Так Дмитрий Тумашев добился позволения ставить свои железоделательные заводы, правда с обязательной сдачей в казну десятой части выплавленного и условием — не ставить завод так, чтобы он стеснял живущих поблизости крестьян, как русских, так и инородцев. Весной 1669 года Дмитрий Тумашев с братьями уже широко развернул поисковые работы в Верхотурском уезде. Ему снова повезло. Да крупно. Вскоре он сообщает верхотурскому воеводе, что ему удалось отыскать «…два изумруды камени, да три камени с лаловыми искры, да три камени тунпасы…» А еще нашел он «камень наждак, пригодный ко всякому алмазному делу…» Находки показались ему столь ценными, что он решил немедленно везти их лично в Москву (тем более что оплата поездки шла за казенный счет). Не остановила его даже просьба тобольского воеводы помочь в опытных плавках руд, переданная специально прибывшим за ним боярским сыном Борисом Черницыным.
— Нет! — ответил Дмитрий. — Не могу!
И в доказательство невозможности ехать в Тобольск пишет воеводе: «Обыскал я великому государю в Верхотурском уезде каменье, а то каменье великому государю годно, и с тем каменьем еду ныне к великому государю к Москве наскоро, а в Тобольск ехать мне не успеть…» Знай, мол, наших!
Но, видно, к поездке той Дмитрия вынуждало не только желание похвастать находкой самому царю. Явно была еще какая-то другая цель. Потому что из Москвы Тумашев, даже не дождавшись официального дозволения, спешит вернуться снова в Верхотурье. Видно, выяснил что-то для себя весьма важное и, осознав это, решил: надо приступать к новому делу.
Почти сразу по приезде Тумашев подает в Верхотурскую приказную избу сказку, где сообщает, что сделал опробование найденной им железной руды, она оказалась доброй, и он с братьями «…из той руды железо учнут плавить» уже в 1669 году.
Железную руду (и богатейшую!) Тумашевы нашли в болотах, из которых брали начало три речки бассейна Тобола — Невья (Нейва), Реж и Исеть, в полудне от горы Павдинский Камень и в нескольких верстах от Краснопольской слободы на Невье-реке.
Здесь и заработал Тумашевский завод — первый из большого числа казенных и частных, что будут давать железо из руд позднее открытой здесь обширной железорудной провинции.
Всем братьям Тумашевым нашлось здесь дело.
Дмитрий был за старшего, главный организатор. На нем лежали и обязанности сношений с властями и обеспечение завода сырьем.
Иван был техническим директором предприятия. Он следил за технологией добычи и варки металла, руководил кузнецами, плавильщиками и другими работниками. На нем лежала и забота обеспечения завода рабочей силой. Сохранился документ, где отмечается, «…что вез с собою крестьян з женами и детьми медной руды плавильщик Иван Тумашев…»
Василий Тумашев ведал сбытом выплавленного железа. Братья вели обширный торг своим металлом. Василий возил его и в Тобольский уезд, и в Верхотурский, и в Тюмень. Есть сведения, что торговля им велась и в Казани, и в Соли-Камской.
Петр руководил продовольственным обеспечением заводского люда. В его ведении находились пашни, сенокосы, свинарник. Он же организовывал и лов рыбы. И покупал кое-что, если это не делалось в тумашевских владениях.
Так вели братья свое хозяйство вплоть до 70-х годов XII века. Во всяком случае, в 1677 году их завод еще работал и давал продукцию,
Но на рубеже XII и XIII веков от строений братьев Тумашевых уже не осталось ничего. То ли пожар, то ли еще какая беда. Но бесценный опыт, который скопили они в разведке богатств Каменного Пояса, далеко в будущее осветил пути поиска многим поколениям рудознатцев.
Петр I, магнит-руда и Демидовы
Знаменитая фамилия — Демидовы.
Малейший шаг каждого, кто ее носил, прослежен и распубликован историками не одной страны. Потому что Демидовы, конечно же, были явлением не столько уральского и не только российского — мирового масштаба.
За многое можно славить эту семью.
И за то, что один только Никита Демидов с сыновьями построил на уральских землях за необычайно короткий период — с 1702 по 1745 год — свыше двадцати крупнейших (даже по европейским меркам) железных и медных заводов.
