Ставится на обсуждение вопрос: кто может избирать и быть избираемым в Думу? А. С. Стишинский напоминает участникам совещания, что статья 54-я будущего закона преграждает доступ в Думу лицам, "не знающим русской грамоты". Поскольку подавляющее большинство жителей империи неграмотно, а особенно мало грамотных среди крестьян, возникает соображение: как, по каким нормам и на каких условиях предоставлять им активное и пассивное избирательное право? Завязывается дискуссия, в центре которой оказывается проблема народного просвещения вообще.
Стишинский заявляет:
- Понятие грамотности слишком условно и допускает весьма противоречивые толкования. Среди деревенских стариков весьма мало грамотных, а они-то, наиболее почтенные и опытные люди, не будут иметь возможности явиться в Думу представителями своего сословия.
Стишинского поддерживают Шванебах, Будберг, Нарышкин и Павлов.
Нарышкин:
- Ваше величество, господа, я вынес глубокое убеждение в том, что неграмотные мужики, будь то старики или молодежь, обладают более цельным миросозерцанием, нежели грамотные. Первые из них проникнуты охранительным духом, обладают эпической речью. Грамотные же увлекаются проповедуемыми газетными теориями и сбиваются с истинного пути.
Булыгин:
Нельзя допускать в Думу таких членов, которые не в состоянии прочесть печатные материалы по тому или иному вопросу, рассматриваемому в Думе.
Коковцев:
- Всем известно, что деревенские старики "судят по душам". Но ведь не для этого крестьяне будут призваны в Думу, и не следует чересчур увлекаться желанием выслушать в ней эпические речи неграмотных стариков. Члены Думы должны уметь разобраться, по возможности самостоятельно, в предлагаемых на их обсуждение делах и бюджетных вопросах. Иначе они будут только пересказывать эпическим слогом то, что им расскажут и подскажут другие.
Верховский:
- Члены Думы при своем вступлении в нее должны подписывать присягу. Значит, они должны, по крайней мере, уметь написать свою фамилию.
Нарышкин:
- Они будут ставить три креста, или за них будут подписывать присягу другие сочлены... Неграмотность не мешает совершению крестьянами гражданских актов. Неграмотные старшины гораздо лучше справляются со своим сложным делом, нежели знающие грамоту.
Николай:
- Я согласен с тем, что такие крестьяне с цельным мировоззрением внесут в дело больше здравого смысла и житейской опытности.
Павлов:
- Грамотных следует считать нравственно испорченными и совращенными с пути истинного. Это плевелы. Ибо что такое сама по себе грамота? Среди чтимых православной церковью святых есть один пустынник, не знавший грамоты. Слава о нем разошлась по всему миру и достигла Афин. Два мудреца спросили святого: "Неужели ты неграмотен?" А он им ответствовал: "Скажите мне: человек для грамоты или грамота для человека?" И мудрецы поклонились ему в ноги. Вот вы и отвертывайтесь от такого человека, не допускайте его в члены Думы.
Царь выносит решение, о котором в протоколах Петергофского совещания гласят строки:
"Его императорское величество: Может быть, и в самом деле лучше исключить статью 54 на первое, по крайней мере, время. Пойдем далее".
Итак, насчет вредоносности грамотеев все ясно. А как по части других сомнительных элементов - например, интеллигенции, которая оное зло грамотности распространяет? А как быть с рабочими? С инородцами?
От имени группы членов Государственного совета, включающей Будберга, Бобринского, Нейгардта, Герарда и Рихтера, делает заявление Нарышкин:
- Председатель Комитета министров высказался за дарование избирательных прав довольно многочисленному классу фабрично-заводских рабочих. Он... выставляет мотивом признаки серьезного брожения между рабочими... Не могу не указать, что есть еще не коренной слой населения, преимущественно городского, который однако, облекается (по проекту закона) упомянутыми правами. Это интеллигенция, не владеющая имущественным цензом, а платящая только налоги, промысловый и квартирный. Я возражаю против допущения к выборам этих квартиронанимателей, опасаясь, что таким путем проникнут Думу весьма нежелательные элементы.
Решение принимается царем в согласии с мнением этой группы.
