Ознакомительная версия.
Кем бы ни был автор «Сказания о Словене и Русе», это книжник был широко образован. Он использовал в своей работе и «Повесть временных лет», и «Степенную книгу», и «Сказание о князьях Владимирских», и переводные хроники. Труд его был вознагражден – «Сказание» стало самой популярной исторической легендой в русской книжности XVII столетия. В 1652 г. «Сказание» попало и в сугубо официальный летописный свод, созданный при кафедре патриарха Никона. Таким образом, легендарная повесть стала в глазах образованных книжников полноценной частью русской истории. А всего списков «Сказания» в различных вариантах известно больше ста!
Поскольку в этой повести много расхождений с канонической версией истории славян и Руси: странные имена; описания славянских переселений, неизвестные по другим источникам; родство славян и скифов; колоссальная древность славянских городов, – велик соблазн предположить, что автор «Сказания» опирался на какие-то таинственные древние тексты, не дошедшие до наших дней. Так иногда и считают в наши дни некоторые «любители истории». Конечно же, это не так.
Легенды о братьях-основателях городов и предводителях народов распространены в европейских литературах очень широко. Вспомним тех же Леха, Чеха и Руса из западнославянской книжности. Столь же сильна и фольклорная традиция возводить названия географических объектов к именам каких-либо древних героев.
Скифы и Скифия в «Сказании» появились оттуда же, откуда и «Великая Скуфь» в «Повести временных лет» – из греческих хроник. Традиция звать славян скифами или тавроскифами в Византии была довольно прочной, знали эту традицию и на Руси. Так что никаким секретным знанием о родстве скифов и славян составители «Сказания» не обладали. Не отражает «Сказание» и каких-то древних языческих преданий: содержащаяся в нем информация о славянских богах не выходит за рамки традиционных для русской книжности известий. Как мы видели на примере рассказа о «коркодиле» Волхве, автор «Сказания» отнюдь не симпатизирует язычникам, он при каждом удобном случае подчеркивает дикость и серость людей языческого времени:
«Живяху же отнюд погании, яко скот, не имуще закона. О них же свидетельствует в хожении своем блаженный апостол Андрей Первозванный, яко отнюдь невегласи тогда поганы беша. В Синдерех же тогда княжаху два брата, единому имя Диюлел, а другому Дидиядакх, невегласи боги их тогда нарицаху за то, иже пчелы им налезоша и борти верх древия устроиша».
Грамоту Александра Македонского, которая включена в «Сказание», тоже написал вовсе не греческий царь. Древнейшие списки текста этой Грамоты происходят с территории Чехии, а на Руси она стала известна через посредство польских хроник, которые у нас активно переводили и цитировали составители хронографов.
* * *
Мы не случайно так подробно останавливаемся на истории «Сказания о Словене и Русе», хотя, казалось бы, ничего нового к данным «Сказания о князьях Владимирских» оно не добавляет. Дело в том, что именно эта легендарная повесть легла в основу многих поздних фальсификаций – поддельных текстов, рассказывающих о «древней» истории славянских народов. Самой известной из таких подделок стала так называемая «Велесова книга».
Тот факт, что о древних дохристианских временах Руси, о славянском язычестве очень мало известно, всегда огорчал многих любителей древнерусской истории, которым хотелось видеть у древних славян тысячелетнюю историю или такую же могучую и стройную систему верований, как, например, у скандинавов или индийцев. Этим издавна пользовались нечистые на руку фальсификаторы, которые изготавливали «сенсационные», якобы древние «памятники» дохристианской культуры. Например, в первой половине XIX в. прославился своими подделками коллекционер А.И. Сулакадзев. Он сочинял приписки к подлинным рукописям, пытаясь искусственно увеличить их ценность и значимость, а также придумывал «языческие» тексты. В некоторых изделиях Сулакадзева можно проследить влияние «Сказания о Словене и Русе».
Поддельность таких произведений доказывается прежде всего на основании анализа их языка. Кроме того, у подделки обычно нет оригинала: он тем или иным образом «пропадает» – горит в пожаре, похищается, словом, поработать с ним не получится и приходится довольствоваться публикацией автора подделки.
Эта невозможность увидеть оригинал иногда работает и против хорошо известных, классических произведений русской литературы. Например, в науке было мнение о поддельности «Слова о полку Игореве».
