доминирования в международном обмене и производстве товаров роскоши в средневековой Европе, а также потому, что она продолжала играть важную роль в итальянской и европейской политике и торговле на протяжении всей эпохи Возрождения. В этом качестве историю Флоренции можно привлекать для объяснения передвижений вперед и назад, с главной оси на второй план, хотя все зависит и от центрального положения на арене политической экономии средневековой и ренессансной Европы [57].
Флоренция — уникальный город, самый важный их всех городов Ренессанса потому, что контроль Медичи над папством обеспечил основу для альтернативной системы извлечения прибавочной стоимости из аграрного сектора, при которой городские элиты доминировали над подчиненными им сельскими аристократиями. Упадок Флоренции привел в тупик эту возможную стезю исторического развития. Церкви все больше и больше стали определяться по национальному признаку, покоряясь светской аристократии, которая уже организовывалась по национальным линиям.
Чрезвычайно важно обозначить пределы политической и экономической автономии, которая была возможна для Флоренции и других ведущих городов той эпохи, которые я буду рассматривать более поверхностно, в сравнении с Флоренцией, для того, чтобы объяснить, почему развитие торговли, производства и политической власти перемещается от городов-государств, управляемых олигархией, к национальным государствам, управляемых классами. В этой главе Флоренция и другие города-государства рассматриваютс не только как временные лидеры развивающейся миросистемы или как локусы с необычайно развитым духом предпринимательства, но и как социальные образования с динамикой, требующей определенного поведения от существенной части социальных акторов, чьи интересы уже определены и чьи возможности ограничены местными и глобальными условиями. Определение причинно-следственного приоритета социально-психологических, миросистемных, военно-технологических и внутренних структурных факторов в относительном упадке ренессансного городского капитализма — необходимый шаг, предваряющий объяснение, почему государства, а не только города, мировые системы или умы индивидуумов, были необходимы для образования капиталистических классов и практики капиталистических социальных отношений. В заключение я рассматриваю пределы экономической деятельности внутри городов-государств, перекидывая мостик к последующим главам, касающимся образования государства и классов в XVI-XVIII вв. [58]
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА СИЛЫ ГОРОДА, 1300 - 1700 ГГ.
Исторические демографы используют показатель численности населения для оценки богатства средневековых и ренессансных городов. Убыль или увеличение населения вычисляются для того, чтобы проследить подъем и падение ведущих экономических и политических центров. Доля городского населения и число уровней на городских площадях и рынках используются в качестве мер оценки влияния городов и урбанизации на политическую экономию сельской округи [59].
Согласно этим оценкам, Европа пережила две фазы урбанизации в столетия перед промышленной революцией. С XI в. до «черной смерти» доля европейцев (исключая Россию), проживавших в местах с населением 5000 или более человек, выросла с 9,5 до 10,5%. Этот рост умножился за счет удвоения суммарного населения Европы: более чем в два раза возросло количество городов с населением 10 000 человек и больше (Bairoch, 1988, с.136-137). Суммарное население, и городское, и сельское, катастрофически уменьшилось после чумы, в то время как уровень урбанизации снизился несильно, а число городов осталось тем же.
Общему восстановлению после «черной смерти» предшествовало возобновление «роста городов [который] медленно начался в первой половине XVI в. ...резко убыстрился в 1550-1650 гг., а затем замедлился, достигнув низшей точки в первой половине XVIII в.» (De Vries, с.39) [60].
Данные по всей Европе маскируют критически важные различия в росте городов по регионам и странам в каждый отдельный период. В 1300 г. Северная Италия была самой урбанизированной частью Европы, и от 1/5 до 1/4 населения Милана, Венеции и Флоренции проживало в городах. Незадолго до этого мусульманское население Кордовы было следующим по уровню урбанизации (17%), затем следуют бельгийские территории вокруг Гента (14%) и Арагон (14%). Область вокруг Монпелье (11%) была единственной в остальной части Европы с населением более 8%, проживающим в городах (Russel, 1972, с.235).
К 1500 г. Бельгия стала самым урбанизированным регионом Европы, причем доля городских жителей примерно в четыре раза превышала долю, среднюю по Европе, кроме России [61]. Затем следовали Нидерланды (доля городских жителей была в 3 раза больше), а затем Северная Италия. Испания имела средние показатели по Европе.
Через 200 лет Нидерланды стали ведущим урбанизированным регионом Европы с показателем вчетверо выше среднего. Бельгия и Северная Италия, в которых урбанизация затормозилась, а может быть, и снизилась, в то время как по всему континенту она возросла, имели, соответственно, значения 2,5 и 1,5 от средних европейских показателей. Уровень урбанизации Северной Италии в 1700 г. стал практически таким же, как Англии и Португалии. Испания и Франция оставались на среднем европейском уровне.
Приведенные цифры показывают переход с юга на север европейской урбанизации в 1450-1550 гг., который Бродель назвал «первым» xvi в. (процитировано в: Wallerstein, 1974-1989, 1, с.68). Во время «второго» XVI в. (1550-1640 гг.) Нидерланды вытеснили Бельгию, а Лондон был накануне вступления в экспоненциальный отрезок своего возвышения до мирового господства.
В этой картине перемещения урбанистического превосходства из Италии в Бельгию, Нидерланды и, наконец, Англию, нарисованной широкой кистью данных национального уровня, упускается время и локализация наиболее важных элементов эпохи Возрождения по двум причинам. Во-первых, классификации национального уровня анахроничны для большинства городов той эпохи, которые либо доминировали в независимых субнациональных политических блоках (города-государства), либо делили власть над своим регионом со слабыми монархами и дворянами, часто обладая политической силой и доступом к торговле через членство в транснациональных сетях (города Ганзейской лиги). Политическая и экономическая судьба таких автономных городов (в число которых до XVI в. входили почти все главные европейские города) имела мало общего с будущими национальными государствами, внутри которых они находились. Есть и вторая сложность с данными национального уровня: они рассматривают поднимающиеся и опускающиеся города в рамках национального или регионального усреднения, слабо отражая роль национальной политики и экономики в их судьбах.
Доминирующую роль независимых городов-государств в урбанистическом секторе Европы эпохи Возрождения выдает характер населения. Сравнение христианских европейских городов с населением свыше 50 000 в 1300 и 1500 гг. показывает доминирование торговых центров над административными столицами этой эпохи (табл. 3.1) [62].
Первая дата, 1320 г. — пик урбанизации до демографического кризиса, который
![Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]](https://cdn.my-library.info/books/259205/259205.jpg)
