Опорой власти Само являлись воины-всадники полуаварского происхождения, ранее главные зачинщики восстания. Теперь эти люди переняли многие черты быта своих изгнанных аварских отцов — в том числе ритуал погребения с конем или с конской сбруей. При Само они составляли дружину — но, конечно, пользовались влиянием в родных местах и посредничали между князем и своими материнскими родами.
Само — первый вождь славян, о котором у нас есть более или менее подробные сведения. Со страниц пусть единственного, но довольно броско рисующего его источника — хроники Фредегара — перед нами предстает образ яркий и неоднозначный, достоверный для той мятущейся эпохи. Само являлся авантюристом, притом храбрым — более храбрым, как ясно дает понять Фредегар, чем положено при его роде деятельности. К этому добавлялись природный ум и известная образованность. При всем том он на родине или вовсе не принял побеждающего христианства, или принял его лишь внешне.
В ту смутную пору всякий купец был отчасти воином, отчасти даже разбойником. Но Само родился определенно для большего. Прибытие к славянам дало ему реализоваться так, как он того действительно заслуживал. И Само служил своему новому роду со всей искренностью, свято блюдя его интересы даже против своих вчерашних соотечественников.
Жизнь и деятельность Само станут лучше понятны, если мы признаем его галло-римлянином. В условиях, когда «варвары»франки завладели его родиной и стали над ней королями, предприимчивый Само счел себя вправе создать наудачу свое королевство среди других «варваров». И управлять им на совесть, оберегая его независимость и свою власть.
Имеет смысл повторить: Само — первый вождь славян, о котором у нас есть сколько-нибудь подробная информация. И это наложило отпечаток на восприятие его личности и королевства в науке. Королевство Само нередко оценивается как «государство»[282]. Однако по сути оно не обладало еще ни единым признаком государственности. Да, «держава» Само охватывала обширные пространства. Как и дулебский племенной союз VI столетия. В этом смысле Само мало чем отличался от неизвестных нам по личным именам дулебских «Маджаков». Просуществовало, заметим, созданное Само образование меньшее время, чем их великое княжение. У Само, конечно, имелась дружина — как у любого славянского князя. Но о каких-либо признаках государственного аппарата не известно ровным счетом ничего. Местное управление, унаследованное от авар, быстро вернулось на привычные круги племенного устройства. Жупаны у славян VII–IX вв. отнюдь не являлись княжескими чиновниками — скорее сами полунезависимыми (а то и независимыми) князьками. В таких условиях ни о каких устоявшихся границах «страны» не было и речи. Само разве что принимал присягу от тех племенных князей, кто хотел перейти в его подданство. О каких-либо правовых мерах Само тоже ничего не известно. Ему вполне хватало традиционного для славян суда по обычаю. В писаном законе славяне еще не нуждались — как обходились и без письменности. Итак, по всем признакам «держава» Само оставалась союзом племен.
Правда, это все-таки довольно большой союз племен, позднее включивший в свой состав и другие, меньшие союзы. В этом, более сложном, устройстве — отличие от старых дулебов, но и залог грядущего распада. Само являлся выходцем из Франкского государства и представлял себе систему управления им. Став вождем славян, он хотел видеть себя королем (rex), а свое «владение» — королевством. Так что королевством, по самоопределению, и следует называть это предгосударственное образование. Но при этом надо помнить, что на практике Само королевства вроде Франкского так и не создал. Для этого недостаточно было сил сколь угодно одаренного одиночки. Даже если ему бы пришло в голову не просто наслаждаться полученной властью и оберегать ее, а заниматься всерьез «государственным строительством». «Строительство» и правда шло — но шло снизу, из славянских племенных градов, в которых сидели зависимые от Само жупаны. И строительство это только спустя два века приведет к появлению подлинного государства, Великой Моравии. У самих франков и покоренных ими галлов, к слову, оно протекало бы не быстрее — не будь римского наследия. Королевство же Само так и останется кратким, пусть и заметным эпизодом в ранней истории западных славян.
