Ознакомительная версия.
Сейчас, когда германский тоталитарный режим вопреки истинно героическому сопротивлению всей нации разгромлен из вне, участники и наследники этого режима делают демократические постные лица и говорят, они тут ни при чем. Если бы они не вступили в партию, то они были бы обойдены очередным чином какого-нибудь рептилинрата или доктора блудословия. Они, эти люди, совершенно искренни: если бы они не пошли в партию, их чины, карманы, гельтунгстриб и прочее, конечно, пострадали бы. Как же можно было поступить иначе? Я, Иван Солоневич, сидел восемь раз в тюрьме советского тоталитарного режима и два раза в тюрьме германского. Пойдя в компартию, я, вероятно, мог бы получить чин какого-нибудь рептилин-пресс-шефа, – я не пошел. Миллионы и миллионы других русских тоже не пошли. Десятки миллионов заплатили не только чином или карманом, но и жизнью. Какие выводы можно сделать отсюда о «расе рабов» и о «народе господ», о славянской склонности к тоталитарному режиму и о германской верности демократии?
Все это я пишу не для полемики с д-ром Шумахером. Он, надо полагать, знает свою аудиторию и, вероятно, точно оценивает ее глотательные способности. Да и сам д-р Шумахер является только производной величиной и аудитории, и всего того философского развития, которые почти всех нас привели к данному положению вещей. Данное же положение вещей, в частности, характеризуется тем, что культурной, просвещенной более или менее философски и социалистически настроенной аудитории можно предлагать любой мало-мальски мыслимый вздор, и она этот вздор проглотит. Человеческий здравый смысл не очень уж усовершенствован технически, но он может и он обязан отмечать, по крайней мере, совершенно очевидные вещи. Однако вся сумма совершенного философского развития привела нас к тому, что именно самые очевидные вещи теряют не только очевидность, а и вообще признание их бытия, замазываются десятками лживых терминов, обходятся сотней окольных путей, теорий и вранья, и перед слушателями какого-нибудь д-ра Шумахера восстает картина мира, изуродованная в деталях и в целом. Только что вырвавшись из пролетарских объятий гитлеровского тоталитаризма, Шумахеры называют сталинский типично восточным явлением. Уровень жизни американского рабочего, поскольку его нельзя скрыть, в СССР объясняется так: подкуп капиталистами верхушки рабочего класса. Голод в СССР объясняется «наследием проклятого царского режима». Уход Англии из Индии – попытками закабалить народы этой страны. Повальное прекращение работы пролетариями всех стран – лучшим способом добывать возможно большее количество хлеба и пиджаков. И возникающий от всего этого голод – саботажем со стороны мелкого собственника-мужика, который работает всего семь дней в неделю, который не имеет ни одного отпуска ни разу в десять лет и которого грабят все пролетарии решительно всех стран, – это единственное, в чем они действительно идеологически едины вполне.
Все это кажется совершеннейшей нелепицей. Но даже и в этом есть свой смысл. Социализм – настоящий революционный социализм, а не его фабианский раствор, ставит свою ставку на ненависть и ложь. Все остальное: «Восток» и «Запад», «подкуп рабочей аристократии», спасительность забастовок и прочее в этом роде являются только «идеологическими надстройками» в борьбе за ненависть против любви и за атеизм против Бога. Социализм обязан сеять ненависть, чтобы властвовать над ними, чтобы строить, как об этом говорил Достоевский, Вавилонскую башню без Бога и против Бога. Предприятие, в конечном счете, безнадежное… Но именно эта линия предприимчивости объясняет нам существование троцких и сталиных, гитлеров и шумахеров, робеспьеров и торезов. Каждый из них, повторяя древнюю восточную формулу[9], считает, что «государство – это я», все же остальные – уклонисты, предатели рабочего класса, изменники социализма, узурпаторы и насильники.
Пролетарии всех стран сейчас командуют всеми странами Европы – с небольшими поправками на американскую оккупационную армию, на генерала Франко и еще на два-три более или менее капиталистических островка Европы. Лозунг коммунистического Интернационала красуется на официальном Гербе СССР. Он же треплется и на знаменах тех партий, которые до государственного герба еще не доросли, но надеются, что дорастут. Автор этого лозунга Карл Маркс считается официальным святым не только для СССР, но и для д-ра Шумахера, Леона Блюма, кажется, даже и для м-ра Эттли. В 1947 году в британской оккупационной зоне праздновалось открытие музея в Трире, в том доме, где родился Карл Маркс. На торжестве присутствовали пролетарии почти всех европейских стран, кроме, кажется, СССР. Французские пролетарии жали руки немецким, чешские – венгерским, другие – другим. Но о некоторых вещах на этом празднике, кажется, не говорилось. Как в доме повешенного обычно не говорят о веревке.
