В Семье каждый её член отвечал за ту или иную область государственной жизни. Берти, получивший от Георга V титул герцога Йоркского, стал «курировать» то, что называется «социальной жизнью». В отличие от наследника Эдварда, представлявшего Империю за рубежом, герцог Йоркский имел дело с «низовкой», он «по долгу службы» посещал фабрики и заводы. Причём, будучи человеком скромным, он и визиты свои обставлял как можно более приземлённо. Газеты называли его Industrial Prince, в семье же его, поддразнивая (нужно заметить, что в детстве остальные дети Георга V передразнивали его заикание, дети жестоки), называли the Foreman, то-есть «десятник», «прораб». Неформальность общения с рабочими натолкнула его на мысль о создании летних лагерей для детей простонародья. В дополнение к движению «бой-скаутов», которое было нацелено на детей среднего класса, в начале 20-х по инициативе герцога Йоркского были созданы так называемые Duke of York's Camps. Королевская семья настояла, чтобы в эти лагеря, где на неделю собирали детей рабочих, отправляли своих детей и аристократы. Воплощение в жизнь той самой древней идеи о близости знати и крестьянства. Насколько дальновидной оказалась эта затея показали военные годы, к которым мы вернёмся позже.
В 1926 году у Берти с Элизабет родилась дочь. Будущая королева Англии Елизавета II. Все ждали, что девочку назовут Викторией, однако она была крещена под именем Элизабет Александра Мэри. В этом же году судьба сделала герцогу Йоркскому ещё один подарок. Жена, зная в какую пытку превращается для него любое публичное выступление, познакомила его с Лайонелом Логом, знаменитым австралийским специалистом по исправлению дефетов речи. Лог, смолоду занимавшийся ораторским искусством, позже заинтересовался проблемами речи и, имея обширнейший материал для своих исследований в лице контуженных во время Первой Мировой, стал в этой области признанным авторитетом. Он добивался великолепных результатов, прибегнув к передовым на тот момент средствам — постановке правильного дыхания и преодоления психологической неуверенности в себе, причём, будучи от природы очень остроумным человеком, он призывал на помощь не модное сегодня «позитивное мышление», а чувство юмора пациента. Логу за два месяца удалось то, что не удавалось никому — герцог Йоркский заговорил. Не как Цицерон, конечно, он говорил очень медленно и делая долгие паузы между фразами, но для него это было прорывом.
В 1931 году он, хоть к тому и не стремился, мог получить и зримые регалии Власти. Дело в том, что как раз тогда должен был быть назначен новый генерал-губернатор Канады и канадский премьер-министр Беннетт был согласен с его назначением на этот пост. Противником совершенно неожиданно оказался Госсекретарь по делам Доминионов лейборист Томас, заявивший, что канадцы, живущие слишком близко к США, хотят выглядеть не менее демократично и якобы по этой причине кандидатура королевского сына совершенно неприемлема. Георг V, несмотря на яростные возражения своего советника, убеждавшего его, что НА СВЕТЕ НЕТ БОЛЬШИХ МОНАРХИСТОВ, ЧЕМ АМЕРИКАНЦЫ (буквально тот сказал следующее — …the Americans are the greatest worshippers of Royalty..), из внутриполитических соображений решил не ссориться с социалистами и снял кандидатуру сына. Все эти стратсти прошли мимо герцога Йоркского, к власти вовсе не стремившегося.
После 31-го года у него было пять тихих лет. Биографы назовут их «five quiet years». Несостоявшееся генерал-губернаторство его ничуть не печалило, гораздо болезненнее он пережил потерю лошадей. Тридцатые были очень тяжёлыми годами для мира и Англия не была исключением. Королевская семья, желая показать, что и она несёт тяготы наравне с подданными, отказалась от тех или иных дорогостоящих удовольствий. Берти, бывшего страстным любителем верховой езды, Семья лишила конюшни и охотхозяйства. С каждой лошадью он прощался как с другом. А потом случилось отречение.
О том, что дело идёт к отречению Эдварда VIII, герцог Йоркский узнал примерно за две недели и тогда же он узнал, что ему, по всей видимости, придётся принять корону. При этом известии он испытал шок, к нему опять вернулось заикание, он не мог выдавить из себя ни слова, от злости на себя и досады оттого, что в этот судьбоносный момент он не в состоянии ничего сказать, этот уже сорокалетний человек разрыдался.
Когда Эдвард VIII, подписав отречение в пользу брата, покинул Форт и паковал вещи перед тем, как оставить пределы Англии, новый король сказал своему кузену лорду Маунтбэттену: «Дикки, это ужасно, я совершенно к этому не готов, я не видел в своей жизни ни одного государственного документа, я всего лишь морской офицер, кроме этого я не умею ничего.»