Заслуги Само перед славянством не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать. Не Само поднял восстание против авар, не он был его причиной и главным движителем. Но он оказался в нужное время в нужном месте — и сумел организовать славянские племена на общее сопротивление врагу. Идея избрания Само общим вождем принадлежала не ему — но с возложенной миссией такого вождя справлялся он сам, и весьма успешно. Тем самым он содействовал освобождению не только избравших его славян. Возникновение независимого славянского королевства на Среднем Дунае нанесло мощный удар Аварскому каганату и возбудило к движению против него другие племена. Под знаком существования «державы» прошло несколько десятилетий славянской истории — так что вполне правомерно говорить даже об «эпохе Само». И все же его королевство, сыграв свою роль, быстро сойдет с исторической сцены. Сделав все необходимое для славянской истории, Само исчезнет не только с ее страниц, но и из самой памяти большинства славянских народов. Падение аварского ига было предопределено. Ускорить же ход истории Само не мог, да и не пытался. Здание славянской государственности и славянской цивилизации продолжало поступательно возводиться руками самих славян.
Между тем на востоке Империи бушевала Персидская война. Византийская армия успешно действовала против персов на Кавказе. В то же время персидские войска совершали глубокие рейды в глубь имперских земель и хозяйничали в немалой части Малой Азии. Осенью 625 г. император Ираклий вместе с союзными тюркютами вторгся в персидские владения в Закавказье. Одновременно персидский шах Хосров, решив нанести врагу смертельный удар, послал войско под командованием одного из лучших своих полководцев Шахрвараза прямиком к Халкидону — с приказом по возможности попытаться захватить саму столицу Империи. Ираклий, связанный кавказским театром военных действий, не мог сам оказать помощь Константинополю, а посланные им вспомогательные отряды отстали от быстро передвигавшейся армии Шахрвараза.
Хосров понимал, что в одиночку воплотить дерзкий план Шахрваразу не удастся — хотя бы потому, что персы действовали с азиатского берега Босфора. Потому Хосров приказал своему полководцу привлечь к участию в осаде авар[283]. Персидский шах не верил в искренность дружественных отношений между аварским каганом и Ираклием — и был, конечно, прав.
Приблизившись к Халкидону, Шахрвараз застал на противолежащем материке ситуацию для себя весьма сложную. Между предполагаемыми союзниками по войне с Империей властвовало несогласие. Славяне повсеместно восставали против Аварского каганата. На Среднем Дунае уже возникло самостоятельное славянское королевство. Восстания славян вызвали брожение или даже отпадение от каганата в среде населявших Потисье вместе с ними гепидов[284].
Персидский военачальник проявил себя недюжинным дипломатом. В течение нескольких месяцев он совершил, казалось, невозможное — приостановил развал Аварской державы. Шахрваразу удалось убедить славянских вождей (по крайней мере часть из них) и гепидов выступить под предводительством кагана в новой войне. Только невероятная смелость персидского замысла и фантастические перспективы в случае победы могли вдохновить придунайские племена оставить борьбу с аварским игом. Взятие Константинополя — несбыточная мечта только самых дерзких степных завоевателей — обретала благодаря появлению мощного персидского войска у Халкидона реальность. Каган недолго думал, прежде чем нарушить мир с Византией и презреть все щедроты Ираклия. Столь же недолго думали и возмутившиеся было против него подвластные славяне и германцы, прежде чем примкнуть к нему вновь.
В войске кагана, конечно, имелись прямо ему подвластные паннонские, все еще признававшие его власть альпийские и потисские славяне. Но поддержали его и племена вниз по Дунаю[285] и во Фракии, через которую лежал его путь. В конечном счете в воинство кагана вступили представители почти всех балканских славянских племен. На это указывают и огромная численность нападавших, и очевидная для всех южных славян выгода от окончательного сокрушения Империи. С другой стороны, каган едва ли выступил бы в далекий южный поход, оставив северные границы открытыми для нападений и восстаний, организуемых Само. Приходится заподозрить, что и с Само (а может, в первую очередь с Само как с новоявленным вдохновителем славянского движения) «привели авар в согласие» персидские послы. Если объединенные Само славяне и не поддержали прямо новое нашествие на Империю, то не мешали ему. Доля в ожидавшейся громадной добыче служила веским аргументом для самых лютых противников авар. Доказал это и заключенный при посредничестве Шахрвараза союз с болгарами.
