Как же отреагировал Ленин на обвинительное заявление Алексинского и Панкратова и решение Временного правительства о его аресте?
Прежде всего, как уже говорилось, он скрылся, а затем в газете «Пролетарское дело» заявил, что отказывается «подчиниться указу Временного правительства». При этом он подчеркнул: «Мы будем по мере наших сил по-прежнему помогать революционной борьбе пролетариата»276. Ночь с 5 на 6 июля Ленин провел в квартире секретаря «Военки» Марии Сулимовой. Утром перебрался на квартиру рабочего Выборгского района В.Н.Каюрова и провел там несколько часов. Во второй половине дня 6 июля он перешел на квартиру М.В.Фофановой, находившуюся на углу Лесного проспекта и Сердобольской улицы 57. Здесь он вечером провел совещание членов ЦК РСДРП(б) (Ленин, Сталин, Свердлов, Орджоникидзе, Зиновьев). Поздно ночью он перебрался на квартиру бывшего думского депутата Н.Полетаева, а с рассветом перешел к Аллилуевым на Рождественку. Здесь Сталин сбрил ему усы и бородку, а ночью 9 июля Ленин в сопровождении Сталина, Аллилуева и Зофа добирается до Приморского вокзала, а дальше вместе с Н.А.Емельяновым добирается до деревни Разлив. Спустя месяц, 9 августа, он переехал в Финляндию.
Все эти сведения взяты из официальных публикаций. Однако к этой информации имеются интересные дополнения. Так, сославшись на рассказы своего мужа К. Лангвагена, Зинаида Васильевна говорила автору этих строк, что один из близких знакомых офицеров Кости утверждал, что летом 1917 он года видел Ленина в Берлине. Проверить факты, изложенные в рассказе Зинаиды Васильевны, мне так и не удалось.
Весьма интересную и, я бы сказал, пикантную историю рассказали Подвойский, Раскольников и Ягода на страницах «Известии ВЦИК» от 16 сентября 1922 года: «…Переезд из Петрограда в Кронштадт был обставлен всеми предосторожностями. Ленин был переодет в костюм простой женщины… Сюда приезжали из Питера активные члены партии на совещания… Спустя две недели его переправили в Сестрорецк» (выделено мной. -А.А.).
Вот как расценил Н. Суханов уход Ленина в подполье: «…Бегство пастыря в данной обстановке не могло не явиться тяжелым ударом по овцам. Ведь массы, мобилизованные Лениным, несли на себе бремя ответственности за июльские дни… „Действительный виновник“ бросает свою армию, своих товарищей и ищет личного спасения в бегстве!.. Бегство Ленина и Зиновьева, не имея практического смысла, было предосудительно с политической и моральной стороны. И я не удивляюсь, что примеру их – только двоих! – не последовали их собственные товарищи по партии и по июльским дням»277.
6 июля Ленин, очевидно, для пущего эффекта, публикует в газете «Листок „Правды“ сразу четыре заметки278, в которых пытается опровергнуть обвинения, выдвинутые против него Алексинским и Панкратовым279. 15 (28) июля в № 2 „Пролетарского Дела“ была опубликована небольшая заметка, в которой Ленин делает очередную попытку уйти от ответственности за организацию вооруженного мятежа 3-4 июля. „Обвинение нас в „заговоре“ и в „моральном“ „подстрекательстве“ к мятежу, – пишет он, – носит уже вполне определенный характер. Никакой юридически точной квалификации нашего мнимого преступления не дает ни Временное правительство, ни Совет, которые оба прекрасно знают, что говорить о „заговоре“ в таком движении, как 3– 4 июля, просто бессмысленно“279. 19-20 июля Ленин готовит еще одну заметку – „Дрейфусиаду“ (она была опубликована лишь в 1925 г.). Кроме того, 24 июля он, совместно с Л. Каменевым и Г. Зиновьевым, публикует „Письмо в редакцию „Новой жизни“280 и дает в газете „Рабочий и Солдат“ свою статью «Ответ“281.
Отметим, что во всех работах Ленин категорически отрицает обвинения, выдвинутые против него в печати. «Ганецкий и Козловский, – пишет он, – оба не большевики, а члены польской с.-д. партии, что Ганецкий – член ее ЦК, известный нам с Лондонского съезда (1903), с которого польские делегаты ушли, и т.д. Никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали. Все это – ложь самая сплошная, самая грубая»282.
Рассчитывая на неосведомленность читателей, Ленин писал заведомую ложь. Кому-кому, а ему хорошо было известно, что еще на IV (Объединительном) съезде РСДРП, прошедшем в Стокгольме в апреле – мае 1906 года, СДКПиЛ вошла в состав РСДРП.
