Ознакомительная версия.
Собирая сведения об Ингигерд, Н. М. Карамзин посетил Новгород, где в архиерейском доме обнаружил древние иконы с ее изображением. На них она значилась как святая Анна. Такое же имя княгини он обнаружил в тексте Софийского устава с указанием, что память ее следовало отмечать 5 сентября и 4 октября. Поскольку исследователь знал, что христианским именем Ингигерд было Ирина, то он решил, что перед смертью она приняла постриг под именем Анна.[297]
Получается, что княгиня не захотела стать постриженницей основанного для нее в Киеве Иринина монастыря, в последние годы жизни проживала в Новгороде, где и стала монахиней.
Новгородский собор Софии (1045-1050 гг.)
В Софийском соборе Карамзин узнал, что память Ингигерд-Ирины-Анны отмечалась 10 февраля, считавшегося днем ее смерти, и 4 октября, в день смерти ее сына Владимира. Обе даты были установлены новгородским архиепископом Евфимием. Следует отметить, что в Софийском уставе первая дата иная – 5 сентября, к какому событию из жизни Ингигерд она относится – не известно. Местное духовенство почитало княгиню и ее сына за то, что они являлись строителями Софийского собора, т. е. построили главный городской храм на свои средства.
Историк обнаружил внутри храма на самом видном месте захоронения Владимира и Анны. Над ее гробом на стене значилась такая надпись: «Святая благоверная княгиня Анна, мать святого благоверного князя Владимира Ярославича, королевна шведская, Олава Первого, шведского короля, дочь. Называлася в своей земле Ингегерда, которая прежде была невеста Олава, короля норвежского, потом супруга Ярослава Владимировича Новгородского и Киевского. Преставилася в лето от с. м. 6559, от Р. X. 1051. Положены мощи ее в новгородском Софийском соборе». По слогу надписи Карамзин решил, что она была сделана в ХVIII в.[298]
Поскольку в русских летописях нет данных, сообщенных в этой надписи, то можно предположить, что они взяты из шведских источников, правда, в переводе даты смерти княгини на современное летоисчисление не учтено, что 6559 г. мог быть и 1052 г., если год начинался с сентября. Следует отметить, что в Лаврентьевской летописи смерть Ингигерд обозначена 1050 г., в Ипатьевской добавлено, что случилось это 10 февраля.[299]
Карамзин осмотрел гробницы Владимира и Анны и обнаружил, что они отнюдь не древние, а простые деревянные. Из этого он сделал вывод о том, что старинные саркофаги, вероятно, украшенные серебром или резным камнем, были похищены шведами при оккупации в период Смутного времени. К тому же захватчики могли не церемониться с мощами святых и просто их выбросили.[300] Могло быть и по-другому – мощи Ингигерд увезли в Швецию, на ее родину.
Из зарубежных источников историк узнал, что под покровительством Ярослава Мудрого и Ингигерд на Руси какое-то время жил норвежский король Олоф (Олав). Ему даже предлагалось взять под свое управление волжских булгар, но тот не согласился и вернулся на родину, где в 1030 г. был убит. Его сын Магнус до 1033 г. оставался при дворе киевского князя, но потом уехал в Норвегию, где в 1036 г. был провозглашен королем с прозвищем Добрый. Под покровительством Ярослава и Ингигерд находились и другие иностранные изгнанники: английские принцы Эдвин и Эдуард, венгерские королевичи Андрей и Леванте.[301]
Хотя Н. М. Карамзин собрал довольно много сведений об Ингигерд-Ирине-Анне, он не сделал вывод о ее вкладе в развитие русской государственности и культуры и не попытался восстановить биографические данные.
