С убийств Боголепова и Сипягина начинается вторая жизнь революционного терроризма в России. В деятельности террористов идейный фанатизм тесно переплетается с провокацией, двойничество становится постоянным явлением, а за спинами агентов-исполнителей видятся тени крупных политических фигур, представителей высших кругов имперской бюрократии.
Невский проспект
Мануфактурные склады
Крюков канал и канал Грибоедова
Уличные музыканты
Открытие храма
Конка на петербургской улице
Открытие памятника Александру III
Часть вторая. Шествие в бездну. 1902–1916
Вместо вступления к части второй. «Убилей» подкрадывался незаметно
Празднование двухсотлетия Петербурга в 1903 году аккуратно уложилось между двумя событиями: 15 мая в столицу привезли гроб с телом застреленного революционерами уфимского губернатора Богдановича; 19 мая в версте от Николаевского (ныне Московского) вокзала, у Американского моста через Обводный канал, сошёл с рельсов военный поезд, задавило насмерть одного солдата. А так – праздники проходили приятно, весело, при ясной и тёплой погоде, плюс 20 по Цельсию. Правда, без президентских визитов обошлось, но мэры и бургомистры нескольких десятков европейских городов съехались. Город починили, покрасили, убрали цветами; на воде устраивали регаты, в садах и парках – народные гулянья. Ещё с неделю городские обыватели догуливали, доедали и допивали; газетчики дописывали статейки на праздничную тему. Потом в Сербии грянула революция, внимание общества переключилось на кровавое убийство короля Александра и королевы Драги. О юбиляре, как водится, стали забывать – до следующего юбилея.
Да, кстати: день основания города отмечали в пятницу 16 мая (по новому стилю – 29-го). Почти ровно посередине между двумя политическими терактами. После убийства министра внутренних дел Сипягина прошло 409 дней, до убийства его преемника Плеве оставалось 425 дней.
При свете трёх миллионов свеч
Сведения из доклада Инвентарной комиссии Петербурга от 1(14) апреля 1903 г. Площадь города, расположенного на 19 островах, – 75,375 кв. вёрст; улиц в нём 681, общей длиной 375 вёрст (плюс набережные и бечевники – 111 вёрст); площадей 76, не считая военных плацев. Мостов 174, парков и общественных садов 53. Зданий 18931; в них 137 тысяч квартир, обитаемых полуторамиллионной расой столичного населения (в среднем 11 жильцов на квартиру! Густо!). Жизнь сих 1500000 освещали уличные светильники суммарной силой 2712600 свеч. Воды, поступающей по 473-вёрстному водопроводу, питерские жители потребляли ежедневно 25 млн вёдер (многовато! верь статистике!). Что ещё? Ах да, стоимость недвижимого имущества в этом городе оценивалась примерно в 1748 млн рублей, из каковой суммы на госимущество приходилось 876 млн рублей (50 %), на недвижимость городского управления 209,7 млн рублей (12 %), частной же недвижимости считалось на 663 млн рублей (38 %).
В докладе не говорится о том, сколько преступников и злодеев обитало в этих квартирах, крутилось на этих улицах и площадях, пряталось от света этих фонарей. Данные полицейских отчётов позволяют констатировать: криминогенная обстановка в столице в пред– и послеюбилейные дни была стабильной. Ограниченность городского бюджета, из коего финансировались праздничные мероприятия, не позволяла слишком развернуться аферистам. В дни праздничных гуляний лихо поработали карманники; впрочем, о готовящемся нашествии гастролёров-«щипачей» со всей России и из царства Польского полиция предупреждала ещё в конце апреля. Преступники и их жертвы встречали двухсотлетие кто как умел.
За две недели до юбилейных дней, к примеру, некто Ясницкий, по документам числившийся нарвским мещанином, топал себе, никого не трогал, по Петергофскому шоссе где-то между Путиловским заводом и Автовой деревней; свернул в Школьный переулок. Тут к нему подвалили два оборванца (дело было вечером, темнело). Попросили закурить; мещанин робко пролепетал, что не курит. Потребовали денег; тот, дрожа, полез рыться в карманах – ни гроша, увы, не нашёл. Тут его стукнули по голове, повалили, отлупили до потери сознания, да так и бросили. Лишь ночью несчастный был доставлен в Обуховскую больницу на Фонтанке: туда свозили жертв несчастных случаев со всего города. Слава Богу, жив остался.