Вожди пролетариев всех стран призывали пролетариев всех стран по меньшей мере к международной солидарности. Можно было бы отметить и тот факт, что испытания Первой мировой войны эта солидарность не выдержала, пролетарии всех стран и представители пролетариев всех стран голосовали за военные кредиты, как это, например, сделала германская социал-демократия. Русская коммунистическая партия, тогда еще только левая фракция той же социал-демократической партии, имела все логические и моральные основания упрекать остальных социалистов мира в «социал-патриотизме», «социал-предательстве» и «социал-соглашательстве».
Тогда, в 1914 году, этот патриотизм, предательство и соглашательство могли бы быть оправданы наличием реакционных режимов Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов. Каждый социализм стремился свергнуть каждую реакцию, но главным образом соседнюю. Потом все реакции были свергнуты. Во всех странах Европы остались одни социалисты. Теоретически в 1918 году можно было бы предположить, что вот тут-то и наступило если уже не царство, то по крайней мере республика пролетарской солидарности. Неумолимая и неоспоримая практика жизни показала, что тут, как и решительно во всех иных отношениях, все, что произошло при революционных и социалистических режимах, было неизмеримо хуже всего того, что происходило при монархических и реакционных.
Старая, отсталая реакционная Европа, Европа королей, императоров и пап, воевала и даже завоевывала. Приблизительно тем же занималось, впрочем, и остальное человечество, в том числе и США. В ряду государств-завоевателей Россия, конечно, занимала первое место: двадцать два миллиона квадратных километров так же не свалились с неба, как не свалился и товарищ Сталин. Можно утверждать, что часть этих завоеваний носила вынужденно оборонительный характер, например, завоевание Крыма. Или даже завоевание Польши. Можно даже утверждать, что другая часть носила экономически принудительный характер, например, завоевание Балтики или Финляндии. Просто завоевательных войн, как известно, не ведет ни одно правительство мира. Каждая война или вызвана, или спровоцирована, или навязана. Обвинительные акты о завоевательных попытках представляются только побежденным нациям. «Победителей не судят», ибо судить их некому. Этот афоризм принадлежит Екатерине Второй, мелкой немецкой принцессе, ставшей путем мужеубийства и цареубийства почти тем же, чем сейчас является Сталин. Кстати, один из официальных эпитетов Сталина взят из словаря екатерининской эпохи: это ее придворная историография назвала «матерью народов». Сталин, соответственно, стал отцом. Стать матерью ему было бы затруднительно.
Екатерину Вторую, по официальной терминологии – Великую, судить было некому. Кажется, некому и до сих пор. При ней была разделена Польша, был завоеван Крым, были ликвидированы последние остатки монгольских орд, были нанесены сокрушающие поражения туркам. При ней закончилось закрепление русского крестьянства. Это был, быть может, самый блестящий век русской военной истории. И если исключить эпохи Петра и Сталина, то это были самые реакционные десятилетия русской исторической жизни: десятилетия дворянской диктатуры, омраченные страшным пугачевским восстанием.
При Екатерине Второй было совершено величайшее внешнеполитическое преступление русской истории. Живое тело польской нации было разорвано на три части и поделено между Россией, Пруссией и Австрией. Нужно, впрочем, внести существенную поправку: при первом разделе Россия не взяла ни одного клочка чисто польских областей. Но все-таки Польша была поделена, порабощена, большая ее часть попала Пруссии. Руками мелкой немецкой принцессы, уголовным путем вознесенной на престол Российской империи, было положено начало прусскому могуществу. Впрочем, не следует переоценивать роль Екатерины: она была куклой в руках тех людей, которые несли ее и на кровать, и на престол. Она была только вывеской. Она была названа Великой, ибо именно под ее вывеской окончательно консолидировался и окончательно закрепил свою диктатуру слой победителей в жизненной борьбе – русское рабовладельческое дворянство.
Ознакомительная версия.
