Так и хочется, снова воскликнуть: «Ба, знакомые, все лица!» — Ватутин, Маландин, Василевский. Понятно, что Кузнецов не хочет обижать своих «товарищей по оружию». Виноваты, как всегда простые исполнители, которые неправильно истолковывают «мудрые» приказы начальства. В чем же Кузнецов видел удовольствие от встреч с Ватутиным? Неужели от того, что тот «внимательно читает … оперативные сводки (наркомата ВМФ) и докладывает их своему начальству»? Или от того, что «Ватутин обещал немедленно известить (Наркомат ВМФ)…, если положение станет критическим»?
Завершающий аккорд о штабе.
«Лично я Главному морскому штабу, где собран коллектив высокообразованных специалистов, старался придавать первостепенное значение, считал его «мозгом флота».
Кузнецов захотел стоять на одной ступеньке с Борисом Михайловичем Шапошниковым. Даже позаимствовал у того название штаба, переиначив на морской лад.
«Главный морской штаб изучает, анализирует, обобщает все общефлотские вопросы: сколько кораблей должен иметь тот или иной флот, какие корабли надо строить, какие другие боевые средства потребуются флотам. Получив все исходные данные сверху, от правительства, штаб решает задачи флота в системе всех Вооруженных Сил, предлагает наилучший вариант их выполнения. Без столь высокоспециализированного коллектива, с моей точки зрения, нельзя решать ни одного крупного вопроса. Мы приложили много сил к совершенствованию центрального аппарата и штабов на флотах. И все же во время войны сказались некоторые недоработки, которые пришлось устранять уже в ходе боевых действий».
Так красиво написано, что с трудом верится: «О том ли Кузнецове, мы говорили ранее?» Когда Николай Герасимович взял высокую ноту, — как у него все было хорошо на флоте, то, видимо, вспомнилось о сорок первом годе. Понизил на полтона ниже, «сказались некоторые недоработки». Поскромничал сказать, сколько и чего, попало под первый удар немецкой авиации.
«Говоря об организации ГМШ, нельзя обойти молчанием роль его начальника. Мне всегда представлялось правильным начальника ГМШ считать первым заместителем наркома: он постоянно в курсе всех дел на флотах, и прежде всего тех, которые могут потребовать спешного и ответственного решения. Следовательно, ему и карты в руки. Это полностью подтвердила практика военных лет».
Поэтому, видимо, и спровадили И.С.Исакова на учения Черноморского флота, что «ему и карты в руки». А в это время, товарищ Алафузов будет выполнять функции заместителя Кузнецова, а заодно, и замещать, отсутствующего начальника штаба.
«Помнится, на одном из совещаний высоких военачальников сразу после войны, когда министерство было уже единое и обсуждались новые уставы, все единогласно высказались: именно начальник штаба фактически оставался за командира, даже когда формально кое-где имелся первый заместитель.
Действительно, где, как не на должности начальника штаба, на кипучей работе, проверяется и готовится настоящий заместитель командира, командующего!
Начальником Главного морского штаба до войны был вначале Л.М.Галлер, затем его сменил И.С.Исаков. Оба они без особых на то полномочий выполняли функции первого заместителя наркома, и никто другой, пусть даже назначенный официально, не мог претендовать на эту роль, ибо по опыту и знаниям вряд ли кто мог их заменить».
С чего бы это в своих мемуарах, Николай Герасимович пел такие дифирамбы своим начальникам штаба? Не потому ли, что один из них, перед войной «пропал» на учениях, а другой, после войны, умер в тюрьме?
О боевой готовности флота.
Это самое интересное высказывание адмирала. Шутка ли, поведать читателю военную тайну. Военные энциклопедии по такому случаю помалкивают, как знает читатель, в тряпочку, а здесь, сам адмирал флота разоткровенничался. Но сначала, чтобы «обелить» себя, надо, немного ложки дегтя в адрес командующих заморскими флотами. Досталось американцам, за Перл-Харбор в 1941 году и итальянцам, — за атаку английской авиацией базы Таранто в 1940 году.
Прорвалось несколько слов и о наших потерях.
