Каждый казачий полк представлял собой и участок хозяйственного освоения фронтира со своими селениями, пашнями, выпасами, дорогами, собственной сторожевой и полицейской службой, органами административного и хозяйственного управления.
Помимо поселенных на линии казаков ее защищала пехота и кавалерийские подразделения регулярной армии.
Кавказ можно было покорить, лишь заселив его русскими людьми, — Петербург, как правило, осознавал этот принцип. И на самых острых кавказских гранях предпочтение отдавалось казачеству — войску самоуправляющемуся и в основном самообеспечивающемуся.
Казачий генерал Караулов приводит такое изречение горцев: «Укрепление — это камень, брошенный в поле: дождь и ветер уничтожает его; станица — это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».
«Типовой план» для казачьей станицы был таков. Прямые улицы вдоль и поперек. Посредине площадь с церковью — для сборов по тревоге и проведения общественных мероприятий.
Своими укреплениями линейная станица весьма напоминала городки на оборонительных чертах русского государства столетней и двухсотлетней давности.
Со всех сторон она окапывалась глубоким и широким рвом. По его внутреннему краю ставилась ограда, дополненная терновником, игравшим роль спирали Бруно. С двух или четырех сторон оборудовались въезды.
В промежутках от станицы к станице тянулся «кордон» — цепь сторожевых постов и пикетов.[199] Последние на ночь заменялись секретами.[200]
На каждом посту сооружалась вышка и «хатка» (небольшая постройка, иногда просто шалаш), а также «фигура», необходимая для сигнализации, — к примеру, шест, обмотанный паклей. На конных постах имелась конюшня. Они окружались рвом, валом и плетнем, иногда оснащались пушкой. Заметив врага, пост давал залп, зажигал «фигуру» и отправлял казака с донесением в станицу. От поста к посту передавались сообщения, информировавшие всю линию. Мне это, грешным делом, напоминает передачу сигналов в компьютерной сети.
Вести нормальную хозяйственную жизнь станицам на линии было крайне непросто, ведь значительная часть времени казаков тратилась на кордонную службу, а то они и вовсе отбывали со своим полком в дальний поход.
Каждое утро выезжали из станицы конные разъезды, которые «освещали местность». Если все выглядело спокойным, то раскрывались ворота и станичники отправлялись на полевые работы, которые обеспечивались дозорной службой. За любую оплошность станица могла заплатить по крупному счету — враги были беспощадны. Убивали мужчин, забирали в плен женщин и детей, сжигали дома и угоняли скот.
Получив извещение о приближении неприятеля, станица быстро готовилась к обороне. Чтобы перегородить улочки, выкатывались возы. Детей и стариков прятали в погреба, входы в которые для маскировки заваливали дровами, хворостом и всем, что попадалось под руку. Несколько казаков скакало на разведку и за помощью в другие станицы.[201]
Служить казаки начинали с 15 лет. Полевая (строевая) служба, проходящая в походах и на кордонах, в XVIII в. была пожизненной; при императоре Александре I ее сократили до 30 лет, при Николае I — до 25. (Впрочем, и в первой половине XIX в. случались анекдотичные случаи, когда в поход ходили 80-летние старцы.) А на сторожевой (внутренней) службе оставались до самой смерти, ведь от нее зависело выживание станиц.
Казаки также должны были нести постойную, подводную, дорожную и береговую (по укреплению речных берегов) повинности. Участвовали в возведении крепостей и укреплений, доставляли строительный материал. Содержали почтовые станции и паромные переправы, рубили просеки в горах, препровождали больных в лазареты и т. д.
