Поход 1882 года против инсургентов в южной Далмации боевым опытом закрепляет теоретические познания Конрада.
В последующие годы Конрад продолжает изучение тактики и боевой подготовки пехоты по опыту новейших войн (1870-71, 1876-77 и сербо-болгарской 1886 года).
Назначенный в 1888 году лектором тактики в Военной академии, Конрад перед началом курса посещает поля сражений войны 1870-71 г., а в 1889 году объезжает поля сражений русско-турецкой и сербо-болгарской войн.
«Изучение на местности с книгой и картой в руках полей сражений явилось для меня богатым источником для расширения моего тактического кругозора, особенно выявилось для меня громадное значение огневого удара при атаке укреплений при осмотре полей сражений русско-турецкой войны (Плевна, Горный Дубняк, Телиш)», пишет в своих воспоминаниях Конрад.
Таким образом, военная история с поездкой по полям сражений оказалась первоисточником военных познаний молодого профессора тактики, и впоследствии начальника генерального штаба.
Одновременно с чтением лекций по тактике как в Военной академии, так и в высшей стрелковой школе, начинается литературная деятельность Конрада. Первый его труд «К изучению тактики» выпускается в 1891 году, затем следует сборник «Тактических задач», изложенный прикладным методом. Командуя полком, Конрад пишет «Введение в изучение тактического устава», а с 1900 года по 1906 год выпускает «Боевую подготовку пехоты», получившую широкое распространение не только в Австрии, но и в Германии и переведенную также на иностранные языки. В 1903 году попутно Конрад пишет «Пехотные вопросы и опыт Бурской войны».
Перечисленные нами литературные труды дают возможность ориентироваться в военных взглядах австро-венгерского начальника генерального штаба, которые, как он сам подтверждает, были руководящими в его деятельности. Хотя эти труды и касаются главным образом области тактики, но Конрад па простых тактических принципах строит и свое стратегическое мышление.
Горячий поклонник германской военной мысли Конрад, конечно, не обошел и первоисточник ее – учение о войне Клаузевица, но в толковании его Мольтке-старшим. Может показаться странным эта наша предпосылка, но делаем ее мы потому, что, например, в понимании связи политики и стратегии германский фельдмаршал оказывался на точке зрения, далекой от понимания Клаузевица.
Вождение войск, что обычно принято называть стратегией, по мнению Конрада, не есть какое-либо особое тайное знание, а обычные действия, основанные на простейшем принципе – принципе боя. По существу, стратегические действия протекают на тех же основаниях, как и обыкновенный поединок, но только в нем принимают участие не отдельные борцы, а армии, насчитывающие в своих рядах миллионы.
«Война не более, как широко раздвинутый поединок», – учил Клаузевиц, и начальник австро-венгерского штаба только перефразирует это понятие, перенося его на современные массовые армии.
Доказывая, что в обороне нельзя найти решения, Конрад видит таковое только в наступлении.
Сравнивая войну с поединком, Конрад указывает, что, как дуэлянт должен знать в совершенстве свою шпагу, так и современный полководец обязан в деталях изучить свое оружие – массовую армию, находящуюся в его распоряжении. Он должен знать и уметь управлять этим оружием, применяемым на основании общих принципов, как и в обыкновенном бою, ему должны быть знакомы не только принципы управления, но и техника такового.
В другом месте Конрад отмечает, что современная война – настолько сложное военное явление, что только коллективное согласованное усилие по ее ведению может обеспечить успех. Каждый боец имеет на войне свои определенные обязанности и должен их выполнять. Если при нахождении в боевых линиях на первом месте выступает мужество, то в деятельности высших органов управления должны господствовать самостоятельность, напряженная и полная ответственности работа. Конец войны зависит от многих причин, и не первое место среди них занимает гений полководца. Прежде всего, по опыту Бурской войны, Конрад пришел к убеждению, что успех или неудачи кроются в самом пароле, ведущем войну. Никакое гениальное руководство, отлично подготовленная и вооруженная армия не в состоянии заменить слабость духа в народе, отсутствие в нем воли к победе. Сильным духом народом воодушевляется его армия, и последняя идет к победе. Слабость государства определяется не отсутствием у него сильной армии, а именно внутренней, а следовательно, и внешней его слабостью. Сильный Рим имел сильные победоносные легионы, и с падением Рима увяла слава его легионов.
