К концу дня они обогнули мыс, замеченный вдали еще с утра, и замерли в восхищении.
Насколько хватал взор, вдоль моря тянулся пляж из белоснежного песка шириной в четверть мили.
Морские волны бесшумно плескались о подножия мирных дюн. Над всей местностью царил такой безмятежный покой, что моряки охотно стали бы здесь на якорь. Но отсутствие растительности - плоские камни по-прежнему устилали почву - и опасение, что у этого ровного берега не найдется подходящей для стоянки бухты, побудили викингов плыть дальше до наступления ночи.
Полная луна освещала похожую на море песчаную гладь. Никто на корабле не думал о сне. Лихорадочное волнение и возбуждение были лучшим противоядием от усталости.
Опершись на планшир, жители севера любовались непривычным для них живописным зрелищем.
Бьярни Турлусон назвал эту местность "Фурдустрандир" - "Прекрасные берега". В голове скальда уже мелькали поэтические сравнения и образы. Он создавал великую сагу о западных землях. Бьярни вполголоса напевал спутникам сложенные им строфы, и сердца викингов восторженно замирали от новых созвучий.
Может быть, потому, что он был здесь самым юным, Лейф казался особенно восприимчивым к этому плавному ритму, к этому героическому и возвышенному лиризму, рождаемому величием этих бескрайних земель. Пение Бьярни выражало самые затаенные чаяния юноши.
Позднее морякам будет предоставлена возможность осмотреть и обследовать вглубь эту чудесную страну, но сегодня самое главное для них выиграть время, опередить ненастные дни, которые заставят "Большого змея" искать убежища в какой-нибудь бухте. Все жаждали раскрыть тайну краснокожих людей.
Тщетно викинги вглядывались в берега. Людей по-прежнему не было видно. Маловероятно, чтобы парус "Большого змея" остался не замеченным ими. Никогда чужеземное судно, плывущее так близко от берега, не ускользнуло бы от неусыпного ока исландских и гренландских дозорных. Может быть, краснокожие жили в глубине страны или покинули побережье, таинственным образом предупрежденные о приближении "Большого змея"? Скрывались ли они от чужеземцев или готовились вступить с ними в бой?
Лейф очень хотел, чтобы Эйрик приказал высаживаться на сушу. Возможно, что ответ на все вопросы, волновавшие юношу, таился за этими холмами с плоскими камнями и белоснежными пляжами.
Но великий викинг, казалось, искал чего-то иного на юго-западной стороне. Он не давал команды стать на якорь. Корабль плыл вперед круглые сутки.
Люди на борту дивились.
Лейф расспрашивал дядю Бьярни.
- Терпение, мой мальчик, терпение! Эйрик чего-то ждет. Но не спрашивай меня, я и сам этого не знаю. Да и он, наверно, знает не больше меня. Эйрик просит совета у волн, у неба и морских течений.
Викинг и впрямь проводил долгие часы на носу, отрешенный от всего, что его окружало.
Два дня "Большой змей" шел вдоль прекрасных берегов.
На закате второго дня Лейф, занятый плетением какой-то снасти, вдруг увидел, как Эйрик Рыжий, необычайно взволнованный, бросился с бака на палубу.
Лейф мгновенно вскочил на ноги. Эйрик так крепко обнял его, что у юноши захватило дух.
- Тор привел нас во вторую Норвегию! Сейчас же принесем в жертву предназначенного ему козла.
Лейф пытался понять смысл этих слов. Почему Эйрик говорит о второй Норвегии?
- Смотри вон туда, сын мой! На ту полосу на краю неба. Заходящее солнце утопало в багряных облаках, и его косые лучи скользили по темной массе, покрывавшей отроги дальних холмов на юге.
- Деревья, Лейф! Деревья, густые, как колосья на ячменном поле!
Викинги кричали, пели, выражали радость, стуча мечами по бортам "Большого змея" и по своим щитам.
- Маркланд! Маркланд!
- Лесная страна! Лесная страна!
Они не могли сделать более ценное открытие.
Для этих викингов, рожденных и выросших в Исландии, на земле, лишенной деревьев, лес представлял величайшее сокровище. Его ценили на вес золота. Владение большими лесными угодьями открывало неограниченный простор для их потребности созидания. Перед их мысленным взором уже возникали будущие селения, корабельные верфи, флотилии боевых и торговых судов. Все становилось доступным - здесь был лес.
Козла принесли в жертву, а ведро с его кровью вылили в море, выполняя обряд очищения.
- Завтра, - объявил Эйрик, - в час, когда солнце будет прямо стоять над палубой, я брошу в море резной столб из моего родного дома, и мы высадимся там, где Тор и волны выбросят его на берег. С этой минуты мы во всем повинуемся судьбе.