«Иными, гораздо большими, могли быть потери впервые дни войны и у нас в Севастополе, Измаиле, Кронштадте, Таллине и Полярном, если бы командование на местах не приняло всех мер предосторожности».
А говорил, что ни одного корабля не пострадало? Кроме того, неясно, относительно потерь: «Гораздо большими»? Это, когда все корабли будут на дне как при Цусиме? Или в сравнении с Таллинским переходом?
К тому же, как надо понимать слова адмирала Кузнецова о командующих флотами, которые приняли меры предосторожности? Помнится, сам же говорил, что флота были приведены в состоянии полной боевой готовности и он, лично, обзванивал штабы соединений кораблей и предупреждал об опасности внезапного нападения. И вдруг, написал такое, как «меры предосторожности»? Это уже получается, не как приказ наркома ВМФ, а, скорее, совет врача в женской консультации.
«Специфика» заключалась в том, что почти два года на всех флотах шла разработка документов по системе готовностей. Их настойчиво вводили в жизнь, проверяли и отрабатывали на сотнях учений — общих и частных».
О язык военной бюрократии. Сказать такое о документах по боевой подготовке: «Их настойчиво вводили в жизнь…». Такое ощущение, что человек писавший данные мемуары, пусть даже сам Кузнецов, параллельно окончил медицинский институт. «Настойчиво», это как? Кто-нибудь сопротивлялся, что ли? «Вводили в жизнь» читается, вообще, как насилие над пациентом. Кроме того, читатель, поделите сотни учений на два года. Каторга на Колыме показалась бы раем.
Теперь приготовимся читать о военной тайне — боевой готовности всех трех степеней на флоте.
«Было точно определено, что следует понимать под готовностью № 3, под готовностью № 2, под готовностью № 1.
Номером три обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю. В этом случае они занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности и определенной готовности оружие и механизмы.
Трудно, из данного пояснения, понять для чего создается флот и его предназначение. Как будто не было традиций русского военного флота, а все то, о чем ведет речь адмирал Кузнецов, некое нововведение, о котором никто и никогда не слышал, и не видел. Корабли «живут обычной жизнью»? Это как — вино, кино и домино? Что-то, ни слова о моряках: командирах и личном составе? Или они, только тем и заняты в повседневной боевой подготовке, что сохраняют топливо и не допускают разворовывания механизмов и оружия?
«Готовность № 2 более высокая. Корабли принимают все необходимые запасы, приводят в порядок материальную часть, устанавливается определенное дежурство. Увольнения на берег сокращаются до минимума. Личный состав остается на кораблях. В таком состоянии корабли могут жить долго, хотя такая жизнь требует известного напряжения».
Судя по тому, что корабли принимают на борт все необходимые запасы, то в повседневной боевой готовности им, видимо, все же, чего-то не додавали? Ужас, что вытворялось на кораблях до готовности № 2, коли, они должны привести в порядок материальную часть. О людях, снова, ни слова. В состоянии готовности № 2 «корабли могут жить долго». Видимо, до конца войны, если не заболеют и не утонут?
Наконец, наступает момент истины. Вот она долгожданная готовность № 1. То, что она боевая, ни слова. Тсс! Это же военная тайна!
«Самая высокая готовность — № 1. Она объявляется, когда обстановка опасная. Тут уже всё оружие и все механизмы должны быть способны вступить в действие немедленно, весь личный состав обязан находиться на своих местах. Получив условный сигнал, каждый корабль и каждая часть действует в соответствии с имеющимися у них инструкциями».
Интересно, командиров кораблей, не тошнило ли в море, от таких инструкций Главного морского штаба? Или все написанное, есть послевоенные фантазии, то ли самого флотоводца, то ли товарищей его замещавших за письменным столом?
Поначалу не все получалось гладко. Первые проверки и учения на кораблях вскрыли массу недостатков. Не меньше года понадобилось, чтобы флоты научились быстро и точно переходить на повышенную готовность. Не буду перечислять все, что пришлось проделать в штабах, на кораблях и в частях. Большая это была работа, шла упорная борьба за время — не только за часы, но и за минуты, даже секунды с момента подачи сигнала до получения доклада о готовности флота. Такая борьба за время в военном деле чрезвычайно важна».
