Это означало не более не менее как восстановление Восточной Римской империи старых императоров, — что было самым сокровенным, самым честолюбивым и самым тайным из всех неоцезаристских мечтаний Муссолини и из всех целей политики «Великого фашистского совета»; в действительности, это не что иное, как план и мечта маленького галицийского еврея Теплица, представителя скованных производительных сил капиталистических электрифицированных Альп, так же как гитлеровский план «трансконтинентальной германской расовой империи» представляет собой схему и мечту Стиннеса и Тиссена — владельцев производительных сил капиталистического рурского угля.
Такова эпоха концентрированного капитала, одна из самых чудовищных, самых фантастических и самых безумных эпох, которые знала когда-либо человеческая история. И где бы ни появлялся концентрированный капитал, где бы ни образовалась его ячейка, вызывающая к жизни фашизм и начинающая расти быстро, как тропическое растение, — там должны возникать проекты и замыслы такого рода и таких пропорций, безразлично, кто за ними стоит, безразлично, в каком пункте мира они возникают, в центре ли континента или на берегу океана (сравните пан-азиатский план Мицуи — Араки в Японии), и безразлично, направлены ли они один против другого, и перекрещиваются ли они друг с другом.
Капиталистическая анархия празднует свой высший триумф. Массы капитала, разбухшие до предельных размеров, достигшие предела своих способностей и быстроты кругообращения, с силой вырываются на свободу, сталкиваются друг с другом, взрываются и носятся в пространстве, как свободные космические тела, превращая мир в пылающий, трагический и трагикомический ад. Капиталистическое общество уже пережило отведенный ему историей срок, но оно отказывается умирать и поэтому разрушает себя и душит, оно не может больше выдерживать страшного перенапряжения и сжигает себя изнутри. Законы этого общества, диалектические законы экономики определяют нашу эпоху, эту эпоху великих преобразований и ее трагедию.
Эти законы, совокупность которых выражается империализмом, породили фашизм. Но они также и взрывают фашизм, толкают Муссолини против Гитлера, национал-социализм против фашио, палачей рабочего класса на юге против палачей рабочего класса на севере. У истории есть свои законы и свое правосудие. Альпы против Рура! Еще до того как итальянский и германский народы восстанут и сметут своих угнетателей с лица земли, поднимаются гигантские стихийные силы, начиненные капиталистическим динамитом и с грохотом сталкиваются над головами тех, кто приводит их в движение. Рим против Берлина! А тем временем в Вене происходит 25 июля.
Глава III
Когда падет Вена?
Решительная контратака Муссолини на тиссеновские позиции в Австрии началась сразу после подписания договора в Риме. И первым ударом была насильственная передача, начавшаяся весной 1934 г., Альпийской горной компании от Тиссена к Теплицу.
Муссолини больше не вел переговоров ни с Тиссеном, ни с его австрийскими агентами. Он сделал нечто более решительное. Он просто пустил в ход своих политических вассалов в Австрии, клерикально-фашистское правительство Дольфуса, и заставил их принять решение о передаче штирийского комбината в их собственные руки, применяя прямое государственное принуждение, т. е. действуя через головы правления самого комбината при отчаянном сопротивлении его директоров. В апреле и мае 1934 г. в ходе австро-итальянских «торговых переговоров» относительно выполнения римских решений выяснилось, что правительство Дольфуса просило Италию о «помощи» для своей падающей торговли и промышленности и в первую очередь о помощи для Альпийской горной компании.
В чем должна была состоять эта помощь? Она должна была заключаться не в чем ином, как в прямом вложении итальянского капитала: должно было произойти нечто вроде слияния Альпийской горной компании и генуэзского комбината «Ильва» — ведущей стальной фирмы в Италии. «Ильва» должен был одновременно и приобрести преобладающее большинство акций Альпийской горной компании и установить с австрийским комбинатом «далеко идущее сотрудничество» в технической и производственной политике. Смысл этого был достаточно ясен. Это означало просто-напросто, что итальянский стальной трест поглотит Альпийскую горную компанию, как раньше поглотил ее германский стальной трест. Это означало, что синьор Джузеппе Теплиц, президент «Ильва», граф Вольпи, директор (и бывший министр Муссолини), маркизы Пачелли и Клаварино, инженеры Боччиардо и Гаджа и прочие тузы миланской и генуэзской промышленности должны были занять посты, принадлежавшие прежде господам Фрицу Тиссену, Альберту Феглеру, Антону Апольду и прочим исполнителям воли Рура, контролировавшего штирийские запасы железа; это означало также, что бесценное старое сокровище Стиннеса должно было раз и навсегда переменить ориентацию, национальность и расу.
