Летом 1942 г. в расположении немецких войск в Гнездове работали поляки. В один из дней ко мне пришли 10 поляков и попросили меня, чтобы я им показал, где лежат их земляки. Я их привел в лес и указал на холмики. Поляки попросили меня, чтобы я им одолжил лопату и кирку, что я и сделал. Примерно через час они вернулись, понося НКВД. Заявили, что под одним из холмиков нашли трупы. На холмиках они поставили березовые кресты».
Таковы показания Киселева.
Немецкая тайная полевая полиция об обнаруженных трупах узнала якобы лишь в феврале 1943 г., и пробная раскопка одного из холмиков показала, что речь идет действительно об общей могиле. Систематические раскопки начались только в апреле, когда погода позволила производить выемку грунта.
О Катынском лесе можно сказать следующее:
Если идти по шоссе от Смоленска к Витебску, то на расстоянии 14 км от Смоленска расположены деревня и железнодорожная станция Гнездово, где, по Киселеву, сходили с поезда польские офицеры и где находились упомянутые археологические раскопки. Не доходя 2 км до населенного пункта Катынь, слева, между дорогой и Днепром, расположен сосновый лесок с деревьями 10-20 см толщиной, через который проходит немного зигзагообразная дорога длиной приблизительно 300 м, заканчивающаяся на конце леска, у дачи над Днепром. У дачи стоит гараж и один жилой дом.
В удалении приблизительно 100 м от шоссе, с правой стороны от указанной дороги было открыто 7 общих могил, расположенных близко одна от другой, и 4 могилы с левой стороны. В 7 могилах с правой стороны были трупы польских офицеров, в 3 могилах с левой стороны были трупы гражданских лиц и в последней - тоже польские офицеры. Эта последняя могила была обнаружена только после 1-го июня 1943 г. и нами не осматривалась. Могилы с правой стороны были пронумерованы номерами 1-7, с левой стороны 8-11.
Могила, обозначенная номером 1, была самой большой и имела очертания буквы L. Большая сторона этого L была 26 м, а меньшая - 16 м в длину, шириной на одном конце 5,5 м и 8 м на другом. Захоронение имело площадь 253 кв.м. Остальные могилы были меньше, с площадями 11, 21, 21, 13,5, 48 и 22,5 кв. м, т.е. в общей сложности 478 кв.м. Глубина могил была в среднем 2,3 м, слой насыпанного над трупами песка - в среднем 1,5 м. Песочная насыпь выступала приблизительно на 1 м над уровнем земли, так что слой трупов составлял примерно 1,3 м.
Трупы были в двух местах систематически уложены головой к стене ямы, однако в большинстве своем лежали в совершенном беспорядке так, как были сброшены в могилы, в основном лицом вниз. Вследствие давления песка трупы были сильно сплющены.
Сколько приблизительно было трупов? Если считать, что один сплющенный труп занимает примерно ½ кв.м. площади, тогда на дне всех могил поместится всего 950 трупов. В слое толщиной 130 см не могло быть больше, чем 7-8 слоев трупов, что соответствовало бы количеству 7000 трупов. Если прибавить трупы из 8-ой ямы, тогда количество казненных польских офицеров достигает приблизительно 8000. Если прибавить еще казненных гражданских лиц из трех отдельных ям, где были мужчины и женщины, тогда количество всех трупов в Катынском лесу могло составлять приблизительно 12000.
«Белая книга» говорит, что до 3-го июня 1943 г., когда осмотры трупов были прекращены, из могил было изъято 4143 трупа и после осмотра опять похоронено. Выявлены были: 2 генерала, 12 полковников, 50 подполковников, 165 майоров, 440 капитанов, 552 старших лейтенанта, 930 лейтенантов, 146 врачей, 10 ветеринаров и 1 полевой священник. Остальные являлись польскими военнослужащими, звание которых не было возможности определить, среди них и простые рядовые без звания, а также 221 гражданское лицо.
Трупы из верхних слоев в областях тела, не закрытых одеждой, местами уже разложились с внешней стороны, так что иногда не было губ, мягких покровов на черепе и на руках, а глаза были ввалившиеся. Трупы из нижних слоев, особенно из могилы номер 5, куда проникала грунтовая вода, находились в состоянии адипоцира[43], но адипоцир распространялся только на подкожные ткани. Мышцы сохранили свой цвет, внутренние органы также не были адипоцированны.
Все части одежды пропитались жировыми веществами. На высоких сапогах множества трупов отложился слой адипоцированной массы толщиной 1 мм. Т. е. трупы были в разной стадии разложения, причиной чего послужило их взаимное расположение. В верхних слоях были скорее несколько высохшие, а в средних и нижних - средне-адипоцированные. Трупы в верхних слоях лежали достаточно свободно, но в нижних были взаимно слеплены трупными жидкостями, которые стекали из верхних слоев в нижние.
Все нами осмотренные[44] трупы имели огнестрельные раны в затылке, только у одного была огнестрельная рана во лбу. Пули были в большинстве найдены в лобовой кости. У некоторых имелось сквозное ранение. Выстрелы производились с малого расстояния из короткоствольного огнестрельного оружия калибра 7,65. Руки значительного числа трупов были связаны за спиной шпагатом, некоторым трупам, особенно в могиле номер 5, которые также имели огнестрельное ранение в затылок, была через голову переброшена шинель[45], причем пространство между головой и шинелью было заполнено опилками. Шинель, окутывающая голову, была перевязана на шее веревкой. Трудно сказать, какая цель этим преследовалась, возможно, это делалось для того, чтобы предотвратить сопротивление, возможно - поскольку дыхание сильно затруднялось - это говорит об истязании.
