Находившееся в Равенне правительство было все более озабочено защитой непосредственно Италии{278} и практически не обращало внимания на события на далеком Западе. Не получая от него никакой помощи, сами испанцы в ряде случаев давали отпор вторгнувшимся. Многие бежали в города и крепости (кастеллы). Некоторые небольшие города, как Варейя в верхней долине Ибера, тоже покидаются жителями{279}. Это все привело к экономической катастрофе. Начался голод, в ряде мест были даже отмечены случаи людоедства (Olymp. fr. 30; Hydat. 46—49). Разорялись и латифундии, и еще сохранившиеся мелкие и средние владения горожан и крестьян{280}.
В 411 г. Констанций появился в Испании и восстановил власть римского императора в Тарраконской Испании. Остальные провинции Пиренейского полуострова оказались в руках варваров, которые в том же 411 г. по жребию разделили их между собой: аланы заняли Карфагенскую Испанию и Лузитанию, вандалы-силинги — Бетику, вандалы-асдинги — восточную часть Галлеции, свевы — западную часть той же провинции (Oros. VII, 40, 10; Hydat. 49; Isid. Hist. 73){281}. Такое разделение не соответствовало реальной численности того или иного варварского народа, что явно закладывало возможности их столкновений в недалеком будущем{282}. Существуют некоторые косвенные намеки на особые отношения Геронтия с аланами. Только его раб алан остался с ним, когда его бросили свои воины, и, как и его жена, покончил с собой вместе с Терентием. Максим, как уже упоминалось, бежал к варварам, но непосредственными соседями владений Максима были именно аланы. После их разгрома вестготами в 418 г. (см. ниже) остатки аланов соединились с вандалами — так Максим мог попасть к последним. Так что не исключено, что не только слепой жребий дал аланам самую большую часть Пиренейского полуострова, но и старания Геронтия.
Каковы были юридические основы поселения варваров в Испании, неизвестно. Возможно, что императорское правительство было вынуждено признать возникший порядок вещей и, чтобы «спасти лицо», пошло на заключение договора, на основании которого свевы, вандалы и аланы получали земли в качестве федератов. Но вероятнее, что варвары заключили какое-то соглашение (может быть, официальный договор) с узурпатором Максимом, который оставил за собой Тарраконскую Испанию, отдав остальные испанские провинции варварам для поселения{283}. Если это так, то и после отречения Максима варвары старались этот договор соблюсти. За исключением вмешательства свевов в восстание багаудов, о чем пойдет речь ниже, ни они, ни вандалы, ни аланы не вторгались в Тарраконскую Испанию. Что же касается западноримского правительства, то оно явно этот договор в расчет не принимало и рассматривало варваров как врагов, незаконно захвативших часть империи. Во всяком случае после восстановления в не занятой варварами части Испании власти равеннского правительства ни свевы, ни другие варвары, поселившиеся в Испании, федератами не считались, но римляне были вынуждены примириться с этим{284}. Как бы то ни было, в результате этого вторжения, большая часть Испании практически ускользнула из-под римской власти. Разделение большей части Испании между варварами привело к развалу их союза. Отныне действовать стали отдельные племена.
Социальная дифференциация у вандалов и аланов была еще достаточно слаба, у них, вероятно, еще не было государства, и в то время, когда они вторгались в Испанию, они представляли собой союзы племен. Видимо, именно во время пребывания в Испании у этих народов стала углубляться дифференциация и начало складываться государство, хотя этот процесс явно еще не успел завершиться{285}. Свевы, вероятно, были более развиты, хотя и у них монархия окончательно утверждается лишь после вторжения в Испанию{286}. Заняв западную часть Галлеции, сами свевы поселились на юге оккупированной области, особенно в районе Бракары. В этом районе они, как кажется, полностью захватили все земли, изгнав оттуда испано-римлян{287}. В незанятых районах сохранились прежние социально-экономические отношения, но испано-римляне должны были выплачивать новым господам дань.
