А вот первенства среди ремесленников не проводились — они трудились за деньги, и, следовательно, приличное воспитание и агонистика не могли иметь к ним никакого отношения. Кстати, заметим, что слово «ремесленник» по отношению к свободнорожденным гражданам часто употреблялось в ругательном смысле.
Аристотель, например, пишет, что родители, которые оставляют детей «невоспитанными по части того, что необходимо для жизни, в действительности делают из них ремесленников»{124}.
Платон настаивает на необходимости мусических состязаний «для рапсодов и всего с ними связанного… всевозможных хоров — песенных и плясовых…»{125}и «в речах»{126}. Мастерами словесных баталий, как мы знаем, были софисты. «…Что же касается гимнастических состязаний, — пишет Платон, — то их надо добавить положенным образом, соответственно… богам и временам года… Для каждого отдельного состязания надо установить победные награды и отличия. Граждане будут восхвалять друг друга или порицать, смотря по тому, каким кто себя выкажет на состязаниях да и вообще в своей жизни. Того, кто будет признан самым лучшим, будут увенчивать, а самого худшего подвергать порицанию. Не всякий поэт будет иметь право воспевать эти подвиги; прежде всего он должен иметь не менее пятидесяти лет от роду и не должен принадлежать к числу тех, кто хотя и обрел в себе поэтический дар, однако никогда не совершил ни одного прекрасного поступка»{127}.
Гимнастические состязания были неотрывно связаны с военной подготовкой. Но и мусические, особенно для подростков старше тринадцати лет, — пение, танцы, игра на кифаре — имели отношение к военному делу, поскольку прежде всего служили демонстрацией неукротимого эллинского духа и обычно были если не частью, то хотя бы обязательным дополнением к физическим упражнениям.
Надо иметь в виду одну вещь: победитель, согласно представлениям древних греков, всегда отмечен богами и успех его есть не только следствие человеческих усилий, но и реализованная воля богов. Агонистика потому и была особым культурным феноменом, что несла еще и сакральную нагрузку, и именно это отличает ее от спорта или конкурса «Минута славы».
Древние греки жили в мире, где все было изначально взаимосвязано, крепко сбито в единое целое и понятия «война», «искусство», «жертвоприношение», «магический обряд» и многие, многие другие не воспринимались сами по себе. Победа в словесном споре или, скажем, в метании диска — как и все мусические, и гимнастические достижения — с точки зрения калокагатии была одинаково почетна. И это способствовало гармоническому развитию самых разнообразных талантов, которые рождала греческая земля.
Начальное образование для подростков в Аттике завершалось, когда им исполнялось пятнадцать-шестнадцать лет (в Спарте этот рубеж обозначали четырнадцатью годами). После этого те из них, чьи родители не могли платить за обучение, начинали взрослую жизнь. В основном это были дети ремесленников и землепашцев, обращавшиеся к отцовским занятиям, которые не особо в среде свободнорожденных греков почитались, но зато позволяли немалому числу людей сводить концы с концами. Многим из этих юношей не приходилось каким-либо образом менять свою жизнь, потому что они уже не первый год совмещали учебу и работу под руководством отца. Откровенно говоря, о каком-либо ином пути для себя большинство из них и не помышляло, хотя Платон и мечтал о том, что учиться будет «не только тот, у кого этого желает отец… ведь дети больше принадлежат государству, чем своим родителям»{128}.
Дети состоятельных родителей, как правило, продолжали учиться дальше. Их ждало образование — условно назовем его средним — в гимнасии, где борьба, гимнастика и прочие дисциплины древнегреческого спорта сочетались с мусическими искусствами, а затем, в восемнадцать лет, эфебия, аналог которой можно найти (хотя современному человеку представить такое трудно) в сочетании университетского образования с обязательной воинской повинностью. Но об эфебии мы поговорим несколько позже.
Что же касается гимнасия (нетрудно догадаться, где корни слова «гимназия»), то необходимо оговориться, что первоначально, по меньшей мере до наступления V века до н.э., он служил исключительно для развития физических кондиций и проведения спортивных состязаний и от палестр отличался, пожалуй, только некоторой основательностью и большим количеством статуй и жертвенников богам. Если палестр в городе могло быть много, то гимнасии, как правило, имелся один (разве что в Афинах и Милете их было несколько). В одних полисах первые гимнасии представляли собой комплексы помещений и площадок для борьбы, гимнастики и легкой атлетики, в других — это были просторные дворы с минимумом построек, разбитые на сектора, но нигде ни один гимнасии не обходился без бани или хотя бы купальни с проточной водой.
