Матфеев, как выше показано, что был из самых простых людей, попов сын, но по его великой остроте в милость у царя Алексея Михайловича вошел, и как думают, что сочетанию его величества с царицею Натальею Кирилловною он был причина. По которому он у государыни был в великой милости, а Милославским противен, и как его сам сей творец мудрым и искусным именует, то уже его смерти нужная была причина. И может быть правда, что оный бунт не прежде возгорелся, как он в Москву прибыл, от опасения, чтоб он, уведав, не ушел. Другие же сказывают, что его ревностные слова и поступки крайнею того причиною были, ибо он приходящих к нему стрельцов на поклон весьма студено принял и Милославскому на следующий день себя противным показал.
Доктора Данила Фон Гадена и лекаря Гутменша побили за то, что якобы они государя не хотели прямо лечить, не рассудив, что болезнь была неизлечимая. И оному и то в вину причли, что у него в доме нашли скелет костей человеческих, который ему для лучшего знания был нужен.
О Нарышкиных, за что сосланы были в ссылку, показано выше, № …
Федора Петровича Салтыкова, умыслив воровски, Долгорукий с товарищами подменили, вместо Нарышкина велели с крыльца бросить. Здесь явное клеветание, чему статься невозможно, и никто благоразумный поверить не может, ибо Долгорукий князь Юрия лежал в доме и ни о чем тогда не ведал; сын же его Алексей убит прежде, нежели Салтыков, и потому его подменять было некому. Да и оный Салтыков был не дурак, чтоб себя дал представить вместо другого, ведая, что того убить ищут. Более же сего творца явно обличает, что его господина Салтыкова велел с крыльца бросить Милославский; поскольку иному велеть было некому.
№… Злого умышления на наш государский дом и на синклит и на все чины нет. Сим явно показывает сочинитель сей грамоты Милославский и его товарищи, что оное стрельцы не собою, но их возбуждением и повелением учинили.
№… Ищут боярские люди, чтоб им вольным быть из домов, а у них де с боярскими людьми приобщения и думы не было. Первое весьма неправильно, ибо хотя стрельцы, воровски умыслив, Холопья и Судного приказов дела изодрали и пожгли и холопам полную из домов вольность объявили, ища тем их к себе приобщить, а помещиков побить, но они того их возмущения не послушали и к ним не пристали. И хотя они стрельцы многих у тех господ плачущих холопов побивали, однако ж немало их в смятение не привели, и они их совету не последовали, как и в той грамоте, не хотя, о них истину сказали.
№… А кто их будет называть бунтовщиками. Так сами о себе воры и их единомышленники показывают, потому что их бунтовщиками именовать причина есть, ибо тогда их тем называть никто не смел.
№… Сверх сего в сей грамоте два обстоятельства примечания достойны: 1) что государыня царевна София Алексеевна хотя в мае месяце уже имя свое во всех публичных письмах, как челобитных, решениях, указах и пр., купно с именами их величеств писать повелела и писали, но в сей челобитной и грамоте ее имени не упоминается; видно, что политикою Милославского учинено; 2) обстоятельство, что оные стрельцы все под главу именованы надворная пехота, которое имя, видится, от французского приклада взято, однако ж между солдатами упоминается только один Бутырский полк, который с ними тогда в соединении был. Первый же оных стрельцов полк давно уже Стремянным именован, и оное подобно лейб-гвардии было.
№… Хованского, назвавшегося отцом стрелецким, рука помогающая. Когда кто, не зная всех обстоятельств, то конечно возомнит, якобы Хованский всему оному злу начало и причина был, однако ж поскольку от бывших тогда известится и из многих писем рассмотреть случится, то увидит весьма противное, ибо сей Хованский был при царе Алексее Михайловиче боярином и во многих походах полководцем, имел немалое предпочтение. А поскольку он был не великой остроты и к тому весьма славолюбив, того ради Милославский его за наилучшее орудие своего произведения избрал и, убив Долгорукого, ему Стрелецкий приказ вручили, и чрез него все, что хотели, делали. Но так как он и весьма сребролюбив был, то Милославский весьма изрядно для закрытия своего воровства супружество с Ларионова женою представил, и на оную свадьбу именем государыни царевны и от себя немалые подарки прислал, и оное учинил так тайно, что никто не видал. Подарки же оные состояли в основном в вещах знатных из разграбленных пожитков, которое многим к зломнению на него подало причину. И хотя стрельцы его отцом называли и оные челобитные и другие публичные доклады чрез него производили, однако ж оное все без известия его в ином месте производилось.
