Что же конкретно вменялось ему в вину?
Прежде всего, как это ни странно, обстоятельство не первостепенной важности. Не обладая необходимыми знаниями и опытом хозяйственной деятельности, а также опытом работы в местных советских органах, он «плохо организует работу Совета министров, не обеспечивает серьезной и своевременной подготовки вопросов к заседаниям». При рассмотрении многих острых вопросов «проявляет нерешительность, не занимает определенной позиции». Эти недостатки деловых качеств «крайне отрицательно» сказываются на работе Совета министров{343}.
Следующий его недостаток виделся коллективному руководству гораздо более существенным: «Товарищ Маленков не проявил себя также достаточно политически зрелым и твердым большевистским… руководителем». А в качестве примера приводилась его речь на 5-й сессии Верховного Совета СССР. «По своей направленности эта речь с большими, экономически малообоснованными обещаниями напоминает скорее парламентскую декларацию, рассчитанную на соискание дешевой популярности, чем ответственное выступление главы Советского правительства». Отмечались также допущенные в той же речи «теоретически неправильные и политически вредные» противопоставления темпов развития тяжелой промышленности темпам развития легкой и пищевой промышленности, лозунг форсированного развития легкой индустрии. «Не случайно поэтому, что некоторые горе-экономисты, ухватившись за это ошибочное выступление тов. Маленкова, стали развивать уже явно антимарксистские, антиленинские, правооппортунистические взгляды по коренным вопросам развития советской экономики, требуя преимущества темпов развития легкой индустрии»{344}.
Теоретически ошибочными и политически вредными были названы его утверждения о возможности гибели мировой цивилизации в случае, если империалисты будут развязывать третью мировую войну, допущенные им в речи перед избирателями в предыдущем году. «Распространение подобных взглядов не только не способствует мобилизации общественного мнения на активную борьбу против преступных замыслов империалистов развязать атомную войну, но, наоборот, способно породить настроение безнадежности усилий народов сорвать планы агрессоров, что выгодно только империалистским поджигателям мировой войны, рассчитывающим запугать народы “атомным” шантажом»{345}.
Особо тяжким грехом Маленкова были названы его «близкие отношения с Берией, оказавшимся авантюристом и предателем», моральная ответственность за «позорное» ленинградское дело, а также за дело маршала артиллерии Яковлева. «Товарищ Маленков, находясь в столь тесных отношениях с Берией не мог не знать о клеветнических наветах на этих работников со стороны Берии перед Сталиным»{346}.
Припомнили ему и его действия во время кончины Сталина, когда, «вместо того чтобы действовать в полном контакте с другими руководящими деятелями партии и правительства», он «обособился с Берией» и вместе с ним «подготовил предложения о составе правительства и “реорганизации” министерств»{347}. Находясь под влиянием Берии, Маленков поддерживал его предложения по ряду внешнеполитических вопросов, в том числе о нашей политике в Германии, «о том, чтобы совсем отказаться от курса на строительство социализма в ГДР и держать курс на то, чтобы уйти из Германии, предоставив возможность создания единой, буржуазной Германии в качестве нейтрального государства». Когда же эти «капитулянтские» предложения были отвергнуты, не только Берия, но и Маленков после заседания «обрушились с угрозами на отдельных членов Президиума ЦК, пытаясь их запугать и добиться проведения капитулянтской линии»{348}.
Правда, позже, в июне, «под влиянием других членов Президиума ЦК», Маленков «принял активное участие в пресечении преступной деятельности Берии». Однако на июльском пленуме ЦК КПСС он «не нашел в себе мужества для того, чтобы подвергнуть решительной… критике свои близкие отношения в течение длительного времени с провокатором Берией»{349}.
На Маленкова была возложена политическая ответственность и за «серьезное отставание» сельского хозяйства, так как он в течение ряда лет руководил этой отраслью. «Не обладая необходимыми знаниями и опытом», он, по существу, «не пытался всерьез разбираться в коренных вопросах сельского хозяйства, слепо доверял таким очковтирателям, как бывший заведующий отделом сельского хозяйства ЦК товарищ Козлов». Перечислением всех этих фактов, свидетельствующих об отсутствии у Маленкова «деловых и политических качеств, необходимых для выполнения обязанностей главы Советского правительства»{350}, список его грехов не ограничился. Он, оказывается, претендовал еще «не только на руководство деятельностью правительства, но и на руководство Президиумом ЦК»{351}.
