Генерал покачал головой и грустно сказал:
-- Их тоже понимать надо, этих наших мальчиков. Не всегда они шумят по злому умыслу. Годы культа ведь действительно по самому сердцу прошли. Мы люди закаленные -- видели и смерть и пожарища, и трудности первых пятилеток, голод и холод. Нам было легче. А им труднее понять произошедшее и оценить. К ним надо чутко подходить, Кузьма. Мы все же иногда любим покрикивать: дескать, как вам не стыдно, боитесь трудностей, нытики, плаксы, нам в вашем возрасте иногда белая булка за радость была, а вы ходите чистенькие, сытые, да еще прошлое поругиваете! Но ведь для чего мы все это прошли? Неужели для того, чтобы и наши сыновья шли по такой же дороге трудностей и лишений? Нет. Люди лучше сейчас хотят жить. Кому охота переживать то, что мы в юности пережили?.. Давай выпьем, друже, за племя младое, незнакомое. Пусть оно идет дальше нас, в том числе и наши дети, конечно.
-- Вот за это самое и давай. -- Ефимков поднял рюмку.
-- И за встречу, -- прибавил генерал.
-- И за то, что оба живы и песок из нас не сыплется, чтобы уходить в отставку.
Чокнулись и выпили. Мочалов, повернувшись к окну, чуть приоткрыл штору -- мелькали сквозь сумрак далекие огоньки, летел в ночи скорый поезд.
Если бы наши отделы кадров умели поглубже заглядывать в судьбы человеческие, они бы обязательно в личные дела Ефимкова и Мочалова вписали историю их дружбы, прошедшей через многие испытания. И в самом кратком изложении выглядела бы эта история так.
...Летом сорок третьего года за линией фронта был подбит штурмовик Ил-2. Еле-еле перетянув лесок, летчик посадил его на жнивье. Низко над ним пронеслись самолеты его группы. Он проводил их тоскливыми глазами и остался один у разбитой машины, полный решимости принять свой первый и последний бой с фашистами на земле. От ближнего хутора, взметая пыль, уже мчались к месту вынужденной посадки вражеские мотоциклисты. Короткие автоматные очереди с треском разрывали сухой полевой воздух. Но вдруг над головой летчика со звоном пронеслось звено наших истребителей. Три из них ударили из пушек по дороге, отсекая мотоциклистов, а четвертый смело пошел на посадку. Не выключая мотора, пилот открыл над головой крышку фонаря, приподнялся в кабине. Мочалов, подбегая, увидел тяжелый, резко очерченный подбородок, злые глаза.
-- Чего шляешься! -- свирепо закричал незнакомый пилот. -- Тут тебе не парк культуры и отдыха. В машину!..
После войны судьба снова свела их на время: оба служили в одном пограничном полку, овладевали первыми реактивными истребителями. Совместные полеты на новых машинах, дружба семей и многое-многое другое их породнило. При встречах они обходились без театрально бурных восклицаний: !А помнишь ли?" Они читали свое прошлое в глазах друг у друга.
-- Ну а теперь что за тост будет? -- спросил Мочалов, разливая остатки коньяка.
-- За небо над нами!
-- Давай за небо! -- согласился генерал. -- Под этим небом хорошо дышится.
Потом они направились в пятый вагон, и Ефимков перенес в купе генерала свой небольшой чемодан. Сняв китель с разноцветными орденскими планками, он надел пижаму и с наслаждением стал набивать трубку. Искоса посмотрел при этом на друга.
-- Ты как?
-- По-прежнему не курю, -- отозвался генерал.
-- Жаль, -- вздохнул Ефимков, -- мне под старость стало казаться, что человек, брезгающий трубкой, многое теряет. Люлька, она мыслить располагает. В облаках табачного дыма многие великие решения принимались.
-- Ты стал сентиментальным, Кузьма.
-- Помилуй бог, Сережа. Чего нет, того нет. Просто во мне собственный опыт заговорил.
-- А меня к трубке не тянет, -- улыбнулся добродушно Мочалов, -- да и должность сейчас такая, что курить противопоказано. Обязан пример подчиненным подавать. А уж кому-кому, а им и на понюшку табаку нельзя.
-- Да, да, -- деланно зевнул Ефимков, -- ты же обещал рассказать, на какой ты теперь работе.
-- Действительно обещал, -- согласился генерал, тоже снимая китель и форменную рубашку. Оставшись в одной белой майке, он плотнее притворил дверь и сел на диван к Ефимкову.
-- Видишь ли, Кузьма Петрович, я уже полгода не служу в строевой авиации.
-- Это я сразу понял, -- подхватил Ефимков. -- Но где? В каких войсках? К ракетчикам, что ли, подался?
-- Бери выше, -- улыбнулся Сергей Степанович. -- Назначен командовать особым отрядом космонавтов.