С. М. Соловьев в основном повторил сведения, найденные Карамзиным, но при этом некоторые из них уточнил и расширил. Так, он узнал, что полное имя отца Ингигерд было Олав Эйрикссон Шетконунг и тот умер в 1024 г. При нем отношения с Русью были исключительно дружескими и добрососедскими. Имя норвежского короля Олова было Олав Харальдссон Толстый Святой. Он был убит на родине за то, что хотел крестить свою страну. Позднее, когда крещение все же произошло, он был провозглашен святым. Управлявший Ладогой родственник Ингигерл Рангвальд имел троих сыновей. Ульф и Эйлаф помогали отцу и потом заменили его в Ладоге. Стенкиль был приглашен на шведский престол. После его смерти королем стал его сын Ульф (Улеб), воспитанный на Руси дядей Эйлафом. В 1032 г. Ульф воевал с финскими племенами, получая поддержку из Новгорода от старшего сына Ингигерд Владимира. Кроме того, Соловьев не согласился с мнением Карамзина о том, что Илья был сыном шведской принцессы, ее первенцем он считал Владимира, родившегося в 1020 г.[302]
В советской историографии интерес к Ингигерд возник только в связи с исследованием останков Ярослава Мудрого. В конце 30-х гг. XX в. была вскрыта его гробница в Софийском соборе, высеченная из целой глыбы белого мрамора. Внутри были обнаружены два взрослых скелета, принадлежащих мужчине и женщине, и разбросанные кости 3-летнего ребенка. Изучение мужского скелета показало, что он принадлежал пожилому человеку лет 65-70, страдавшему заболеванием костей таза из-за врожденного подвывиха тазобедренного сустава. На одной ноге был поврежден коленный сустав. Поскольку было известно, что Ярослав Мудрый с детских лет страдал хромотой, то был сделан вывод, что обнаруженный скелет принадлежит именно ему. Все особенности его останков свидетельствовали, что в последние годы жизни он передвигался с трудом, физически был немощен. При этом князь обладал раздражительным, склонным к вспышкам и бурным реакциям характером. Во всем его облике была смесь нордических и славянских черт.[303]
Изучение женских останков показало, что они принадлежали пожилой женщине лет 50-55, ростом 162 см. У нее был тяжелый массивный череп, черты лица североевропейские: крупный нос, выступающий подбородок, небольшие скулы, хорошие зубы. Исследователи решили, что данные останки принадлежат Ингигерд.[304] Чтобы доказать, что в новгородском Софийском соборе похоронена не она, они вскрыли гробницу святой Анны и обнаружили в ней останки сравнительно молодой женщины лет 30-35, обладавшей северо-европейским типом лица, похожим на лицо пожилой женщины из гробницы Ярослава Мудрого. У нее был аналогичный череп, но не столь массивный и грубый. По непонятной причине антропологи предположили, что данные останки принадлежат первой жене Ярослава Владимировича, якобы умершей в 1018 г.[305]
В. Л. Янин, исходя из исследований скелетов, сделал вывод о том, что Ингигерд покоится в одном саркофаге с мужем, а в новгородском Софийском соборе захоронена либо жена Владимира Ярославича, либо первая жена Ярослава Мудрого. По его мнению, миф о захоронении Ингигерд под именем Анна был создан новгородским архиепископом Евфимием в 1439 г. для расширения пантеона местных святых. В это время Новгород якобы боролся с централизационными устремлениями московских князей.[306]
Таким образом, Янин попытался доказать, что у новгородского духовенства нет оснований почитать Ингигерд-Ирину-Анну своей святой. Однако данные выводы исследователя вызывают большие сомнения. Во-первых, непонятно, для чего Евфимию в 1439 г. необходимо было противопоставлять Новгород Москве, в которой в это время шла ожесточенная борьба за власть между потомками Дмитрия Донского. Во-вторых, если Евфимий выдумал Анну, то почему назвал ее женой Ярослава Мудрого, а не женой Владимира Ярославича, о которой в источниках нет никаких данных, и любая ложь, связанная с ее именем, не была бы разоблачена? Ведь Владимира и Анну почитали за то, что они были строителями Софийского собора и делать это мужу и жене было проще, чем сыну и матери, живущей в Киеве.
Киев. Собор Софии. Богоматерь «Нерушимая стена». Деталь. XI в.
К тому же еще Н. М. Карамзин заметил, что останки Владимира и Анны находятся не в древних раках, а в простых деревянных гробах. Он предположил, что старинные саркофаги были вывезены шведами во время оккупации Новгорода в Смутное время начала ХVII в. Опись Новгорода 1617 г. это подтверждает: «В Корсунской паперти гробы созидателей храма Софеи Премудрости Божии. Гроб древян, а в нем мощи великого князя Владимера Ярославича. На другой стороне гроб древян же матерь его великие княгини Анны. Лежат наружу, только накрыты дцкою. А дцки поднимаютца, а земли на них нет, а положены тому лет с…, телеса их лежат нетленны».[307]
При ограблении гробниц святых шведы вряд ли отнеслись с почтением к их останкам. Все кости могли быть смешаны и разбросаны. Потом представители новгородского духовенства были вынуждены их разбирать и помещать в новые гробы. В гробницы Владимира и Анны, видимо, положили наиболее хорошо сохранившиеся костяки, поскольку они почитались как святые. Так вместо останков Ингигерд в ее могиле оказался костяк молодой женщины. Кем она была в жизни, конечно, сейчас очень трудно определить. Сходство ее черепа с черепом старой женщины из гробницы Ярослава Мудрого дает право предположить, что она состояла с ней в родстве. Например, старая женщина – Ингигерд, молодая – ее дочь. Однако никаких данных о том, что в Новгороде умерла одна из дочерей шведской принцессы, нет. Все ее дочери вышли замуж за европейских королей и на родину не возвращались. К тому же возникают большие сомнения в том, что старой женщиной была именно Ингигерд. Ведь известно, что она умерла на 4 года раньше мужа, т. е. и похоронена была раньше. На момент смерти Ярослава Мудрого ее останки должны были изрядно истлеть, и вряд ли кто-либо стал бы их переносить в гробницу Ярослава Мудрого. Более вероятно, что старую женщину и ребенка захоронили позднее, когда гробница князя уже существовала. Причиной тому могло быть их близкое родство с Ярославом Мудрым, хотя при этом сами они не являлись заметными личностями. Например, старая женщина могла быть дочерью князя от первого брака, которая, оставаясь незамужней из-за некрасивой внешности, жила при дворе отца, а ребенок мог быть рано умершим внуком Ярослава Мудрого.
Ознакомительная версия.