Ввиду сложностей ведения хозяйства на линии казаки получали от правительства жалованье натурой и деньгами. Для простого казака это было 11 руб. 8 коп. в год, 180 пудов сена и хлебное снабжение.[202]
Объем обязанностей, который имел казак на Кавказской линии, кажется просто невыносимым. И тем не менее казаки верно исполняли свой долг, более того, были инициативными воинами и тружениками…
Описание действий армии на Кавказской линии выходит за рамки этой книги. Отмечу лишь то, что пехотные и конные полки регулярной армии, стоявшие здесь (Кабардинский, Нижегородский драгунский и т. д.), не только были поддержкой линейным казакам, но, как замечали современники, перенимали от казачества навыки горной войны, инициативность, стремительность и, кстати, небрежность в ношении формы. Солдаты кавказских частей обычно делали переходы по ночам и появлялись перед противником внезапно. Кавказские солдаты успевали повсюду, проходя в 6 дней всю Кабарду, то есть 300 верст по горной местности…
Ничего подобного «дедовщине» или пьянству солдаты регулярных частей на Кавказе не знали. Можно тысячу раз обзывать «рекрутчину» разными нехорошими словами, однако иного способа комплектации армии в огромной стране без железных дорог просто не могло быть. Рекрутская армия представляла собой сплоченные коллективы профессиональных солдат, стойких в бою и в то же время уважительных по отношению к друг другу Солдат такой армии не был казарменным рабом; жил он, как правило, снимая площадь у частного хозяина, нередко имел семью, в свободное от службы время мог заниматься каким-нибудь ремеслом для собственной выгоды. В большинстве кавказских частей российской армии телесные наказания не были употребимы, в то время как британские моряки могли получить от своего начальства 1200 ударов девятихвостной плетью-кошкой.[203]
В 1820-х гг. из-за участившихся набегов горцев движение по старой Моздокской дороге в Закавказье стало смертельно опасным, поэтому Ермолов изменил ее направление. Теперь она прошла по левому берегу Терека через Татартупское ущелье на станицу Екатериноградскую, минуя Моздок. Для защиты нового маршрута были поставлены три укрепления и образована стоверстная Верхне-Терская линия с 8 станицами Владикавказского казачьего полка (позднее к ним добавилось еще 5 станиц). Полк был образован из двух малороссийских казачьих полков, отличившихся в борьбе против поляков Костюшко, с добавлением казаков-старолинейцев, солдат из упраздненных военных поселений и крестьян-переселенцев из Воронежской и Харьковской губерний.[204]
В1832 г. высочайшим указом образовано Кавказское линейное казачье войско, в которое вошли 5 полков терского участка линии, 5 полков азовско-моздокского участка, Сунженский и Владикавказский полки.
В период максимального развития, в 1840 — 1850-е гг., Кавказская линия проходила от устья Терека до устья Кубани. Ее левый фланг включал Терскую и Сунженскую линии, Кумыкскую и передовую Чеченскую. К ее центру относились внутренняя и передовая Кабардинские линии. Ее правый фланг включал Лабинскую и Кубанскую линии. К этому флангу примыкала Черноморская кордонная линия, тянущаяся на 180 верст до устья Кубани, — на ней стояло Черноморское казачье войско.
Период с 1816 по 1827 г. на Кавказе отмечен печатью генерала А. П. Ермолова, командовавшего здесь русскими войсками и управлявшего Грузией.
Первым делом он свел находившиеся здесь войска в отдельный Кавказский корпус — настало время планирования всех военных операций из единого центра.
Время «дружелюбия и снисходительности» закончилось. Новый командующий сделал ставку на системное подавление военной активности горских племен. Ермолов не прощал немирным горцам ни одного набега, действовал планомерно и хладнокровно, строя цепочки укреплений и прорубая просеки, создавая «инфраструктуру» наступления. Покорение горного района означало размещение там казачьих станиц, придание ему большей «прозрачности» за счет сведения лесов, «запирание» немирных аулов с помощью крепостей, постов и пикетов, переселение аулов на равнину, где им было легче заняться мирной сельскохозяйственной деятельностью.
Действия Ермолова на кавказском фронтире в XIX в. весьма напоминают московскую технологию освоения Дикого поля в XVI–XVII вв. С поправкой на ландшафт, разумеется. Так, на смену засеке приходит просека.
В 1825 г. казалось, что покорение Кавказских гор — вопрос решенный, но именно в это время у русских появляется новый и крайне опасный враг — мюридизм. Простор для мюридизма открылся в связи с ослаблением российского военного присутствия на Северном Кавказе.
Вплоть до 1831 г. Россия была занята тремя войнами — с персами, турками и польскими мятежниками. В результате оказалось потеряно ермоловское ноу-хау, с немирными горцами было решено действовать лаской и терпимостью, так же как и с финляндцами. Такая стратегия лишь поспособствовала взрывному росту мюридизма, который был религиозным выражением кавказской набеговой экономики.