— Совершенно верно, — ответил тот. — Из тебя делали морского офицера. И поверь мне — нет лучшего способа, чтобы получить короля.
Когда умер Георг V и ему наследовал старший сын, то было решено, что коронация состоится после годичного траура. Год прошёл и в назначенный день коронация состоялась. Ни днём раньше, ни днём позже, только вот корона святого Эдварда была водружена не на голову грешного тёзки святого, 12 мая 1937 года в Вестминстерском Аббатстве был коронован младший брат отрёкшегося от престола Эдварда VIII.
Короноваться он должен был под именем Альберта I, но тут произошла первая неожиданность. Новый король заявил, что, по его мнению, имя Альберт звучит слишком уж по-немецки, и поэтому он предпочитает не первое, а последнее из данных ему при крещении имён — Георг. Все сразу же усмотрели в этом желание продемонстрировать преемственность не только политики отца, но и возврат к «доперестроечным ценностям». Георгу V наследовал Георг VI.
Вот что сделал застенчивый монарх: самым первым делом он создал несуществующий до того титул герцога Виндзорского и одарил им отбывшего на континент брата Эдварда. Поспешность понятная, в том, что касается Власти, никаких недоговорённостей и двусмысленностей быть не может, есть Царь и есть все остальные, царь же отрёкшийся может быть царём лишь потешным, «герцогом Виндзорским». Кроме того, было уточнено, что жена скоропостижно испечённого герцога может гордо называть себя герцогиней, но титул не переходит к её детям, буде таковые у неё появятся и, хоть её муженёк и королевских кровей, но она отнюдь не имеет права на именование Её Королевское Высочество. Герцогская чета была взбешена, но её мнение отныне во внимание не принималось. Между прочим, Эдвард, отрекаясь, полагал, что после двух лет пребывания за границей он сможет вернуться в Англию и «занять подобающее ему место при дворе», он думал, что в будущем он сможет стать кем-то вроде «старшего брата короля», чем-то вроде «мудрого советника». Поскольку откровенным идиотом он не был, то очевидно, что эти планы были ему внушены и он на эту уловку попался. Пересекая по отречении границу государства, он перешагнул и некую магическую черту, вернуться в Англию ему больше не позволили.
Разобравшись с братом, новый король тут же разобрался и с Болдуином. Казалось бы, что премьер-министр должен был стать фаворитом, он провёл свою часть интриги с высочайшим искусством, да и вообще, хотя Болдуин и не был выдающимся премьер-министром вроде Ллойд-Джорджа или Эттли, но он, несомненно, был куда выше многих и многих первых министров Короны. За время своей долгой политической карьеры Болдуин ТРИЖДЫ возглавлял Кабинет, он был, что называется, «крепким хозяйственником», он был министром в высшей степени добротным. Следует также понимать (и Власть понимала это очень хорошо), что его премьерство пришлось на очень тяжёлые годы и что только такой до мозга костей консерватор каким был Болдуин мог, осторожно лавируя, уберечь Англию от социального взрыва в кризисные тридцатые годы. Кроме того, при нём же (так и хочется сказать «его усилиями», но это будет конечно же преувеличением, хотя и не таким большим, как может показаться), как бы странно это на первый взгдяд не выглядело, на политическую авансцену Англии вышла и укрепилась социалистическая Лейбористская партия, которой и предстояло совершать в будущем реформы. Однако и решение Георга VI в отношении Болдуина тоже понятно — если король является символом единения нации в широком смысле, то задача премьер-министра состоит в том, чтобы заставить самые различные политические силы государства двигаться в одном направлении, а после истории с отречением, когда лозунгом «молодых и горячих» было «Боже, храни Короля от Болдуина», ему стало очень трудно соблюдать даже и видимость «нейтралитета». Из высших соображений политической целесообразности Болдуин ушёл в оставку. Вслед за Эдвардом VIII, которого Болдуином и «ушли». На прощание, чтобы хоть немного подсласлить пилюлю, в мае 1937 года Георгом VI Стэнли Болдуину был дарован графский титул.
Смене премьеров была и ещё одна причина — Болдуин все свои усилия концентрировал на внутренних проблемах государства, а на носу была война, пришла пора отдать приоритетность внешней политике и в этом смысле Англии нужен был человек более, чем Болдуин, поворотливый, более «ловкий», менее хозяйственник и более дипломат. Таким человеком стал министр финансов Невилл Чемберлен.