-- Ты! -- Ефимков от удивления замер. -- Да какой же ты, извини меня, космонавт?! И годы уже не те, и делом этим, насколько мне известно, ты никогда не занимался.
-- Примерно так я и заявил, когда мне предложили эту должность, -улыбнулся Мочалов. -- Выслушал меня один ответственный товарищ и головой покачал. "Когда вы вступали в партию, товарищ Мочалов?" -- "На фронте, -отвечаю, -- и партбилет между двумя боевыми вылетами получил. Только в разных местах: вступал под Орлом, а получал уже за Днепром". Он засмеялся, но глаза, гляжу, строгие: "Не годится, -- говорит, -- коммунисту-фронтовику пасовать перед трудностями". Я стал ссылаться на свою некомпетентность, сказал, каким, по моему убеждению, должен быть командир подобной части. Он меня снова остановил. "Вы как думаете, с чего начинается техническая революция?" -- "С появления новых форм труда". -- "А еще точнее?" -- "С появлением новых орудий труда". -- "Правильно. Сначала появляются новые орудия труда, а потом -- производственные отношения, которые им должны соответствовать. Давайте с точки зрения диалектики и отнесемся к новой профессии летчика-космонавта. Согласитесь: сначала появилась идея осуществить полет человека в космос, затем -- корабль, способный поднять человека, и потом уж -- первый отряд космонавтов. А вот академию, готовящую командиров таких отрядов, мы не смогли сразу открыть. Да и то сказать -космонавтике нашей год с небольшим, а срок обучения в любой академии не меньше трех-четырех лет. Как же быть?" Я пожал плечами, а он усмехнулся и закончил: "Из авиации надо брать кадры. Таких, как вы, выдвигать. Когда вас назначили командиром эскадрильи, вы были уверены, что с этой должностью справитесь?" -- "Не очень", -- отвечаю. "А когда полк доверили?" -- "Тем более". -- "А когда дивизию дали?" -- "Совсем поначалу растерялся". Он засмеялся: "А знаете, почему? Потому что во всех случаях вы шли на новое дело. И сейчас на новое дело идете. Но партия вам доверяет..." Вот я и пошел, Кузьма Петрович. Трудно было поначалу, очень трудно. Но чертовски интересно.
-- И корабли космические ты видел? -- оживился Ефимков.
-- Зачеты даже по материальной части сдавал.
-- Ну а с Главным конструктором беседовал?
-- Было.
-- Вот, по-моему, человек! Глыбища!
-- Большой человек! -- подтвердил Мочалов.
Вагон покачивало. Временами под колесами жестко взвизгивали рельсы. Тихо тлела трубка в руках Ефимкова, негромкий голос Мочалова наполнял купе.
-- Ты вот спрашиваешь, что такое первые полеты человека в космос. Конечно, если быть откровенным, это, что называется, проба пера. Мы сейчас пишем и говорим, что наши корабли несравненно лучше и надежнее американских капсул. Но придет время, и в сравнении с новыми они будут выглядеть, как самолет По-2 рядом со сверхзвуковым реактивным истребителем. Первые полеты -- это разведка околоземного космического пространства.
-- Нечего сказать -- разведка, если весь мир о ней шумит! -- гулко рассмеялся Ефимков.
-- Так-то оно так, -- согласился Мочалов, -- но мы смотрим вперед, в будущее. А наше будущее -- это орбитальные станции, монтажные работы в космосе, высадка на Луне. Сам понимаешь, какие кадры нужны для этого.
-- Ну а в наши края ты по какой надобности прискакал, Сережа? Сказать можешь?
-- Скажу. Во-первых, в штабе округа надо мне о парашютных прыжках договориться. Собираюсь свой личный состав весной сюда привезти. Еще кое-какие организационные дела. В том числе должен на вакантное место одного паренька из молодых летчиков в отряд подобрать.
-- В космонавты?
-- Да.
-- И почему ты его решил искать именно у нас? Не свет ли клином сошелся на нашем округе.
Генерал прищурился и с усмешкой посмотрел на друга:
-- Только потому, что служит в этих краях некий полковник Ефимков. Когда я об этом узнал, сразу подумал: вот кто лучше всех мне поможет. Доложил начальству и получил от него "добро".
-- Вот за это спасибо, -- растрогался Кузьма Петрович, -- спасибо, что друга не позабыл. Да я тебе на выбор такие кадры предложу -- лучше нигде не найдешь. Целую дюжину кандидатов в космонавты порекомендую.
Кузьма Петрович, как и в молодости, умел быстро поддаваться приливам бурной энергии и заражать ею других. И, прикусив в углах рта добрую усмешку, думал генерал Мочалов о том, что не поддался его друг своим сорока шести годам и не потерял острого отношения к жизни, какой бы стороной она ни поворачивалась к нему. Вот и морщины залегли под глазами, и виски начали заниматься той неторопливой сединой, какая несмело трогает в такие годы деятельных, но уравновешенных людей с отличным здоровьем и крепкими нервами.