И в эту ночь на "Большом змее" никто не сомкнул глаз.
Вчерашнее шумное возбуждение сменилось задумчивостью. Каждый смутно предчувствовал, что близится осуществление мечты, так долго владевшей поколениями бесстрашных викингов в их пути на запад.
Какое-то время корабль плыл невдалеке от выступавшего в море берега. В лунном свете резко выделялись темные пятна лесов, таких сплошных, что казалось, море плещется у подножия высоких стен. Потом снова моряки видели перед собой только стремительный бег волн.
Когда обогнули мыс, береговая полоса заметно отошла на запад.
- Возможно, что нас сносит сильным течением, - сказал Эйрик.
- Мне тоже так кажется, - подтвердил Лейф.
Кто-то предложил развести костер на железном щите, положенном на палубу.
Пламя медленно поднималось ввысь. Забытый за много дней пути едкий дым от горящего сухого навоза пощипывал горло.
- Этот запах напоминает мне запах дома, - проговорил Тюркер, шумно втягивая носом воздух.
- А какого дома - в Исландии, в Гренландии или, может быть, в стране франков? - пошутил дядя Бьярни.
- Всех домов, где я жил. Тьфу, не знаю более противной вони, чем этот навозный дым, который услаждает ваши северные ноздри! Запахом дома, о котором я мечтаю, могло бы стать благоухание выжимаемого в давильне винограда.
Викинги очень потешались над Тюркером и называли его пьянчужкой.
- Смотрите, люди, смотрите!
Впоследствии Лейф не мог вспомнить, кричал ли он сам или кто-нибудь другой, но смех мгновенно умолк.
Лейф и его друзья увидели, как на берегу в глубокой тьме вспыхнул огонек.
Вначале он слабо мигал, потом стал похож на искорку светлячка и наконец взвился и заплясал красным языком. Это не мог быть пожар от удара молнии. Ночь стояла ясная, а днем грозовые тучи не заволакивали небосвода. Да и сейчас небо по-прежнему было чисто. Нет, это был огонь, зажженный людьми, очаг, похожий на их собственный.
Заметили ли те, кто бодрствовал у костра, пламя на "Большом змее"? Были ли то краснокожие люди? Передавал ли этот огонь какой-либо сигнал? Означал ли он угрозу, или, напротив, его следовало толковать как обещание дружбы?
Лейф ломал себе голову и выходил из себя, оттого что не мог найти на все эти вопросы немедленный ответ. Не задумываясь, он выхватил из костра пылающий обломок доски и несколько раз взмахнул им над головой. Он был уверен, что на берегу неизвестные люди следят за его движением.
- Ты обожжешь себе пальцы, - сказал дядя Бьярни.
- Смотри! Да смотри же! Смотрите все: они мне отвечают!
Над костром кто-то размахивал факелом. При каждом взмахе сноп искр разлетался во мраке. Незнакомый человек без устали подавал знаки ярко горящей головней.
Тогда охваченные радостью викинги подожгли старые просмоленные канаты и испещрили тьму пятнами огня. А там, на берегу, тотчас вспыхнули двадцать факелов, вычерчивая на высоте человеческого роста причудливые узоры.
Темнота мешала определить расстояние, но над ночной равниной был переброшен мост, правда еще очень ненадежный и непрочный, пролеты которого терялись в колеблющемся мраке. И все же возникала уверенность, что устоям этого моста можно будет дать крепость.
Нужно было только дождаться, чтобы в ночи прозвучал человеческий голос в ответ на призыв Лейфа.
Когда канаты догорели, викинги еще долго стояли у борта и смотрели, как на берегу один за другим гасли факелы. Вскоре небольшой холм, или выступ скалы, скрыл от них и сам костер. Но викинги по-прежнему не расходились.
Поток беспорядочных мыслей захлестнул их души. Дружинники Эйрика не унаследовали от предков пристрастия к грабежам и войнам. Уединенная жизнь далеко на севере не доставляла им случая принять участие в воинственных набегах их норвежских и датских двоюродных братьев. Уделом северян было заселять необитаемые острова и в трудных условиях, на неплодородных почвах, добывать пропитание для себя и для своих стад. В этой беспрерывной борьбе с природой у них развилась потребность в мирной жизни и прочном порядке.
Эйрик догадывался, что теперь его друзья надеялись завершить свое удивительное путешествие. Они находились у порога неведомого мира, и через этот порог подобало переступить с большой осторожностью и предусмотрительностью.
Вождь викингов нарушил молчание:
- Завтра Лейф Турлусон бросит в море священные столбы моего очага. Они приведут нас туда, где мы должны будем сойти на берег, где мы построим наши первые дома. Ты меня хорошо понял, Лейф?
