чьи овцы выращивали шерсть, английским купцам, которые ее экспортировали, не нравилось, что их главный рынок зависит от доброй воли короля Франции.
В 1336 году граф Фландрии приказал посадить всех англичан в тюрьму; очевидно, Филипп VI рекомендовал это сделать в качестве меры предосторожности против английских заговоров. Эдуард III в ответ приказал арестовать всех фламандцев в Англии и запретил экспорт шерсти во Фландрию. Через неделю фламандские ткацкие станки остановились из-за нехватки материала; рабочие выходили на улицы в поисках работы. В Генте ремесленники и промышленники объединились и отказались от верности графу; они выбрали предполагаемого пивовара Якоба ван Артевельде в качестве губернатора города и одобрили его политику поиска дружбы и шерсти в Англии (1337). Эдуард отменил эмбарго, граф бежал в Париж, вся Фландрия приняла диктатуру Артевельде и согласилась присоединиться к Англии в войне против Франции. 1 ноября 1337 года Эдуард III, следуя рыцарским обычаям, направил Филиппу VI официальное заявление о том, что через три дня Англия начнет военные действия.
Первым крупным столкновением Столетней войны стало морское сражение у фламандского побережья при Слуисе (1340), где английский флот уничтожил 142 из 172 кораблей французского флота. Позже в том же году Жанна Валуа, сестра Филиппа и свекровь Эдуарда, покинула свой монастырь в Фонтенеле и уговорила французского короля поручить ей миссионерство. Пройдя через множество опасностей к лагерю английских вождей, она добилась их согласия на конференцию, и ее героическое посредничество склонило королей к девятимесячному перемирию. Усилиями папы Климента VI мир сохранялся до 1346 года.
В этот светлый промежуток времени на сцену вышла классовая война. Хорошо организованные ткачи из Гента составляли рабочую аристократию Низины. Они осуждали Артевельде как жестокого тирана, растратчика государственных средств, приверженца Англии и буржуазии. Артевельде предложил Фландрии принять принца Уэльского в качестве своего правителя, и Эдуард III приехал в Слуис, чтобы подтвердить это соглашение. Когда Артевельде вернулся из Слуиса в Гент, его дом окружила разъяренная толпа. Как истинный фламандский патриот, он просил сохранить ему жизнь, но его вытащили на улицу и зарубили до смерти (1345).9 Ткачи установили в Генте пролетарскую диктатуру и разослали по Фландрии своих агентов, чтобы те призывали рабочих к восстанию. Но гентские фулеры рассорились с ткачами, ткачи были свергнуты, а многие из них подверглись резне, народ устал от нового правительства, и Луи де Мале, теперь уже граф Фландрии, подчинил себе все свои города.
По истечении срока перемирия Эдуард III вторгся в Нормандию и опустошил ее. 26 августа 1346 года английская и французская армии встретились в Креси и приготовились к решающей битве. Вожди и люди с обеих сторон слушали мессу, ели тело и пили кровь Иисуса Христа и просили Его о помощи в разгроме друг друга.10 Затем они сражались с отвагой и свирепостью, не давая сдачи. Эдуард Черный принц заслужил в этот день похвалу своего отца-победителя; сам Филипп VI стоял на своем, пока на поле не осталось всего шесть его солдат. Тридцать тысяч человек, по вольной оценке Фруассара, погибли в этой битве. Феодализм тоже едва не погиб: конное рыцарство Франции, галантно атакуя короткими копьями, остановилось перед стеной длинных английских пик, нацеленных в грудь их лошадей, а английские лучники на флангах разбрасывали смерть среди шевалье. Долгий расцвет кавалерии, наступивший в Адрианополе за 968 лет до этого, здесь начал угасать; на первый план вышла пехота, и военное превосходство аристократии пошло на убыль. Артиллерия использовалась при Креси в небольших масштабах, но трудности с ее перемещением и перезарядкой сделали ее скорее хлопотной, чем эффективной, так что Виллани ограничил ее полезность шумом.* 11
Из Креси Эдуард повел свою армию на осаду Кале и там применил пушки против стен (1347). Город продержался год; затем, умирая от голода, он принял условие Эдуарда, что оставшиеся в живых могут уйти с миром, если шесть главных горожан придут к нему с веревками на шее и ключами от города в руках. Шестеро вызвались, и когда они предстали перед королем, он приказал обезглавить их. Королева Англии встала перед ним на колени и умоляла сохранить им жизнь; он уступил ей, и она приказала проводить мужчин в их дома в целости и сохранности. Женщины заслуживают большего уважения, чем короли в истории, и храбро сражаются в отчаянной битве за цивилизацию мужчин.
Кале стал частью Англии и оставался ею до 1558 года, стратегически важным пунктом переброски товаров и войск на континент. В 1348 году он восстал; Эдуард снова осадил его и сам, инкогнито, участвовал в штурме. Французский рыцарь Юстас де Рибомон дважды поразил Эдуарда, но был побежден и взят в плен. Когда город был взят, Эдуард пригласил своих знатных пленников на ужин; английские лорды и принц Уэльский ждали их, и Эдуард сказал Рибомону:
Сэр Юстас, вы самый доблестный рыцарь в христианстве, которого я когда-либо видел нападающим на врага. Я присуждаю вам награду за доблесть выше всех рыцарей моего двора.
Сняв со своей головы богатую чашу, которую он носил, английский король возложил ее на голову французского шевалье, сказав:
Сэр Юстас, я дарю вам эту чашу… и прошу вас носить ее в этом году из любви ко мне. Я знаю, что вы живы и любвеобильны и любите общество дам и девиц; поэтому, куда бы вы ни пошли, говорите, что я дал вам его. Я также даю тебе свободу, без выкупа, и ты можешь идти, куда пожелаешь».13
То тут, то там, среди жадности и резни, рыцарство выживало, и легенды об Артуре приближались к живой истории на страницах Фруассара.
III. ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ И ДРУГИЕ: 1348–49 ГГ
Великая чума беспристрастно обрушилась на Англию, процветающую за счет французских трофеев, и Францию, опустошенную поражением. Мор был нормальным явлением в средневековой истории; он терзал Европу в течение тридцати двух лет четырнадцатого века, сорока одного года пятнадцатого, тридцати лет шестнадцатого; так природа и человеческое невежество, эти решительные мальтузианцы, сотрудничали с войной и голодом, чтобы противостоять репродуктивным экстазам человечества. Черная смерть была самым страшным из этих визитов и, вероятно, самым ужасным физическим бедствием в