После этого вступления и описания самого места захоронений и его окрестностей приступаю теперь к личной оценке всего [Катынского] дела в нижеследующих 13-ти пунктах.
1. Каковы были свидетельские показанияСвидетель Кривозерцев, 27-летний сверлильщик, показал, что в апреле 1940 г. ежедневно наблюдал 3-4 железнодорожных состава из 3-4 вагонов, приезжающих в Смоленск. Окна вагонов были зарешечены. Вагоны были поданы на железнодорожную станцию Гнездово. Его сестра якобы рассказывала ему, что из этих прибывших вагонов в закрытые грузовые машины переходили польские военные, гражданские лица и несколько священников. Лично он этого не видел. Сам он наблюдал, как 17-го или 18-го апреля 1940 г. около 10 грузовых машин, доверху нагруженных чемоданами, сумками, вещмешками[46] с бельем и плащами, ехали из Катынского леса к Смоленску. Грузовые машины сопровождали чекисты. Определенное значение имеет то, что его сестра не допрашивалась, хотя это именно она видела, как людей пересаживают в машины.
Свидетель Захаров, 40 лет, работавший сцепщиком в Смоленске, показал, что в марте 1940 г. из Тамбовской области приезжали грузовые составы с присоединенными 5-6 большими пульмановскими[47] арестантскими вагонами. Из каждого состава 2-3 вагона подавались к платформе в Смоленске, тогда как остальные направлялись на станцию Гнездово. От проводников состава он узнал, что заключенные, содержащиеся в вагонах, были из Козельска, где якобы есть большой монастырь и еще много тысяч пленных. В качестве сортировщика[48] он имел возможность наблюдать, как людей из вагонов отводили к грузовым машинам, крытым брезентом, и как потом эти машины уезжали по шоссе в направлении Гнездова. На большинстве пленных была польская военная форма, большей частью офицерская. Священников среди гражданских лиц он видел лишь изредка. Женщин не было. Как он точно помнит, эта выгрузка продолжалась 28 дней. Его задача состояла в осмотре пустых вагонов [после выгрузки], причем он видел, что в вагонах имеется по 10 камер, в которых нормально могли поместиться по 6 человек, однако - как он узнал от проводников - в одну камеру набивалось до 18-20 человек. В вагонах, в которые он иногда заглядывал [до выгрузки], он всегда в числе прочих находил двух-трех священников. Они были в длинных пальто. Ему сказали, что это польские ксендзы. - Этот свидетель утверждает, что перегрузка в большинстве случаев происходила в Смоленске, в то время как другие свидетели - что это происходило в Гнездове.
Свидетель Сильвестров, 43-летний разнорабочий, показал, что в апреле-мае 1940 г. на вокзал в Гнездово, вблизи которого жил, подавали арестантские вагоны, людей из которых перегружали в приготовленные грузовые машины и увозили. Часто по возвращении домой вечером он ходил к месту перегрузок и наблюдал мужчин, которые под надзором НКВД переводились из вагонов в приготовленные крытые грузовые машины - всем известные «черные воронки»[49]. Там всегда стояли 3 таких машины и одна грузовая. Ручную кладь у выходящих из вагонов мужчин отбирали и бросали в грузовую машину, тогда как их самих сажали в крытые. Когда машины заполнялись, они уезжали по направлению к Катыни. Через 20-25 минут колонна приезжала обратно и вся процедура повторялась снова. Когда они проезжали около него, он мог часто наблюдать, что в едущей впереди легковой машине сидят люди, вероятно из НКВД, с типично еврейскими лицами. Перегрузка происходила чаще всего вечером или ночью. О том, что перевозки происходят и ночью, он имел возможность узнать потому, что в то время его жилище находилось непосредственно у шоссе. По его прикидкам, колонна проезжала приблизительно 10 раз в апреле и 10 раз в мае в течение примерно 4-х недель. Поскольку всем запрещалось задерживаться у места перегрузки, он мог с расстояния прибл. 50 метров, с которого наблюдал, видеть, что главным образом это были военные, возможно офицеры, но между ними находились и гражданские. Среди гражданских находились и пожилые лица, изредка с костылями. Женщин между ними не было. Т. к. он не разбирался в военной форме, то не мог определить их национальность. Поговаривали разное. Одни считали - это были поляки, другие - финны. По слухам, пленных доставляли к так называемому «коллективному дому отдыха», удаленному приблизительно на 4 км, и там их расстреливали. И он так думал, потому что во время этих перевозок было запрещено собирать грибы в окрестностях дома отдыха. Жители деревни, которые знали о происходящем, остерегались распространяться о своих предположениях. В показаниях этого свидетеля много противоречий. Другие свидетели показывали, что лесок был огорожен двухметровой проволокой [ограждением из колючей проволоки высотой 2 м], охранялся вооруженной охраной и никому нельзя было его посещать. Этот свидетель утверждает, что в окрестностях дачи в означенные дни запрещалось собирать грибы. Также маловероятно, что с расстояния в 50 метров вечером или ночью он мог различить типично еврейские лица.