Плита с рельефным изображением растенийВ 415 г. через Пиренеи перешли новые германцы — вестготы, до этого обосновавшиеся в Южной Галлии и вытесненные оттуда римской армией под командованием Констанция (Oros. VII, 43,1). Они заняли Барцинон и ряд других городов Тарраконской Испании. Во главе вестготов стоял король Атаульф, незадолго до того женившийся на взятой в плен сестре Гонория Галле Плацидии. Это был не поход армии Атаульфа, а переселение народа, ибо Иордан (Get. 163) прямо пишет о сокровищах, которые Атаульф взял с собой и, главное, о невоюющем народе (plebs inbellis), который был оставлен Атаульфом в Барциноне. Plebs — это народная масса, противопоставленная «верным» (fideles), под охрану которых (точнее, некоторых из них) были оставлены сокровища короля. Означает ли это, что народная масса в это время уже была оттеснена от военной службы? Едва ли. Речь в данном случае идет о той ее части, которая не воевала, т. е. детях, женщинах, стариках. Но само противопоставление плебса «верным» очень важно. Это говорит о существовании вокруг короля особой группы, противопоставленной остальному народу и связанной с королем узами личной верности.
Уйдя из Галлии, Атаульф, вероятно, стремился обосноваться в Тарраконской Испании, единственной провинции на Пиренейском полуострове, еще остававшейся под римской властью. В то же время рвать с Равенной он не хотел и даже, наоборот, открыто заявлял о своем желании служить Гонорию и защищать империю (Oros. VII, 43, 3). Атаульф явно надеялся на претворение в жизнь своего плана обновления государства и рассчитывал на свое родство с Гонорием. Именно поэтому он воевал с варварами, уже обосновавшимися в Испании (Iord. Get. 163)[46]. Но среди «верных» возникла оппозиция королю, который под влиянием жены занял столь ясную проримскую позицию. И вскоре в том же Барциноне Атаульф был убит (Olymp. fir. 26; Oros. VII, 43,8; Iord. Get. 163). Его убийцей Иордан называет Эвервульфа, ненавидевшего короля за насмешки над ним, а Олимпиодор — Дубия, который ранее принадлежал к группе готов, силой подчиненных Атаульфом. Судя по этим сообщениям, непосредственные мотивы убийства были чисто личные.
Иордан (Get. 163) пишет, что королем был сделан (constituitur) Сигерих. Олимпиодор (fr. 26) называет Сигериха просто преемником и уточняет, что он был братом Сара. Этот же автор отмечает, что власть Сигерих захватил не по праву наследования и закону, а стараниями и силой. Это замечание Олимпиодора чрезвычайно важно. Сам Олимпиодор происходит с Востока, но очень неплохо знает ситуацию на Западе. Судя по тому, что он в своем произведении использует официальный язык и придворный жаргон{288}, его источниками в значительной степени были официальные документы константинопольского и, может быть, равеннского двора. А отношениям с варварами оба двора придавали большое значение, и там явно были довольно хорошо осведомлены о событиях, которые могли весьма повлиять на отношения варваров с римлянами. Разумеется, на многое, в том числе и на взаимоотношения в варварской верхушке, римляне смотрели сквозь призму собственных представлений о государстве. Отсюда, возможно, и акцент Олипиодора на нарушение правил наследования и закона. Существовали ли такие правила и законы? Или автор наложил римскую кальку на готское общество? Ответить на эти вопросы абсолютно точно едва ли возможно. И все же указание Одимпиодора на старание и силу, примененные Сигерихом (οπουδη και δυναστεια), говорит о перевороте и тщательной подготовке к нему. Видимо, оппозиция Атаульфу использовала личные мотивы то ли Эвервульфа, то ли Дубия, чтобы совершить заранее задуманный переворот.
Еще один момент в сообщении Олимпиодора обращает на себя внимание. По его словам, Сигерих был братом Сара. Сар являлся вождем той группы вестготов, которая выступала против Алариха и Атаульфа. В свое время, когда после падения и гибели Стилихона большинство готов, служивших римлянам, предпочло бежать к Алариху, Сар был среди немногих, сохранивших верность Гонорию{289}. Позже он, однако, попытался перейти на сторону Иовина, но против него решительно выступил Атаульф, и Сар был вынужден отступить, а на обратном пути он был убит (Olymp. fir. 17). Возможно, что после этого 18 или 20 тысяч готов, которые следовали за Саром, перешли к Атаульфу, а брат убитого Сара явно занял место среди его «верных». Но противоречия двух групп вестготов не исчезли. Видимо, тем господином, за которого мстил убийца Атаульфа, был именно Сар{290}. Убийство Атаульфа и возвышение Сигериха означали, что первенство переходит от тех, кто шел за Аларихом и Атаульфом, к тем, кого ранее возглавлял Сар. Так что можно полагать, что заговор и убийство короля были делом бывших сторонников Сара, вынужденных подчиниться Атаульфу.