Эпизод совершенно в духе нашего времени. Как будто ничего не изменилось за сто лет; разве что сегодня такие происшествия (по данным статистики) случаются вдесятеро чаще. Участок Петергофского шоссе, где не повезло Ясницкому, в те времена был опасным местом, как сегодня любая плохо освещенная парадная или сумеречный проходной двор. Репортёр меланхолически замечает: «Школьный переулок мало населён, вовсе не вымощен, не освещается и выходит на Горячее поле, откуда бродяги делают набеги на шоссе».
До боли знакомое
А вот сценка, как будто сегодня срисованная с натуры. Невский; возле Гостиного Двора аврал: красят, мостят, развешивают украшения. Старушка пытается выяснить у лотошника смысл суеты. Цитируем «Петербургский листок» от 4(17) мая 1903 года:
«– Убилей готовят. Питеру в обед двести лет.
– Те-те-те, догадалась, знаю. Стало быть, разукрашивать начали? Вот была бы радость, если бы и на нашу сестру с этих пор внимание обратили и обед улучшили бы…
– А ты откуда?
– Из городской богадельни, родименький, со двора к внучке отпросилася.
– Для вас, баушка, состязания будут устроены: лазанья на мачту, бег на приз и всякое прочее…
– Полно?! Семьдесят второй год человеку и вдруг на мачту!
– Ну что ты, братец, врёшь? – вмешивается в разговор плотник. – Состязаться на Неве будут. На яликах».
Старуха уходит, качая головой и бормоча: никак она не может понять, как это в семьдесят два года будет она на яликах по Неве кататься.
Подготовка к «убилею» сто лет назад была куда менее шумной и масштабной, чем в наши дни. Обошлось без громких финансовых скандалов. Но множество мелких штрихов, отмеченных репортёрами тогдашних питерских газет, создаёт картину, нам до боли знакомую. Тут и заседания юбилейной комиссии, у которой одна проблема: мало денег. На этом основании были, например, отвергнуты такие соблазнительные планы, как организация международного шахматного турнира, проведение автогонок по улицам города и мотогонки на Каменноостровском велодроме. Петербургский шахматный клуб имени Чигорина и энтузиасты автомобилизации, столичные Козлевичи, получили из здания на Думской лаконичный ответ: «Отказать за неимением средств». Тут и поднесение всевозможных подарков и «поздравлялок» представителям городских властей. Из любви к «граду Петрову» даже общество караимов торжественно вручает Городской управе художественно исполненный адрес к двухсотлетию. Тут и украшательская лихорадка, связанная со стремлением хоть как-то прикрыть «исподнее» великого города. Вот, пишут об украшении Знаменской площади (ныне пл. Восстания), где перед двухсотлетием была воздвигнута помпезная триумфальная арка, призванная увенчать собой парадную перспективу Невского: «Это массивное сооружение несколько замаскировывает безобразие деревянного забора, оградившего центр площади перед Николаевским вокзалом». Как видим, «безобразие забора» пережило столетие, переменив деревянную сущность на бетонную и отодвинувшись с площади в сторону Лиговского проспекта, где ограждает сейчас знаменитую яму имени РАО «ВСМ».
О другом забавном совпадении. В недавние дни трёхсотлетия города на Думской башне можно было созерцать малопристойный рекламный плакат рыжебородого шоумена Романа Трахтенберга с «девочками». Сто лет назад, в мае 1903 года, за неделю до городского праздника, медицинская общественность Петербурга широко отмечала двацатипятилетие деятельности врача, хирурга и анатома Густава Трахтенберга. Репортёр «Петербургского листка» титулует его мастером анатомического театра; театр нынешнего Трахтенберга тоже не без оснований можно назвать анатомическим…
А вот эпизод скорее драматичный, нежели забавный, но тоже остроактуальный. 16(27) мая, в самый день основания города, когда парадный центр столицы сиял праздничными церемониями и шумел народными гуляниями, на скромной Калашниковской (ныне Синопской) набережной от ветхости обвалился балкон трёхэтажного дома: как видим, жилой фонд Питера и сто лет назад находился в перманентно-аварийном состоянии. Как раз перед самым обрушением на балкон вышло подышать свежим майским воздухом семейство купца Строгонова. К счастью, когда балки затрещали, купеческие детишки успели в панике запрыгнуть обратно в комнату; но купчихе Пелагее Строгоновой не повезло: она рухнула вместе с балконом на мостовую, и хоть жива осталась, но с тяжкими ушибами и переломом ноги была доставлена в больницу.
