л. м. 5995, р. х. 495.
Первый год епископства Саллюстия в Иерусалиме.
В сем году Анастасий заключил мир с Арефою, сыном Фалаваны, а отцом Вадихарима и Агара, и, таким образом, вся Палестина, Аравия и Финикия начали наслаждаться глубокою тишиною и спокойствием. При начинавшемся землетрясении в Новокесарии один воин, шедши дорогою, увидел как бы двух воинов, идущих к городу, а позади их еще одного, который им кричал: «Охраните дом, в котором находится гроб Григория!» Землетрясение увеличилось, и большая часть города разрушилась, кроме храма святого Григория.
В сем году персидский царь, Кавад, требовал денег от Анастасия, который отвечал ему: «Если он хочет занять у него {113} денег, то пусть пришлет расписку, иначе он не даст». Почему, нарушив мир, заключенный некогда с Феодосием Младшим, Кавад с великим множеством персидского и наемного войска вторгнулся прежде всего в Армению и взял Феодосиополь, который предан был ему изменою Константина, сенатора и предводителя иллирийского отряда. Потом, пришедши в Месопотамию, осадил Амиду, в которой римское войско было незначительно; один лишь Алипий подавал некоторую помощь, муж во всех отношениях почтенный и любитель мудрости, который в особенности заботился о снабжении жизненными припасами и всем необходимым для продовольствия городов. Он жил недалеко от Константины, отстоящей на запад от Нисивис в пятидесяти семи стадиях, и в стольких же от Амиды на север. Между тем, в продолжении некоторого времени у персов с римлянами происходили отдельные сшибки, на которых иногда римляне уступали персам, а иногда побеждали их с переменным счастьем. Наконец, кто-то сдал персам Амиду, осаждаемую варварами более трех месяцев; она предана была им ночью со стороны той башни, которую защищали монахи. Здесь неприятели, с помощью лестниц, вошли в город, разграбили и опустошили целиком его, захватив большие богатства. Чрез три дня после сдачи этого города, въехал в него на слоне и сам царь, Кавад, но уже почти ничего не нашел из сокровищ, а потому, оставив Глоя стражем в нем, удалился в город Нисивис; таким образом персидские войска очутились между Амидою и Константиною.
В сем году император Анастасий послал с большою властью против персов войско, составленное из готфов, бессов и других фракийских народов, под предводительством восточного военачальника и наместника, Ариовинда, сына Далагаифа, бывшего первым консулом. По отцу он был внук того Ариовинда, который при Феодосии Младшем прославился в битвах с персами; Далагаиф же родил его от Диагисфеи, дочери Ардавурия, сына Аспара, о котором сказано прежде; с Ариовиндом отправлены были и многие другие полководцы, между коими особенно замечательны: Патриций, Ипатий, сын Секундина и сестры царя Анастасия, и Фарасман, отец Зуны, родом лаз, кроме того прежде упомянутый Роман, присоединившийся к войску из Ефратизии, Юстин, быв-{114}ший потом императором, Зимарх и некоторые другие, принадлежавшие к войску, собравшемуся в Эдессе, городе осроенском, и Самосатах, городе евфратисийском, и сопровождавшему Ипатия и Патрикия, занимавшихся очищением города Амиды от стражи персидской. Ариовинд с Романом, Асуандом, начальниками отрядов и другими, остановившись станом, напал на Кавада, находившегося в ту пору в Нисивисе, и сражаясь с персами с переменным счастьем, выгнал его из этого города и заставил его отступить на значительное пространство. Он в одной схватке погубил величайшего персидского полководца; скиф, убивший этого перса, принес к Ариовинду меч и ожерелье его, которое, как замечательный памятник победы, отослали к императору. Видя, что персидское войско уступает римским полководцам, Кавад, собрав несравненно многочисленнейшее войско, двинул его против римлян, и тем заставил Ариовинда поспешно отозвать Ипатия и Патриция от Амиды к себе на помощь; но последние из зависти отказались тронуться с места своего, а потому Ариовинд хотел было уже возвратиться в Византию, однако Аппиан Египтянин, помощник его по начальству над войском, заведывавший продовольствием и смотрением за всеми, едва склонил его остаться. Когда, таким образом, римские полководцы разномыслили между собою, Кавад, пришедши в Нисивис и узнавши о нерешительности их, с многочисленнным войском, разделенным на небольшие отряды, наводнил, так сказать, всю Римскую страну и опустошил ее до самых пределов Сирии, отправляя между тем часто послов к Ариовинду о мире и предлагая кончить войну денежною сделкою. Особенно устремлял он нападения на то место, где находился Ариовинд, но безуспешно; напротив, сверх всякого чаяния, Ариовинд разбил его в сражении. Узнав, что и Глой, защищавший Амиду, неизбежно должен погибнуть, он с большою потерею отступил другим путем, не думая о заложниках, которых оставил у Ариовинда в обеспечение мира, и вопреки условию удержал у себя известного заслугами своими Алипия и Василия Эдесинца. По удалении его с войском за пределы, так как приближалась уже зима, римские полководцы, перессорившись между собою, пошли для занятия зимних жилищ по городкам Евфратисии, Осроины, Месопотамии, Сирии и Армении.
