Абсолютная, тотальная секретность, – как отмечал бывший работник аппарата ЦК КПСС Л.А. Оников, – была исходным принципом сталинской конструкции работы партаппарата. Секретность во всех трех измерениях – «сверху – вниз» (от райкома ко всей партийной массе), «снизу – вверх» (от исполнительного партийного органа к вышестоящему – руководящему) и «по горизонтали» (от равного к равному). Такая система секретности позволяла скрывать многие стороны работы аппарата даже от самих «аппаратчиков»[240]69. Оников верно подчеркнул, что это была система, которая, как и любая другая, являлась целостным сочетанием элементов, каждый из которых был упорядоченно связан друг с другом. Эту систему отличали гиперцентрализация, единоначалие, жесткая командная соподчиненность всех звеньев сверху донизу, поддерживаемая, с одной стороны, убежденностью, с другой – страхом.
Но Оников ошибался и в 1990-м, и в 1996 г., полагая, что свою перестройку Сталин осуществил только на XVII съезде ВКП(б) – в 1934 г. Она была проведена гораздо раньше – в 1922–1923 гг. - и охватила не только партийные аппараты, но и весь аппарат государственных органов, начиная от исполкомов Советов. Не были исключением и промышленные предприятия – в каждом правлении треста также имелась своя секретно-директивная часть.
Если до 1917 г. лишь некоторые государственные документы оформлялись как секретные, то в советский период российской истории конспирация стала общим правилом. Коммунистическая власть вплоть до своего конца действовала в обстановке строжайшей секретности, проводя свою политику в тайне не только от народа, но и от собственной партии. Элементы секретного делопроизводства существовали в практике отношений ЦК с местными партийными органами уже в первые годы советской власти, но только после вступления Сталина в должность Генерального секретаря ЦК и проведения ряда целенаправленных мероприятий всеохватывающая секретность приобрела вид отлаженной системы, стала главным принципом существования коммунистической власти.
Сразу же после XII конференции РКП(б) 30 августа 1922 г. Секретариат ЦК утвердил «Инструкцию о порядке хранения и движения секретных документов», обязывавшую все центральные и местные учреждения сосредоточить секретное делопроизводство «в специально выделенных для этой цели секретных частях в составе одного или нескольких лиц исключительно членов РКП». Одновременно с этим контроль и наблюдение за порядком и условиями исполнения пересылки и хранения секретной переписки возлагались на ГПУ[241]70.
30 ноября 1922 г. Оргбюро ЦК утвердило порядок хранения секретных документов. Круг лиц, которым рассылались выписки из протоколов высших партийных органов – Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, отдельные распоряжения секретарей ЦК и партийных комитетов, определялся одним из секретарей ЦК или секретарями парткомов. Эти выписки адресовались им персонально. Виновные в нарушении этого порядка привлекались к строжайшей партийной ответственности. Текст постановления Оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 г. с того времени печатался на обратной стороне каждого документа, исходившего из высших органов партии, для напоминания обязательности исполнения.
Перечень вопросов, переписка по которым объявлялась секретной, был очень широк и включал вопросы военного, экономического и политического характера. Последний блок представляли:
1. Переписка, касающаяся заключения договоров и изменения действующих договоров с иностранными государствами.
2. Подготовка договоров и соглашений с иностранными государствами.
3. Обмен арестованными (заложниками).
4. Выезд за границу и въезд в СССР (частных лиц и командируемых) до момента их оформления.
5. Информация и материалы о деятельности некоммунистических партий и организаций и борьба с ними.
6. Конфликты и волнения среди рабочих и других слоев населения.
7. Переписка с партийными органами (ЦК, ЦКК и т. п.) по вопросам директивного характера.
8. Нелегальная работа Коминтерна, Профинтерна и зарубежных коммунистических партий.
9. Материалы и выписки из постановлений ЦК РКП, ЦКК и т. п.
10. Переписка, содержащая указания на постановления РКП (выделено мною И. П.).
11. Трения с партийными, профессиональными и советскими организациями.
12. Отчеты, доклады, сводки и т. п. о политическом и экономическом состоянии районов республики, информационные сводки ОГПУ.
13. Отчеты и доклады, определяющие политическое состояние коммунистических организаций, конфликты внутри организаций РКП и РКСМ.
14. Некоммунистические поступки членов коммунистических организаций, злоупотребления ответственных советских работников, результаты этого (дезертирство, дискредитирование власти и компартии и т. п.).
15. Начало следствия и привлечение к ответственности членов ЦИК, СНК, СТО, постановления о прекращении их.