Начисто открещиваясь от Парвуса, Суменсон, Ганецкого и Козловского, обвиненных в агентурных делах в пользу Германии, Ленин возмущается: «Приплетают имя Парвуса, но умалчивают о том, что никто с такой беспощадной резкостью не осудил Парвуса еще в 1915 году, как женевский „Социал-Демократ“, который мы редактировали и который в статье „У последней черты“ заклеймил Парвуса как „ренегата“, „лижущего сапог Гинденбурга“ и т.п. Всякий грамотный человек знает или легко может узнать, что ни о каких абсолютно политических или иных отношениях наших к Парвусу не может быть и речи. Припутывают имя какой-то Суменсон, с которой мы не только никогда дел не имели, но которой никогда и в глаза не видели. Впутывают коммерческие дела Ганецкого и Козловского, не приводя ни одного факта, в чем же именно, где, когда, как коммерция была прикрытием шпионства. А мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из названных товарищей ни на себя лично, ни на партию не получали»283 (выделено мной. – А.А.).
«Прокурор играет на том, – пишет Ленин в статье „Ответ“, – что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным! Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких»284. И вот еще: «Припутывают Парвуса, стараясь изо всех сил создать какую-то связь между ним и большевиками… Именно большевики в Стокгольме на торжественном заседании при участии шведских левых социалистов категорически отказались не только разговаривать с Парвусом, но даже допустить его в каком бы то ни было качестве, хотя бы гостем»285. И далее: «Ганецкий вел торговые дела, как служащий фирмы, в коей участвовал Парвус. Коммерческая и денежная переписка, конечно, шла под цензурой и вполне доступна контролю целиком. Стараются спутать эти коммерческие дела с политикой, хотя ровно ничем этого не доказывают!!»286
Это, собственно, все «аргументы» Ленина, который пытается защитить себя и соратников по партии от обвинений. В то же время для доказательства их виновности имеются довольно веские основания. Но для начала следует ознакомиться с краткой биографией Я.С. Ганецкого и М.Ю. Козловского, чтобы увидеть, где и когда говорил Ленин правду, а где лгал.
ГАНЕЦКИЙ (ФЮРСТЕНБЕРГ) ЯКОВ СТАНИСЛАВОВИЧ (1879-1937) – видный деятель польского и русского революционного движения. Участник II, IV и V съездов РСДРП. На V съезде был избран членом ЦК партии. С 31 марта 1917 года являлся членом Заграничного бюро ЦК РСДРП (большевиков). После октябрьского переворота занимал ряд ответственных государственных должностей.
То, что Я.С.Ганецкий являлся членом ЦК РСДРП(б), членом Заграничного бюро РСДРП(б), наконец, агентом ЦК, подтверждает и сам Ленин287.
КОЗЛОВСКИЙ МЕЧЕСЛАВ ЮЛЬЕВИЧ (1876-1927) – видный деятель польского и русского революционного движения. Член с.-д. партии с 900-х годов, большевик. После Февральской революции – член Исполкома Петроградского Совета и ЦИК. После октябрьского переворота – Председатель Чрезвычайной Следственной комиссии в Петрограде, член ВЦИК 2-го созыва, Председатель Малого Совнаркома, нарком юстиции Литовско-Белорусской ССР (1919). В последующие годы занимал ряд других государственных должностей.
Итак, первая неправда Ленина заключается в том, что они (Ганецкий и Козловский) «оба не большевики». В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранились свидетельские показания Ленина, данные им присяжному поверенному Н.П. Колоколову в конце мая 1917 года по делу провокатора Р.В. Малиновского. В них Ленин говорит, что после ухода Малиновского из Государственной Думы весной 1914 года для расследования подозрений была создана комиссия, в которую входил он сам, Зиновьев и Ганецкий. Они-то и заявили, что «Малиновский не провокатор»288. Это еще раз свидетельствует, что Ленин и Ганецкий принадлежали к одной и той же большевистской партии. (Кстати, как впоследствии выяснилось, Малиновский все же был провокатором. В 1918 году он по настоянию эсеров был арестован, предан суду и расстрелян по приговору Верховного трибунала ВЦИК.)
Запершись в квартире Аллилуевых, Ленин писал: «Не суд, а травля интернационалистов, вот что нужно власти. Засадить их и держать – вот что надо гг. Керенскому и Ко»289. Между тем имелись все основания судить Ленина и его друзей по партии как изменников Родины. (Органы дознания Временного правительства подготовили 21 том «Дела по обвинению Ленина, Зиновьева и других лиц, принадлежащих партии большевиков в государственной измене». (Но, как бы то ни было, ни Ленин, никто другой из большевиков не был предан суду за совершенные преступления. А вот следователь Александров Павел Александрович, расследовавший летом и осенью 1917 года дело Ленина и его сообщников, в советское время был расстрелян как «враг народа», ведший якобы «активную борьбу против рабочего класса и революционного движения».)