В том же году на конском ристалище, во время самого бега, произошла схватка между двумя противными сторонами и многие по-{115}платились жизнью с той и другой, в том числе убит также сын императора Анастасия от любовницы. Анастасий до того был этим огорчен, что многих казнил, а других заточил.
В сем году император послал магистра Келлора с многочисленнным войском и полководцем Феодотом, предоставивши ему полную власть вести войну, как знает, Аппиония же и Ипатия поспешно отозвал в Византию, считая их ненужными в войске, по причине вражды их с военачальником Ареовиндом, а вождю Каллиопию поручил смотрение за продовольствием. Келлор с Ареовиндом, Патрицием, Верусом, Тимостратом, Романом и другими, дал наилучший оборот войне в разных местах; он был человек умный, просвещенный, исполненный всякого благоговения к Богу, мужественный, родом из Иллирии, откуда происходил и Анастасий. Беспрестанно нападая на персидские земли и крепости и истребляя их огнем и разными другими способами, римляне чуть было не овладели и самим Нисивисом. В это время между персами начала свирепствовать зараза; к тому же поднялись против них подвластные им народы, называемые кадусии и другие, а потому римское оружие легко торжествовало уже над персами, что и побудило Кавада послать к ним полководца своего, Аспетия, для скорейших переговоров о мире, приказав, если дойдет до чего важного, поступиться и Амидой, которой римляне не могли отнять у персов, по ее положению и крепости стен, несмотря на бесчисленные труды и заразу, свирепствовавшую в рядах защитников ее. Полководцы, видя приближающуюся зиму, заблагорассудили пожертвовать несколькими талантами для избавления римского войска от сурового времени года, и потому вступили в переговоры с Аспетием, которому дали тридцать талантов, взяли назад Василия Эдессинского, бывшего у персов заложником (добрый же Алипий умер у них почти около этой поры от болезни), и, возвратив заложников, которые у них находились, получили обратно Амиду, а сошедшись на границе, в Аммодие и Марде, положили мирные условия и утвердили их подписью. Так окончилась Персидская война на пятнадцатом году царствования Анастасия, продолжавшаяся три года и более всех прежних войн гибельная для персидской земли. По кончине Иоанна, епископа Александрийского, рукоположен был на его место Иоанн Никеец (Никеот). {116}
В том же году Анастасий приказал перелить многие медные изваяния, поставленные Константином Великим. Из них вылил он собственную свою статую, которую поставил на колонне Тавра; стоявшая же здесь до того статуя Феодосия Великого пала от землетрясения и сокрушилась.
Первый год епископства Иоанна Никейца в Александрии.
В сем году Анастасий, освободясь от войн, обратил все свое внимание на то, чтобы отклонить патриарха Македония от православной веры. В угождение Анастасию, многие из епископов начали противиться Халкидонскому собору, из коих первым был Елевсий Асименский. Анастасий вызвал из Кизика, в одежде в одежде священника, одного живописца, сироперса, манехиянина, который, отступя от стиля церковных святых икон, осмелился писать каким-то чудовищным образом их в палате Элленианской, с ведома царя, благоприятствовавшего манихеям, от чего произошло большое смятение в народе. Это побудило императора приказать градоначальнику сопровождать себя во всех общественных собраниях и церковных торжественных молениях; потому что он боялся восстания православных, и это сопровождение вошло с тех пор в обычай. Он же призвал в Византию манехиянина Ксеная, иначе Филоксена, державшегося с ним одних и тех же мыслей. Между тем Македоний не хотел с ним иметь никакого сношения, даже разговора, при общем неудовольствии церковного чина, монахов и народа, за что Анастасий тайком удалил его из города. Когда какой-то Ахолий обнажил было, по наущению врагов, меч против Македония, то последний приказал выдать ему месячное продовольствие, и за такую кротость все хвалили его. Тоже делал он и с нуждающимися святотатцами.