После этого слово предоставляется Маленкову. Сообщив, что на Президиуме ЦК, где обсуждался вопрос о нем, он полностью согласился как с оценкой своих ошибок и недостатков, так и с предложением освободить его с поста председателя Совета Министров.
Маленков выступал на пленуме ЦК дважды.
В первый раз он посчитал себя обязанным дать объяснение по ряду вопросов. Прежде всего он признал вину за плохое руководство сельским хозяйством.
— И не только сельским хозяйством, но и Секретариатом того периода. И бюро по сельскому хозяйству при Совете Министров неудовлетворительно вело работу в части исправления плохого положения дел в сельском хозяйстве{352}.
Но при этом, правда, сделал существенную оговорку:
— Я не хочу сказать, что я один несу эту ответственность. Это было бы неверно, это было бы даже нескромно с моей стороны. Но я во много раз больше других отвечаю за неудовлетворительное положение дел в сельском хозяйстве и считаю, что не к лицу мне прикрываться разными побочными обстоятельствами и сваливать все на эти побочные обстоятельства.
Собственные ошибки и недостатки стали для него более ясными особенно теперь, когда, оглядываясь назад, видишь, что «за последние два года местные, центральные организации провели большую работу по устранению недостатков в области колхозно-совхозного строительства». А сейчас партией выработана поистине грандиозная программа по подъему сельского хозяйства.
— Дать нашему народу 100 млрд. пудов зерна, вдвое-втрое больше продуктов животноводства, — это ли не задача, которая способна вдохновить и поднять каждого из нас? И не обязан ли я перед лицом этой действительно исторической задачи увидеть, как плохо в прошлом шла работа в сельском хозяйстве, как неудовлетворительна была моя собственная деятельность в этой области?{353}
Касаясь своего выступления на 5-й сессии Верховного Совета, Маленков заявил:
— Если взять выступление в целом, то в нем дан неправильный тон о развитии производства товаров широкого потребления. Я обязан признать это. И я не хочу, не имею права (об этом говорил Никита Сергеевич здесь) прикрываться тем, что мое выступление предварительно смотрели члены Президиума ЦК. Они действительно смотрели. А я продумывал и составлял его. И мне теперь ясно, что это не то, что я должен был заявить на сессии… Ясно, что это есть не что иное, как перепев правооппортунистических взглядов, которым наша партия всегда будет давать решительный отпор. И я подчеркиваю, что моя речь на сессии имела и этот отрицательный результат{354}.
Посчитал себя обязанным Маленков покаяться и в связи с другой стороной своего выступления в Верховном Совете.
— Нельзя ни большому, ни малому руководителю заниматься декларативными обещаниями и подлаживаться под настроения, связанные с нуждами и народа. Если квалифицировать политически, то, я полагаю, надо сказать, что это не что иное как хвостизм. Я полностью отдаю себе отчет в этом и признаю критику и в этом отношении{355}.
И хотя тогдашнее его выступление по крупнейшим вопросам политики партии и было сделано с согласия и ведома членов Президиума ЦК, теперь ему, Маленкову, ясно, что поднятые в нем вопросы должны были прежде всего решаться на Пленуме ЦК.
— С этой точки зрения мое выступление на пятой сессии выглядит как недопустимая претензия на особое положение… Это должно быть уроком для меня в первую очередь и предостережением от повторения подобных ошибок для каждого партийного деятеля.
Свое поведение до и в период смерти Сталина он признал неправильным и осудил это поведение. И «не для оправдания, а для объяснения» стал рассказывать, как он понимал это дело:
— Что касается периода непосредственно после смерти товарища Сталина, то я, как и все товарищи в то время, считал главной нашей заботой — обеспечить единство и сплоченность руководства.
