Ознакомительная версия.
До нашего времени дошли обрывочные сведения о существовании на Руси богов Дыя и Дива. Имя Дыя упомянуто в древнерусской вставке в южнославянский текст «Хождения богородицы по мукам» и в списках «Слова о том, како поганее сущее языци кланялись идоломъ» («Дыево служенье»), а также в трех средневековых новгородских надписях, выполненных тайнописью. Див (Дива) присутствует в качестве персонажа в средневековых «Словах» – поучениях против язычества (в форме «Дива») и в «Слове о полку Игореве» (в двух фрагментах). Многие исследователи допускают, что Дый и Див – это один и тот же персонаж, уж больно похожи их имена. Правда, это мало, чему помогает, поскольку никакой другой информации о них не известно. Тут впору растеряться и отступиться от решения проблемы Дыя (Дива). Однако логика исследования ведет нас к отождествлению Уда и Дыя. В самом деле, Дый – это сокращенная форма слова «удый», то есть «обладающий Удом». Отпадение первой «у» в данном случае не должно нас смущать. К примеру, старорусское «ирей» превратилось в «рай», а имя бога Вия произошло от слова «явий» – «сущий». Переход Дый – Див объяснить уже проще. Дый (Уд) был известен как колдун и волшебник. Все связанное с ним, по-другому, Дыево или Диево (перешедшее в Дива), воспринималось, как дивное, редкостное, удивительное, чудное.
Вполне возможно, что специалисты в области языкознания найдут в этих реконструкциях мелкие недочеты, но главный наш вывод им поколебать не удастся. Уд, Дый и Див – это разные имена одного бога. Да и с чего бы это наши предки стали выдумывать разных богов с практически совпадающими именами!? Ничего подобного за другими народами мифологи не замечали, не было этого и у русских. Более того, у нас есть и независимые основания связать между собой образы Уда и Дива.
Во время выступления князя Игоря в поход на половцев «встрепенулся Див, кличет на вершине дерева, велит послушать земле неведомой». Эта картина в мифологическом плане весьма символична. Дерево следует интерпретировать как символ эректированного фаллоса (Уда). В образе же вещей птицы нельзя не признать юду-самодиву, женскую ипостась Дива! Она даже обращается к землям на Волге и в Причерноморье, чем демонстрирует свою связь с водной стихией. Расположение вещей птицы на вершине дерева говорит о ее божественном статусе (приближенности к небу). Если дерево символизирует мужское начало, то дева-птица – женское. Их соединение подчеркивает отношение птицы к богам плодородия и гармонию русского мира, которая пока еще не нарушена.
Сколько споров было вокруг таинственного Дива из «Слова о полку Игореве». И переводчики, и интерпретаторы гадали о таинственном смысле этого персонажа. А оказывается, это птица любви, славянская юда. Она сродни птице Гамаюн, и не случайно процитированный ранее фрагмент из «Слова» воскрешает в памяти посвященную ей, знаменитую васнецовскую картину.
А теперь о втором упоминании Дива. Разбита дружина Игоря. «На реке на Каяле тьма свет прикрыла: по Русской земле рассыпались половцы, точно выводок пардусов, и великое ликование пробудили в хиновах (предположительно название одного из народов – А.А.). Уже пала хула на хвалу; уже ударило насилие по свободе; уже бросился Див на землю». Пришла погибель на русское войско, и боги плодородия – небожители – низвергнуты на землю. Более того, «вот уже готские красные девы запели на берегу синего моря». Это уже прямая констатация изгнания юд-самодив (дочерей Морского царя) с родного побережья. Проиграли воины, проиграли и боги.
Итак, Див (Дыев), Дый и Уд – три формы имени бога Уда. Они относятся ко времени общеиндоевропейского единства и породили слова, обозначающие понятие «бог» у самых разных народов (смотри таблицу). К ним относятся не только индоевропейские народы – литовцы, латыши, индоарии, греки и римляне, но и семитские – финикийцы и евреи. У всех них названия бога не объясняются из своего родного языка. Они, очевидно, заимствованы у тех племен, которые пришли к ним с Русской равнины и принесли культ Уда. Конечно, образы того же Диеваса или Адониса совсем не тождественны русскому Уду. Они его потомки, мифологические персонажи, сложившиеся на литовской и финикийской «почве». Но их прообраз – Уд.
Академическая традиция исходит из того, что общеиндоевропейская (первичная) форма имени бога была «деус» («теос»). Она была в ходу в античном мире у древних греков и римлян. С некоторыми натяжками из них выводят индоарийское, литовское и латышское название бога. Но с русскими именами Дый и Див возникает проблема: они проще и римской, и греческой, а потому первичны! Имя Уда из Деуса никак не выведешь, вот почему его стараются не замечать. Но это неправильно. Все обозначения бога у индоевропейцев родились из более древних форм, которые сохранялись на Руси. И это понятно, коль скоро прародиной индоевропейцев была Русская равнина.