Имя автора «Слова» до сих пор неизвестно. Многие упоминаемые в «Слове» мифические персонажи или исторические личности неизвестны по другим памятникам нашей древней литературы.
Воинская повесть-поэма дошла до нас только в одном позднем списке – в составе большого сборника. По этому списку его впервые издали в конце XVIII столетия. А потом грянула война 1812 г., и рукопись «Слова» погибла в пожаре Москвы.
Никто не может проверить издателей «Слова»: правильно ли они поняли его текст? Никто не сможет изучить обстоятельства создания единственной рукописи «Слова». И некоторые ученые стали доказывать, что «Слово о полку Игореве» – подделка, созданная в XVIII столетии.
Появление столь кощунственной теории вызвало массу встречных научных разработок. Подлинность знаменитой повести удалось доказать на основании анализа ее языка. Слова в ней стоят именно в тех формах, в каких они существовали в XII в. Чтобы создать подделку такого уровня, фальсификатор XVIII в. должен был знать о языке Древней Руси столько, сколько знает о нем современная наука. А это невозможно.
Вспомним: законы языка – вещь точная и хорошо изученная. Именно языковой анализ (вкупе с тщательным разбором фактов, связанных с появлением и публикацией подделки) позволил установить поддельность другого нашумевшего изделия – «Велесовой книги».
Этот «древний памятник» был опубликован за границей, в эмигрантском журнале «Жар-Птица» в 1950-х гг. Публиковали (то есть в данном случае сочиняли) «Велесову книгу» любитель древней истории славян Ю.П. Миролюбов и бывший генерал Белой армии А.А. Куренков (писавший под псевдонимом А. Кур). Ю.П. Миролюбов примерно в это же время издал несколько сочинений, в которых связывал происхождение славян с индоарийскими народами, а славянские верования возводил к индийской ведической религии. В своих построениях, которые он ничем серьезно не доказывал, Миролюбов использовал такие «источники», как, например, сказы некоей бабушки Захарихи…
В русле других сочинений Миролюбова выдержана и «Велесова книга». Она очень путано и противоречиво рассказывает о древних переселениях славян по Великой Степи, их столкновениях с соседними народами, мельком упоминает об отношениях славянских племен с греками и римлянами. Здесь угадываются отдельные мотивы уже известного нам «Сказания о Словене и Русе». Много говорится в «таинственной» книге о славянских верованиях, упоминаются нигде более не известные имена богов. Никаких конкретных исторических дат из «Велесовой книги» установить нельзя – иначе определить подделку было бы слишком просто. Впрочем, это и так оказалось не слишком сложно: поддельность «древнего памятника» была установлена учеными-филологами на основании языка, которым написана «Велесова книга». Пытаясь создать впечатление древности языка, авторы подделки выдумывали такие формы слов, которые были невозможны ни в одном из древних славянских языков, смешивали в одних и тех же словах знаки, в действительности применявшиеся в разное время. В искусственном языке «Велесовой книги» много южнославянских и польских слов, но взяты они не из древнепольского языка, что было бы по крайней мере логично, а из языка Нового времени.
«Велесова книга» якобы была написана древнеславянским алфавитом языческого времени на небольших дощечках, связанных между собой кожаным ремнем. Самих дощечек, которые будто бы обнаружил в заброшенной помещичьей усадьбе в 1919 г. полковник Белой армии А.Ф. Изенбек, никто никогда не видел: они, по словам Миролюбова, погибли во время Второй мировой войны. Впрочем, одна дощечка была опубликована в виде не очень четкой фотографии. Древнее славянское письмо оказалось обычной, слегка измененной кириллицей…
Но «Велесова книга» – это уже почти современная нам вещь, и рассказ о ней уводит нас в сторону от истории поздних версий легенды о Рюрике. А между тем среди этих версий есть одна весьма важная. Речь идет о так называемой Иоакимовской летописи.
Появление этой «летописи», которую некоторые ученые считают уникальным и важным источником для реконструкции событий древнейшей русской истории, связано с именем первого русского историка Нового времени – Василия Никитича Татищева.
…«Человек разумный и предприятельный» – так характеризует Татищева его младший современник князь М.М. Щербатов, другой российский историк XVIII в.
Ознакомительная версия.