Таким образом, война есть дело государства, и победа зависит от внутреннего его состояния, а также и от той внешней политики, которая ведется государством. Конрад не забывает заветов Клаузевица, что «война есть продолжение политики, но только другими средствами», но дает этому поучению толкование в духе Мольтке-старшего. «Политика, к сожалению, неотделима от стратегии: политика пользуется войной для достижения своих целей и имеет решающее влияние на ее начало и конец, при чем она оставляет за собой право во все время повысить свои требования или довольствоваться меньшим успехом… Полководец никогда не должен руководствоваться одними политическими побуждениями, а на первый план ставить успех на войне».
Выше мы видели, что Конрад считал необходимым получать руководящие линии для составления планов войны от внешней политики и, как будет не раз указано впоследствии, Конрад все время считал войну одним из средств политики. Последняя же, по его мнению, должна пользовать я войной в правильно выбранный момент. Конрад не мыслит себе какую-либо активную политику, которая бы не опиралась на вооруженную силу, не имела бы всегда в своем распоряжении готовые для войны средства Иные средства политики для достижения положительных целей менее действительны, и начальник генерального штаба предпочитает преимущественно войной разрешать высокие проблемы внешней политики государства. «К сожалению», и для него политика неотделима от стратегии, но у политики всегда должна быть мысль об обращении к войне, а потому все политические и иные мероприятия государства должны быть направлены к достижению военного успеха. В этих видах генеральный штаб, ответственный за подготовку и ведение войны, должен 6лизко входить и во внешнюю политику государства. Завет Клаузевица, что «во всяком случае военное искусство политике не указ» – не находил отклика ни у Мольтке, ни у Конрада – оба с «сожалением» мирились с зависимостью стратегии от политики, ограничивая влияние таковой началом и концом войны. Конрад шел в своих выводах дальше, находя, что и начало войны должно зависеть прежде всего от военных интересов, о чем мы скажем ниже.
В своих многочисленных документах Конрад резко проводит свои взгляды на внешнюю политику и отнюдь не думает, как это он заявлял, получать от нее руководящие линии, а скорее сам предписывает их. На этом важном вопросе мы дальше остановимся.
Одним словом, во взглядах на отношения политики и стратегии мы имеем дело не с оригинальными мыслями, не с классическим толкованием этого вопроса по Клаузевицу, а с общим течением военной мысли перед мировой войной, питаемой философствованием Мольтке-старшего, в русле которого следовал и наш герой. «Полубоги» в Вене стремились подражать таким же неземным существам в Берлине, да и в иных столицах европейских государств.
Развитие массовых армий в конце XIX столетия, как залог успеха на войне – значение «числа» в победе – было поколеблено Бурской войной в начале XX столетия. Изучая пристально все новейшие войны, Конрад тотчас же посчитал нужным извлечь поучения из войны в южной Африке.
Предостерегая в своем труде «Пехотные вопросы и опыт Бурской войны» от скороспелых выводов, Конрад но склоняется на сторону превосходства милиции, а признает необходимость существования постоянной армии, как кадров для развертывания армий военного времени.
Признавая, что все сражения, начиная с 1870 года, выигрывались превосходством в силах и, как решительной формой сражения, охватом противника с обоих флангов, Конрад все же подвергает некоторому сомнению то значение «числа» в победе, которое придают ему современные военные. Нет слов, что техника XX столетия дает подвижность и силу огня современным массовым армиям такую же, как и малым армиям Наполеона, но не следует переходить предела в погоне за «числом» в ущерб «качествам» армии. «Число» имеет на войне значение, но относительное. При группировках же враждебных государств в Европе, начавших слагаться в XX веке, нельзя, конечно, оказаться в превосходных силах против враждебной коалиции.
Сущность успеха заключается не в погоне за «числом», а в создании боеспособной действующей массовой армии, сильной числом, но и хорошо подготовленной. Эта армия должна быть укомплектована действительно отличным людским элементом, который был бы способен к боевым действиям, а не людьми, кои только разлагали бы всю армию, увеличивая число дезертиров, тылов и т. д., т. е., говоря другими словами, являлись бы тяжелой гирей на ногах этой брошенной для победы армии.