16. Переписка, носящая характер предварительного расследования должностных преступлений.
17. Работа Политконтроля.
18. Переписка о бывших белых офицерах.
Общие вопросы:
1. Переписка о шифрах, шифропереписке и шифрработе.
2. Переписка о налаживании ведения секретной переписки в ведомствах СССР.
3. Переписка по сношениям других ведомств, поступающим в качестве секретных.
4. Заключения по проектам постановлений законодательных органов, касающихся вопросов Гособороны, Госбюджета, тех или иных мероприятий Военведа и т. п.
5. Характеристики ответственных работников[242]71.
19 августа 1924 г. пленумом ЦК РКП(б) были утверждены «Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП», разосланные в виде секретного циркуляра от 5 сентября за подписью Сталина всем членам ЦК и кандидатам, членам ЦКК, членам Центральной ревизионной комиссии, национальным ЦК, крайкомам, губкомам и обкомам партии[243]72. В этих «Правилах» прямо говорилось, что «конспиративными (выделено мною И. П.) документами ЦК считаются протоколы пленумов, Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, а также все другие материалы и документы (выписки из постановлений и т. п.), исходящие из ЦК с надписью "Строго секретно"». Список лиц, которым рассылались эти документы, устанавливался Секретариатом ЦК. В «Правилах» подчеркивалось, что «товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки Секретариата ЦК. Копировка указанных документов и выписки из них категорически воспрещаются».
Все без исключения указанные выше материалы и документы с пометкой «подлежит возврату» возвращались на имя заведующего Бюро Секретариата ЦК в секретных пакетах и в указанные сроки. Для проживающих в Москве такой срок устанавливался в две недели, для проживающих в провинции один месяц, для работников Средней Азии, Дальнего Востока, Сибири и Закавказья полтора месяца. Такой же срок был определен и для членов Политбюро ЦК. В случае невозвращения в установленные сроки более трех протоколов, дальнейшая их посылка временно прекращалась. Возвращаемые в Секретариат ЦК конспиративные материалы и документы раз в две недели сжигались особой Комиссией, утверждавшейся Секретариатом ЦК; на сжигавшиеся документы составлялись соответствующие акты. Рассматриваемый документ предписывал в целях обеспечения самой строгой конспирации точнейшим образом руководствоваться этими «Правилами» и предупреждал, что «все случаи, когда конспиративные данные будут выходить за пределы ЦК, и случаи нарушения настоящих правил будут подвергаться тщательному расследованию для привлечения виновных к самой строгой ответственности с передачей дела в ЦКК»[244]73.
После августа 1924 г. на обороте всех документов, исходящих из Секретариата ЦК, где печатался «Порядок пользования секретными документами ЦК РКП(б)», основанием теперь было не только вышеуказанное постановление Оргбюро от 30 ноября 1922 г., но и постановление пленума ЦК РКП(б) от 19 августа 1924 г. В последующие годы эти «Правила» периодически обновлялись, иногда в них вносились отдельные изменения, в частности, сократился срок возврата секретных документов. По постановлению Политбюро от 5 мая 1927 г. протоколы Политбюро и пленумов ЦК должны были возвращаться не более, чем через три дня со дня получения; выписки из протоколов Политбюро не позже, чем в семидневный срок[245]74.
К этому необходимо добавить, что срочная переписка Секретариата ЦК с местными партийными органами и наоборот осуществлялась посредством так называемых шифротелеграмм, которые расшифровывались сотрудниками Шифрбюро Секретарита ЦК в Москве и в секретно-директивных частях партийных и государственных органов на местах.
В годы гражданской войны многие указания Центрального Комитета партии, главным образом, по вопросам военного характера, передавались посредством шифровок. Партийная шифропереписка (для этой цели было создано Шифрбюро ЦК), охватывавшая и другие вопросы, была введена в практику с сентября 1920 г.[246]75, но далеко не сразу приобрела вид системы. 29 марта 1921 г. заведующий Шифрбюро ЦК М. Чугунов сообщал секретарю ЦК Молотову: «Постановка шифропереписки при сношениях губкомов с ЦК в настоящее время ниже всякой критики и по серьезности характера переписки грозит очень печальными последствиями. С момента введения партийной шифропереписки шифр вверяется только секретарям губкомов, но на деле последние из-за недостатка времени и соответствующего аппарата или сведущих по шифропереписке лиц передают его случайным надежным товарищам». Подводя итог своему сообщению, Чугунов предлагал «учредить при секретаре губкома должность технического помощника для ведения секретной переписки»[247]76.
