Борис Ковалев - Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944

Было решено использовать для этой работы местного эстонца Кютт Александра Карловича. В 1949 году, арестованный советскими органами государственной безопасности, он так описал процесс вербовки его в полицию: «При беседе интересовались моими политическими убеждениями, национальностью, моим отношением к немцам. Я говорил, что к советской власти и большевикам отношусь враждебно, что я будучи эстонцем советской властью притеснялся и к приходу немцев отношусь как к освобождению.

После этого Мосбах вручил мне анкету, которую я должен был заполнить и заверить двумя поручителями, пострадавшими от советской власти. Кроме этого, я должен был написать подробную автобиографию»7.

После предъявления анкеты, заверенной двумя поручателями, каждый поступавший на службу в полицию давал специальную подписку: обязательство честно служить фашистской Германии и бороться против советской власти8.

Кютт и его помощники составили два списка: один — на евреев и другой, общий список, в котором значилось более 100 человек политически неблагонадежных — для немцев.

Старорусская уездная полиция строилась следующим образом: при каждом волостном правлении был урядник, во всех деревнях, входивших в волость было по одному полицейскому. Урядникам назначался оклад в размере 300 рублей в месяц, а рядовые полицейские, работая бесплатно, пользовались большими льготами у немецких властей, в частности, с них не брали никаких налогов, им выдавалась лучшая земля, вместе со старостами они являлись фактическими хозяевами в своих деревнях9.

К концу декабря 1941 года в аппарате уездной полиции работало около 60–70 урядников и полицейских10.

Во главе полицейской службы, соседнего со Старой Руссой Новгорода, был поставлен Никита Яковлевич Расторгуев, до революции служивший полицейским в Санкт-Петербурге. Задержанный советскими органами государственной безопасности на допросе 16 ноября 1947 года он показал: «Отправившись в городскую управу я предложил свои услуги для работы там. Тут же я предъявил им свою справку о том, что я был при советской власти репрессирован, осуждён и отбывал наказание на 10 лет. Заявил, что я был обижен советской властью. Меня тут же назначили начальником охраны города Новгорода передав мне в моё непосредственное подчинение 10 человек полицейских»11.

К октябрю 1941 года оккупантам стало очевидно, что собственными силами осуществлять тотальный контроль за населением, эффективно бороться с силами сопротивления они не в состоянии. В начале ноября 1941 года в горуправе состоялось собрание, на котором выступил с речью немецкий городской комендант и предложил реорганизовать полицию, подчинив её непосредственно оккупационным властям. После этого собрания всем полицейским были выданы немецкой комендатурой специальные удостоверения за подписью коменданта.

Полицейские должны были усилить несение службы по обеспечению безопасности германских войск, расположенных в городе, т. е. вести борьбу с нежелательными немцам лицами. Для этой цели Расторгуев получил девять боевых винтовок. Горуправа стала постоянно охраняться, а всех полицейских вооружили наганами. На рукаве они обязательно носили повязки с надписью «полицейский».

В новые функции «охраны города» вошли следующие: несение охраны города и поддержание порядка, установленного немцами, аресты коммунистов и советского актива, обыски на квартирах, изъятие у населения продовольствия, вещей и ценностей12.

Сразу по назначении на должность начальника полиции, Расторгуева приступил к созданию полицейского аппарата. Им было подобрано 20 человек полицейских и штат тюрьмы. Начальником последней был назначен Барташевич, до августа 1941 года отбывавший наказание на торфоразработках около Новгорода. Первое время полиция располагалась в подвалах городской управы, а потом переехала в Дом культуры, и там же была образована тюрьма.

В тюрьме находились арестованные советские граждане — бывшие партийцы и советский актив, кроме того, там сидели люди, уличенные в воровстве, а также отказывавшиеся работать на немцев. Начальник полиции имел право санкции на обыск и арест, и без нее никого нельзя было арестовывать и отправлять в тюрьму. При допросах полицейские систематически применяли физическую силу и избивали арестованных13.