Утвержденный им вскоре после петергофских дискуссий избирательный закон от 6 августа 1905 года рассортировал население империи по трем равным куриям: землевладельческой, городской и крестьянской. Последней в виде милости было заранее отведено в Думе пятьдесят одно из четырехсот двенадцати депутатских мест. Рабочие, батраки и ремесленники лишались избирательных прав. Не допускались к выборам все женщины, все мужчины моложе двадцати пяти лет, а также учащиеся, военнослужащие и "бродячие инородцы".
Под давлением событий пришлось вскоре перестроиться на ходу. В дeкабре того же года Николай утвердил разработанный Витте новый избирательный закон, который в основном оставлял в силе положения старого, добавив пункт: учреждение 4-й, рабочей курии, при многостепенном голосовании, при условии проживания избирателя (рабочего) в определенной местности не менее шести месяцев. По этому закону один выборщик приходился на пятьдесят тысяч рабочих, на тридцать тысяч крестьян, на семь тысяч буржуа и на две тысячи помещиков; или, в другом пересчете, один голос помещика значил столько же, сколько три голоса буржуа, пятнадцать голосов крестьян или сорок пять голосов рабочих.
Но и это соотношение не удовлетворило Николая. Избранная и на такой основе первая Дума оказалась для него слишком левой, а вторая - левее первой.
3 июня 1907 года правящая группа, в нарушение ею же установленного закона, разогнала Думу. Помеченный тем же числом новый избирательный закон ввел еще более вопиющее соотношение: один голос помещика четырем голосам буржуашестидесяти пяти голосам мелкой буржуазиидвумстам шестидесяти голосам крестьянпятистам пятидесяти голосам рабочих. В ходе последовавших на этой основе выборов две трети избирательных бюллетеней получили помещики и крупные буржуа, насчитывавшие (в европейской части страны) меньше одного процента населения; в результате подавляющее большинство мест в Думе оказалось захваченным группами крайней реакции, в том числе обширной фракцией монархистов-черносотенцев.
Событиям 3 июня 1907 года предшествовала провокация, организованная Столыпиным. Примерно месяцем раньше (7 мая) он объявил в Государственной думе и Государственном совете, будто располагает данными о заговоре с целью убийства царя, великого князя Николая Николаевича и его, Столыпина, и что террористы задержаны полицией. Через три недели (1 июня), рассчитывая отвлечь внимание от начавшихся дебатов по аграрному вопросу, Столыпин на закрытом заседании Думы повторил свое измышление, обвинил социал-демократическую фракцию в причастности к заговору, потребовал лишить шестьдесят пять ее членов мандатов, а шестнадцать депутатов арестовать. Кадетское большинство Думы, боясь возражать, приняло трусливое решение: образовать комиссию для рассмотрения этих требований.
Столыпин не стал ждать разбирательства в комиссии. В ночь на 3 июня были арестованы социал-демократические депутаты (впоследствии отправленные на каторгу и в ссылку). 3 июня Дума была распущена, объявлено о новом избирательном законе. Фактически совершился государственный переворот, ознаменовавший окончательное удушение первой русской революции, наступление мрачной полосы столыпинской реакции.
Ни большого, ни малого повода не упускал Николай, чтобы укрепить дух самодержавия.
Екатеринославский губернатор в очередном отчете о своей деятельности запрашивает: обоснованно ли предположение, что административные органы на местах будут лишены прав судебной власти, то есть - что они не смогут и далее пользоваться правом по собственному усмотрению преследовать и карать? Резолюция Николая: "Об этом и речи быть не может".
Полтавский губернатор в одном из своих годовых отчетов замечает, что, хотя существует разница между программами церковно-приходских и земских школ, его, губернатора, тщанием обеспечено единство, так сказать, идейной базы: "и там и здесь преподавание ведется на одной общей основе православия и преданности царю". Николай пишет на полях: "В сохранении этих начал, присущих каждому русскому сердцу, зиждется залог настоящего развития у нас народных масс".
Тамбовский губернатор в годовом отчете ставит вопрос, не пришло ли время сузить его контроль за содержанием преподавания в школах, во всех ли школах такой полицейский присмотр нужен? Резолюция Николая: "Не сужать, а еще больше расширить права губернаторов по наблюдению за средними учебными заведениями всех ведомств".
Олонецкий губернатор в годовом отчете сообщает, что стараниями земств в подведомственных ему районах "открыты еще сто семнадцать народных школ". Подчеркнув эти слова, Николай надписывает: "Излишняя торопливость в этом направлении совсем нежелательна".
