Его стараниями государство лишилось ни одного и ни двух миллиардов долларов. При этом ухватиться за что-то было крайне трудно: Вавилов умело пользовался прорехами и просчётами в законах. Он выверял каждый свой шаг. И с юридической точки зрения, как правило, старался подстраховаться.
Пример тому - история с векселями «Национального кредита». Вавилов позволил НК купить векселей «Сбербанка» на 100 миллионов долларов. В ответ НК расплатился своими векселями. К тому моменту НК практически полностью прогорел. Его векселя стоили не дороже туалетной бумаги. А векселя «Сбербанка» обеспечивало государство.
Это не что иное, как грандиозная финансовая афёра. Ведь стоит только НК вывести векселя «Сбербанка» за границу и продать, как тут же появятся кредиторы и потребуют у государства принять их к оплате. 100 миллионов долларов страна выложит ни за что ни про что. Плюс 26% годовых.
Все эти деяния не могли оставить нас равнодушными. Тем более что следы тянулись прямиком в «Белый дом». После долгих размышлений решили, что действовать мы можем только по двум линиям. Во-первых, через предвыборный штаб Ельцина, где наши позиции были достаточно сильны и где мы могли собрать немало информации о банковских афёрах (ведь все крупные банки страны участвовали в подготовке к выборам). Вдобавок банки направляли в предвыборный фонд те самые деньги, которые сумели заработать путём финансовых махинаций. Во-вторых, через НФС. Как-никак именно НФС был владельцем НК. А значит, получив доступ к документам фонда, мы в состоянии понять все остальные схемы, задокументировать их.
Однако попытки проникнуть в НФС кончались для нас безуспешно. Афёры и махинации замыкались на президенте Фёдорове. Свои дела он держал в секрете, никому их не доверяя.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Одна ситуация удачно наложилась на другую. Фёдоров в любом случае исчерпал лимит доверия. Не воспользоваться моментом было бы глупо.
* * *К весне 96-го Тарпищев окончательно смирился с мыслью, что Фёдорова пора менять. Президенту НФС дали последний шанс сохранить свои позиции. В апреле его пригласил на беседу Коржаков.
В кремлёвском кабинете Александра Васильевича присутствовал и Тарпищев.
- Деньги, которые государство давало тебе на спорт, распыляются, - сказал шеф. - Ты прогоняешь их через коммерческие структуры, которые создаёшь сам или которые принадлежат твоим друзьям. (Добавлю: во многих из фирм, связанных с НФС, до 90% акций, действительно принадлежало Фёдорову и его людям.) Эти деньги ты должен вернуть. Хотя бы как минимум 300 миллионов долларов. Кроме того, мы знаем, что 10 миллионов ты передал в предвыборный штаб безо всяких документов и «платёжек».
В ответ Фёдоров закусил удила:
- Если у вас есть какие-то вопросы, обратитесь в штаб. Смоленский и Чубайс вам всё объяснят. Я ничего не крал.
Стало понятно, что разговаривать с этим человеком бессмысленно. Он ничего не понимает. А зачем просто так метать бисер? Дискуссию закрыли. На прощание Коржаков объявил Фёдорову, что отныне всеми вопросами, связанными с НФС, будет заниматься начальник отдела полковник Стрелецкий. Он дал мой номер телефона и попросил связаться как можно быстрее.
Душа у Фёдорова не выдержала. Он решил не рисковать. В тот же день его секретарша позвонила мне и сообщила:
- Борис Владимирович спрашивает, можно ли ему к вам приехать.
- Пусть приезжает, - ответил я. - Жду...
Есть такая байка. В 40-х годах в Союз писателей стали поступать жалобы на воровство и взяточничество в ведомственной книжной лавке. Для разбора ситуации была создана специальная комиссия, куда включили знатных книголюбов - Л. М. Леонова, В. Г. Лидина, И. Л. Андроникова.
Приходит комиссия в лавку, где её радушно встречает директор, добрый приятель всех этих писателей, усаживает их в удобные кресла, заводит беседу о новинках, раритетах. Всячески уводит разговор в сторону. Писатели - люди интеллигентные. Тем более библиофилы. Перейти к неприятной стороне визита никто не решается.