Милославский, видя, что его намерения уже исполнились, а Хованского видя, что он сам большим быть и всем властвовать хочет, более же опасаясь того, что он в языке был невоздержен, чтоб всей тайности не вынес, начал искать, чем бы его к падению привести. Того ради представлял ему тайно о его великом достоинстве происшествием фамилии их от королей польских и давал ему знать, что сыну его можно на одной из царевен жениться, о чем ниже видно будет, насколько в том Хованский был невинен. Однако ж Милославский тайно всех бояр на него возмущал и оный свой совет, как крайняя дерзость Хованского, умышленно другим будто за тайность открыл, чтоб всех бояр на Милославского поднять, хотя у Хованского, может, и в мысли того не было. А что сын его князь Андрей оное хотя некоторым друзьям своим и объявлял, однако ж при том сказывал, что ему советуют и кто. Но что до раскола касается, то он подлинно оному суеверию был склонен и от неразумия своего раскольников защищал.
№… Царевна же София Алексеевна повелела к себе тайно призвать выборных стрелецких. Сие одно довольно изъявляет, что Хованский только был лицом, а тайно стрельцы более государыне царевне верны были, нежели ему. Что же царевна оного князь Иванова поступка и тайности стрелецкого с раскольщиками несогласия боярам открыть не изволила, оное видно, что ее политическим резонам было полезно: 1) чтоб князь Ивана более в крайние дерзости ввести и с боярами ссорить; 2) чтоб той верности к ней стрельцов не открыть; 3) наибольшее, чтобы сим образом свою смелость и разум другим представить. Которые, не ведая внутреннего состояния, множества пришедшего народа боялись и, что делать, не знали. А по отвращении того зла все люди ее величеству за показанную бодрость и смелость, как защитительнице церкви и давшей всему духовенству и боярам живот, с великою покорностию благодарили. И потому она, более всех показанных от нее дел, сим великое во всем народе почтение и преимущество возымела. Что же других ее политических и разумных поступков касается, то после при надлежащих местах упомянуто будет.
№… Прилеплено письмо. Все знатные люди, довольно видя, что все оные беды происходили не от Хованского, но от Милославского кабинета, и ведая, что ежели Хованского в допрос привести, то он, как человек робкий, истину изъявит, умыслили оное письмо подкинуть. В чем 3 человека знатнейших фамилий и люди умные, в согласие войдя, оное письмо прибили. Но чтобы оное действительнее было, того ради во оном наиболее к возбуждению царевны Софии и Милославского написали, якобы он и их хочет побить. Да еще те более их уверили, что то письмо подписали подать ей, а не государям, якобы то подлинно было от стрельцов ей доброхотных. И как уже царевне и Милославскому довольно было известно, что о женитьбе князь Андрея Хованского на царевне от Милославского было ему представлено и оный Хованский хотя никакого соизволения или происка к тому не показал, но им то было вероятно, что Хованский якобы лукавством закрывал, а в мысли конечно намерение имел и тайно со стрельцами советовался, как бы то учинить. О чем Милославский в собрании бояр при читании того письма боярам говорил, что он о такой женитьбе от Хованского нечто слышал и якобы о том и царевне было известна, которое и она утверждала. И хотя по прочтении того письма все бояре рассуждали, чтоб его Хованского взять и расследовать, поскольку к тому видимых обстоятельств есть довольно, только царевна, рассуждая тут же с Милославским, отойдя на сторону, рассуждали, что того за опасностью от стрельцов учинить невозможно, а наконец, согласясь, положили по него послать. Однако ж Милославский послал к нему наперед от себя и велел сказать, чтоб он не ездил, поскольку его намерены некоторые, не допустив до Коломенского, на дороге убить. Чему оный Хованский поверив, не поехал и тем оную на себя затейку утвердил, а несведущих всех обстоятельств против себя возбудил.