Вот изображение гимнасия времен первых Олимпиад в «Описании Эллады» Павсания: «В Элиде одной из достопримечательностей является древний (уже для древних греков «древний»! — В. П.) гимнасии. И прежде чем атлеты получат разрешение выступить в Олимпии, им полагается в этом гимнасии проделать обычный круг упражнений. Внутри стены между беговыми дорожками растут высокие платаны. Весь этот участок называется Ксистом (Вычищенным), потому что Геракл, сын Амфиона, каждый день занимался ради упражнения тем, что выдергивал и вычищал росшие здесь кусты аканта (чертополоха). Часть дромоса, назначенная для состязания бегунов и местными жителями называемая священной, отделена от той части, где ведут свои упражнения в беге бегуны и занимающиеся пятиборьем… Есть и другой гимнасии, обнесенный оградой, но меньших размеров; он примыкает к большему и по своей форме называется Четырехугольным. Туту атлетов происходят упражнения в борьбе, а по окончании борьбы те атлеты, которые больше не будут бороться, состязаются тут же в кулачном бою, но с более мягкими ремнями»{129}.
Здесь описание и легкоатлетического стадиона, и палестры, но нет даже намека на мусические занятия. Кстати, само слово «гимнасии» (греч. γυμνάσιον) произошло от γυμνος — «обнаженный», а греки, как уже не раз говорилось, предпочитали, чтобы никакая одежда не стесняла их во время физических упражнений.
Первоначальное назначение гимнасия привело к тому, что в наше время его, случается, путают с палестрой. Путаницу усугубляет и то, что, во-первых, палестры были обязательной частью гимнасия эллинистической эпохи, а во-вторых, и сами античные авторы, и их переводчики, весьма вольно обращаясь с терминами, порой употребляют слова «палестра» и «гимнасии» как синонимы, и только по контексту можно догадаться, идет речь о палестре для мальчиков, либо имеется в виду палестра в гимнасии, где занимаются юноши, находящиеся на пороге эфебии.
В результате мы порой оказываемся в положении героя Лукиана скифа Анахарсиса, который, попав в древнегреческое учебное заведение, не может понять ни того, где он оказался, ни того, что там происходит: «Одни из них, перевившись руками, подставляют друг другу ножку, другие давят и вертят своих товарищей, валяются вместе в грязи и барахтаются в ней, как свиньи. А между тем сначала, как только они разделись, ведь я сам это видел, они жирно намазались маслом и совсем мирно по очереди натирали друг друга; потом неизвестно, что случилось, они стали толкать друг друга и, наклонившись, начали сшибаться головами, как бараны. И вот один из них, схватив другого за ноги, бросает его на землю, затем, наседая на него, не позволяет поднять голову, толкая его обратно в грязь; наконец, обвив ногами живот и подложив локоть под горло, душит несчастного, а тот толкает его в плечо, как мне кажется, умоляя, чтобы первый не задушил его насмерть… Другие же делают то же самое во дворе на чистом воздухе, только уже не в грязи, но, набросав в яму много песку, они сами охотно посыпают себя им, как петухи, для того чтобы труднее было вырываться из рук, так как песок, по-видимому, делает тело менее скользким и дает возможность прочнее ухватиться за сухое тело. Третьи, тоже обсыпанные песком, стоя на ногах, бьют друг друга и, падая, лягают ногами. Вот этот несчастный, кажется, сейчас выплюнет свои зубы — так его рот полон кровью и песком: его, как видишь, ударили кулаком в подбородок. Надзиратель и не думает разнять юношей и прекратить борьбу…»{130} К счастью, Солон объясняет впавшему в недоумение скифу: «Это место, Анахарсис, мы называем гимнасием, и оно посвящено Аполлону Ликийскому»{131}.[13]
Справедливости ради заметим: Анархасису что гимнасии, что палестра — все в диковинку; в удивление его повергло уже то, что греческие юноши, словно обезумев, принялись мутузить друг друга, а такое происходило в любом греческом зале для физических занятий. Нам же понимать разницу между палестрой и гимнасием необходимо: если палестры как возникли, так и существовали только для телесного развития (свидетелем таких занятий как раз и стал дикий скиф), то гимнасии с IV века до н.э. стали своеобразном центром духовного общения, где и тело укрепляли, и душу возвышали. Причем если в V веке до н.э. гимнасии посещали только молодые люди из аристократических семей, то позже, через век-полтора, с демократизацией обучения, они стали доступны практически всем свободнорожденным юношам, чьи семьи обладали достаточными средствами.