Это было большим сюрпризом. Но наиболее поразительным было то, что официальное руководство Альпийской горной компании — в конце-то концов, крупнейшего предприятия Австрии, — руководство, назначенное по уставу акционерами и все еще несшее полную ответственность за практическое ведение дел, не имело никакого понятия об этом плане, который должен был решить судьбу всего предприятия! Правление не только не давало своего согласия на приглашение «Ильва», оно вовсе не принимало участия в австро-итальянских «торговых переговорах» и не посылало на них своего представителя. В самом деле, несмотря на увеличение производства почти на 100 %, правление незадолго до того открыто и сознательно сократило экспорт, включающий, следовательно, и поставки Италии. Дольфус нисколько не считался с руководителями компании.
Затем последовала странная причудливая борьба между правительством и частным концерном в одной и той же стране, борьба, напоминающая междоусобную войну центральной власти с местными герцогами в феодальную эпоху; борьба, которая велась пока подпольно, при помощи экономических и политических мер, через посредство комиссаров и путем декретов, но которая вскоре должна была решиться силой оружия, примененного с обеих сторон. Если не знать этой подоплеки, не знать заранее об этой частной ссоре, то невозможно понять и правильно оценить парадоксальные формы гражданской войны в Австрии 25–28 июля 1934 г., а в особенности поразительную роль, сыгранную частной компанией в вооружении, стратегическом руководстве и организации всего выступления. (Национал-социалистский путч в Штирии несравненно важнее, чем события в Вене!)
Дольфус произвел голую политическую экспроприацию — акт, противоречащий всем законам о промышленной и частной собственности. Сперва правительство использовало стачку на заводах Альпийской горной компании для того, чтобы, обвинив компанию в плохом руководстве и серьезных неполадках, а также в скверном обращении с рабочими и в политических интригах, назначить официального государственного комиссара, который должен был осуществлять контроль над компанией. Назначение комиссара не обеспокоило Апольда, вполне осведомленного о том, что его национал-социалистская армия готова к выступлению по всей стране; он ответил выходом своей компании из Национальной федерации австрийской промышленности! Крупнейшее промышленное предприятие в стране откололось официально от «нации», потому что существующая политическая форма не удовлетворяла его и потому что благодаря иностранной помощи и штыкам австрийских национал-социалистов у него была в кармане другая национальная форма.
Правительство и его пресса обвинили компанию в том, что она ведет обманную финансовую политику и под видом «потерь» за последние два года—1932 и 1933 —проводила финансирование путчистского движения. Государственные и банковские кредиты предприятию были сокращены; Niederosterreichische Eskomptegesellschaft, бывший до тех пор банком Альпийской горной компании, был объединен правительством с другими крупными банками Вены в единое учреждение (реорганизованный «Кредитанштальт»), и новый монопольный банк возглавил Роберто Адлер, представитель Банка Коммерчиале. На это Альпийская горная компания ответила изменением финансовых отношений с венскими банками, связанными с правительством, и выбрала Апольда председателем аутсайдеровского банка «Меркурбанк», большинство акций которого находилось в руках связанного с германским правительством Дрезднер банка. А затем в Штирии началось лихорадочное вооружение мелких буржуа, студентов и наемников.
Положение было теперь совершенно ясно. Тиссен стал не на жизнь, а на смерть бороться с Банка Коммерчиале, бывшим союзником своего предшественника Стиннеса, за индустриальную гегемонию во всей дунайской и Южной Европе. Стратегия его была следующей: экономически — полная монополизация штирийской железной руды для домен Рура, захват Вены и Дуная как транзитных станций для нового наступления германского экспорта на Балканы и Ближний Восток, постоянный шантаж Италии и угрозы по ее адресу, возможные благодаря абсолютному контролю над угольными и железными запасами, жизненно необходимыми Италии; политически — продолжающееся укрепление австрийского национал-социализма, необходимое для того, чтобы окончательно гарантировать эти экономические цели, и, кроме того, поощрение нового балканского фашизма с германским «оттенком» («Железная гвардия» в Румынии, «Михайловцы» в Болгарии, «Усташи» в Хорватии и т. д.), чтобы оккупировать политически для Германии всю Юго-восточную Европу вплоть до самых границ Италии.