Будучи допрошенной в качестве свидетеля о преступной деятельности своего мужа, второго бургомистра Новгорода Морозова, убитого испанским солдатом в ноябре 1941 года, Раиса Морозова 15 ноября 1947 года показала: «В октябре 1941 года, числа 11–12, Расторгуев пришёл к нам на квартиру и говорит: "Нужно организовать арест Силантьева Василия". На второй день после этого Силантьев был арестован и в деревне Григорово расстрелян. Кроме того, Расторгуев при немцах был резко антисоветски настроен. Он заявлял, что, наконец, он дожил до времени, когда можно жить по-настоящему и есть возможность лично, собственными руками отомстить большевикам-паразитам. Мне также известно, что он обирал советских граждан и их вещи обращал в личное пользование»14.

Первым помощником Расторгуева являлся Иван Сергеевич Обтемперанский. Он сам пришел в городскую управу, где отрекомендовался как бывший штабс-капитан, имеющий награды (георгиевское золотое оружие и офицерские ордена), а также высшее образование. В подтверждение этих слов им были предъявлены дореволюционные фотографии. «И я», — сказал он, — «очень хочу устроиться на службу в полицию для более активной борьбы с большевиками и их пособниками»15.

Полицейские работали в тесном сотрудничестве с гестапо. Русским сотрудником данной организации с сентября 1941 года стал Борис Филистинский. Предполагалось, Что все лица, заподозренные в связях с советским подпольем, относятся к ведению только тайной государственной полиции рейха. При выявлении полицейскими таких людей о них докладывалось Филистинскому. Последний выделял нескольких вооруженных немецких солдат, и люди, выражавшие недовольство нацистским оккупационным режимом, арестовывались и доставлялись в немецкую комендатуру для разбирательства. Многие арестованные после этого бесследно исчезали.

Наибольшее рвение в борьбе с просоветскими настроениями проявлял Обтемперанский. Выступая перед полицейскими и дворниками он неоднократно говорил о том, «что нужно активизировать выявление коммунистов и передавать их на расправу немцам. Нечего их жалеть»16.

Рядовых полицейских мог принимать на работу как городской голова, так и представитель гестапо. Брали только тех, кто мог доказать, что у него есть причины ненавидеть советскую власть: был репрессирован, пострадал после революции или во время коллективизации и др.

Полиция, получая указания от немецкой комендатуры или Филистинского, занималась не только арестами советско-партийного актива и лиц еврейской национальности, но и собирала веши, оставшиеся без хозяев в городе. Собирались они в один склад, после чего распределялись между сотрудниками управы и полицейскими. Частично вещи отправляли в Германию17.

В сентябре 1941 года в городе начались восстановительные работы. Они были направлены, в первую очередь, на обустройство германских частей. Кроме этого, к первоочередным объектам были отнесены тюрьма и Софийский собор. Работы эти проводились силами советских граждан, насильно согнанными полицейскими. Использовались здесь также и арестованные18.

Полиция в Новгороде делилась на городскую, состоящую из семи участков, во главе которых стояли участковые «стражи порядка», и на районную полицию, состоящую из двух участков: Панковского и Ракомского. На этих участках было по два-три полицейских во главе с начальником. Вначале они подчинялись начальнику полиции, а затем непосредственно немецкой полицейской комендатуре19.

В самом городе русская полиция функционировала только на Софийской стороне. На Торговую сторону их деятельность не распространялась, так как она полностью находилась в управлении немцев. Во главе каждого участка стоял участковый полицейский и надзиратель, который имел в своем ведении контору с вывеской и штат дворников, обычно три-четыре человека. За свое официальное сотрудничество с полицией дворники получали жалование. Предполагалось, что они смогут оперативно выявлять лиц без документов или людей, заподозренных в связях с подпольем или партизанами20.

Немалое содействие полиции оказывали добровольные помощники из числа обывателей. Многие из них, обиженные советской властью или желавшие выслужиться перед оккупантами, добровольно приходили в городскую управу, гестапо или полицию и доносили на членов ВКП(б) и комсомола, не успевших эвакуироваться, а также на лиц еврейской национальности21.

Все полицейские ежедневно в 9 часов являлись на доклад к начальнику полиции и сообщали о всех происшествиях на их участках за ночь, и тот давал им указания, полученные от немецкой комендатуры. После получения информации о положении в городе начальник полиции отчитывался перед немецким военным комендантом.