И за удивительную оборотистость, умение «нажить деньгу», которую они не складывали в кубышки, а заставляли работать. Их капиталы воплощались в домны, кузни, молоты, водяные приводы, корабли… А когда Демидовы тратили свои деньги, то тратили так широко и дерзко, что мир замирал в завистливом восторге. К примеру, уж если делать подарок новорожденному сыну Петра (в 1715 году) — так положить ему на зубок одним махом сто тысяч рублей (по тому времени это была стоимость трех-четырех крупных заводов)!
И за умение мыслить широко, государственно. Не с бухты же барахты они создали и Демидовский лицей в Ярославле, и Демидовские премии ученым. Видели, куда надо деньги вложить — чтоб и государству на века прибыток был.
Но основу их громкой всесветной известности все же положили выделанные на принадлежащих им многочисленных уральских заводах чугун, железо, сталь, медь и изделия из них — отменного, часто никем не превзойденного качества… Изделия демидовских заводов недаром развозили по всему миру.
Мы же здесь расскажем только об одной стороне этой замечательной деятельности Демидовых, может быть не столь часто подчеркиваемой их биографами, но, бесспорно, огромно значащей для становления русской черной металлургии. Демидовы первыми в России на своих заводах стали плавить металл из магнитной железной руды. Они первыми освоили те руды, которые и поныне являются главными в черной металлургии. Это был для отечественной металлургии революционный рывок.
Но вот тут уместно сказать, что заслуги в этом — не только и не столько Демидовых. На этот путь Демидовых направил, и не просто направил — вытолкал, великий преобразователь земли русской Петр I. Именно ему принадлежит честь первым в своей державе оценить будущее нового для России типа руд, заставить своих приказных заняться их отысканием, изучением и, наконец, найти достойного исполнителя для освоения их выплавки.
«Великий Петр Алексеевич, — писал Д. И. Менделеев в своем труде „Уральская железная промышленность в 1899 году“, — провидя современное значение железа, поставил добычу его во главу уральских усилий. И слава дел этих загремела в мире».
Здесь надо иметь в виду, что до конца XVII века главной железной рудой, с которой работали русские плавильщики, были отложения лимонитов (названы так по греческому слову «лимон» — луг) — осадков водных окислов железа в болотах, озерах в виде пленок, хлопьев, порошков, бобовин и тому подобных формах, распространенных на Русской равнине. Эти руды залегали мелкими, изолированными, часто далеко друг от друга отстоящими гнездами и потому не могли быть серьезной сырьевой базой крупного металлургического производства. Кроме того, они нередко содержали примеси, вредящие качеству выплавляемого металла.
Но именно с переработки таких руд и зачиналась русская железоделательная промышленность. На плавку именно таких руд был рассчитан и первый уральский завод, который достался Демидовым, — Невьянский. Но не так задумывал заказчик строительства этого завода — Петр I. Это получилось как бы и во исполнение его указаний, но в то же время — явно вопреки отчетливо выраженной воле самодержца.
События развивались так.
Магнитный железняк, руда, широко используемая тогда в металлургии европейских стран, в России был практически неведом. Непонятно до сих пор поэтому, кто и как сообщил царю, что залежи такой руды есть на Урале. Как пишет Котловский в «Горном журнале» (№ 8, 1846 год), «…к сожалению, имя человека, которому случай или опытность указали путь к открытию рудника… (горы Высокой. — Л.С.) не сохранилось для нас и в преданиях…» Известно одно — в 1696 году царь написал тобольскому воеводе: «…ведомо государем учинилось, что в Верхотурском уезде есть камень-магнит железная руда. И тот магнит привезенный является во многих местах, а в присылке в Сибирский приказ не бывает…» Петр повелел немедленно разведать места, где этот магнит залегает, оценить обилие его, накопать для пробы и прислать в Москву на опытные плавки.
Вероятно, какие-то сведения об этой руде были и у воеводы.
В ином случае как объяснить, что посланный им на розыск стрелецкий десятник Федор Накоряков почти сразу же вышел на место, где эта руда — почти в полутора сотнях верст от Верхотурья, «от деревни русских ясачных людей Терешки Надеева, от реки Тагилу версты две в горе…» — просунулась на свет дневной небольшим обнажением, «в длину две сажени, в вышину сажень с осьмью вершками…» Из этого места (из чего можно заключить, что и образец такого вида руды у него был перед глазами) исполнительный Накоряков наломал три пуда магнитного камня и доставил все в Верхотурье.