Стоит отдельно сказать о связи русского Уда с семитскими богами Адонисом и Адонаем (одно из имен ветхозаветного Бога-Отца). Здесь мы руководствуемся не только общностью корней в их именах. В ритуалах Адониса и Адоная важнейшую роль играет хранитель мужского начала (уд).
Об Адонае неизвестно ничего, кроме его имени. Израильтяне были соседями финикийцев, поэтому в силу совпадения имен его следует соотносить с Адонисом. Задумаемся, чем могли приглянуться израильтянам мифы об Адонисе? В первую очередь, стоит обратить внимание на его происхождение от кровосмесительного союза дочери с отцом. Для первых поколений евреев, в кругу которых формировалась их будущая идеология, это был крайне примечательный момент. Евреи не должны были смешивать кровь с другими народами, таков был один из исходных принципов рождавшейся этнической общности. Но как должен был поступить самый первый из них? Жениться на своей близкой родственнице! Исследователи древнеиудейской мифологии Р. Грейвс и Р. Патай в своей книге «Иудейские мифы. Книга Бытия» указывают, что Сарра была единокровной сестрой Авраама, так что когда еврейский патриарх выдавал жену за свою сестру, он не слишком лукавил. Схожая ситуация возникла и с Лотом – праотцом аммонитян и моавитян. Библия говорит, что эти народы зародились от кровосмесительных связей Лота со своими дочерьми. Ситуация, возникшая в мифе об Адонисе, по существу реализовалась в еврейской истории, поэтому в одном из воплощений Господа евреи вполне могли видеть Адониса – бога, сохранившего в «чистоте» кровь своих предков.
Возлюбленной Адониса была богиня Баалат-Гебал. Слово «Баалат» в переводе с еврейского означает «Госпожа», «Богиня», оно указывает статус Гебал или, как легко сообразить, Кибелы – богини малоазийского происхождения, культ которой распространился в самые разные уголки Средиземноморья. В Финикию его принесли, по всей видимости, хетты и митаннийцы. При этом всесьма примечательно, что если греки называли родной город Адониса Библом, то сами финикийцы именовали его Gubla, видимо, в честь богини Гебал (Кибелы). О культе Кибелы нам известно много преданий. Правда, в роли возлюбленного богини в них выступает не Адонис, а Аттис, но все без исключения мифологи согласны, что по существу это герои-двойники, называвшиеся по-разному в разных местностях.
Относительно смерти Аттиса имели хождение две версии. По одной из них он, как и Адонис, был убит диким вепрем. Согласно другой, он оскопил себя под сосной и умер от потери крови. Оскопление в религии Кибелы мыслилось как некое священнодействие или один из ритуалов служения Великой Богине. Джеймс Джордж Фрэзер в книге «Золотая ветвь» предпринял попытку восстановить картину того кровавого культа. Перескажем ее вкратце.
22 марта в лесу срубали сосну. Ее приносили в святилище Кибелы и обращались с ней как с великим божеством. Ствол его, как труп, перебинтовывали шерстяными повязками и обкладывали венками из фиалок, потому что, согласно преданию, как на крови Адониса выросли анемоны, так на крови Аттиса проросли фиалки (тут самое время напомнить про кокушник длиннорогий – ритуальный цветок Уда). К середине ствола привязывали статуэтку юноши (несомненно, самого Аттиса). 23 марта, на второй день праздника, преимущественно трубили в трубы. Наконец, третий день назывался Кровавым. Он начинался с того, что первосвященник вскрывал себе вены на руке. Жрецы более низкого ранга, возбужденные грохочущей музыкой – боем кимвалов, громыханием барабанов, гудением рогов и визгом флейт, – тряслись и кружились в танце до тех пор, пока, наконец, приведя себя в состояние бешенства и потеряв чувствительность к боли, не начинали наносить себе раны глиняными черепками и ножами, забрызгивая алтарь и священное дерево своей кровью.
Этот изуверский ритуал был, вероятно, частью траура по Аттису. Исследователи предполагают, что с той же целью в Кровавый день оскоплялись и новопосвященные. Доведя себя до наивысшей степени религиозного возбуждения, жрецы оскопляли себя и бросали отрезанные части тела к статуе богини. Затем эти детородные органы осторожно завертывали и погребали в земле или подземных покоях Кибелы, где их наряду с принесенной в жертву кровью использовали для того, чтобы вызвать к жизни Аттиса и ускорить воскресение природы, преображающейся под лучами весеннего солнца. Жрецами в культе азиатских богинь плодородия (Кибелы, Астарты, Артемиды Эфесской) выступали евнухи. Этим богиням жрецы, персонифицировавшие их возлюбленных, приносили в жертву свои детородные органы: прежде, чем передать всему миру жизнеродную энергию, богини сами нуждались в оплодотворении.
Ознакомительная версия.