Так продолжается час. Уже вроде бы пора прощаться, но тут Леонид Максимович Леонов как-то очень просто спрашивает директора:
- Ну что? Значит, воруете?
Тот начал объяснять, оправдываться. И разговор наконец-то пошёл по существу...
Историю эту я вспомнил сразу после беседы с Фёдоровым. Вёл он себя точь-в-точь, как проворовавшийся директор книжной лавки. Президент НФС влетел ко мне в кабинет, словно метеор.
Если бы я заранее не знал, что это Фёдоров, то наверняка решил, что передо мной буйно-помешанный, который сбежал из психбольницы: пена у рта, вытаращенные глаза. Фёдоров был страшно напуган.
Когда мы договаривались о встрече, Фёдоровская секретарша поинтересовалась: нужно ли захватить какие-то документы о работе НФС? Я ответил отрицательно. С этого-то Фёдоров и начал:
- Зря вы не хотите ознакомиться с документами. Я бы ясно и подробно всё рассказал, объяснил.
- Борис Владимирович, а ничего объяснять и не надо. Мы достаточно хорошо осведомлены о деятельности НФС и о вас лично...
* * *Я отнюдь не собирался брать Фёдорова «на пушку».
Собранные материалы вполне позволяли неплохо с ним познакомиться. Знал я, что этот человек очень невыдержанный и говорливый. Может заморочить голову любому.
В прошлом Фёдоров работал на заводе «Хромотрон». Потом перешёл главным инженером в спорт-общество «Динамо», затем стал «челноком» - мотался за шмотками за рубеж.
В 1990 г. Фёдоров создал первый в стране частный теннисный клуб «Петровский парк». Там-то он и познакомился с Тарпищевым. Шамиль Анвярович в то время был изгнан из Госкомспорта, Фёдоров же согласился разместить в своём клубе тарпищевский офис. Расположить к себе доверчивого Тарпищева не составило для него особого труда. Когда Тарпищев организовал НФС, он назначил Фёдорова своим заместителем...
* * *В подтверждение своих слов я достал оперативную справку по НФС, подготовленную СБП.
- Конечно, эта справка далеко не полная, но смысл её совершенно ясен и понятен. То, что в последнее время стало твориться в НФС, вызывает у нас массу вопросов.
Фёдоров сидел, как на иголках. К чашке кофе он даже не притронулся.
- Борис Владимирович, - продолжал я, - за деятельностью НФС мы пристально наблюдаем уже в течение полугода. Известно нам многое. Не только нам, но и другим правоохранительным структурам - ФСБ, МВД, Налоговой полиции. Вы даже представить себе не можете объёма нашей информации. Но по-прежнему наблюдать за всем молча мы больше не в силах. Было бы правильно, если бы сейчас вы отложили все свои эмоции и внимательно меня выслушали. Те деньги, которые вы распылили по разным структурам, вам в НФС надо вернуть. Если не сделаете это добровольно, то я обещаю, что государство навалится на НФС всей своей мощью и последствия станут для вас уже необратимыми.
- Это государственный рэкет! - вскричал Фёдоров. - Вы не имеете права! Это частная собственность.
Я засмеялся:
- Бросьте. Вы же отлично знаете, что это не так. Все ваши коммерческие структуры появились исключительно благодаря государству, государственным льготам, кредитам. А значит, и деньги - казённые.
- Я не позволю разговаривать с собой таким тоном! Это произвол! Я известный человек, а не какой-то мальчишка!!!
На Фёдорова было страшно смотреть. Его глаза метали молнии, галстук съехал набок.
- Я работаю в предвыборном штабе Бориса Николаевича! Мне доверено ответственное дело!
- Да, мы в курсе. Но знаем мы и то, что вы передали в штаб 10 миллионов долларов безо всяких документов. Это уголовно наказуемое деяние, и эти деньги тоже надо вернуть. И чем быстрее, тем лучше.
Дальнейшую часть разговора пересказывать я не хочу. Все ограничивалось немилосердным сотрясанием воздуха со стороны Фёдорова, заверениями, что он чист и честен, грязными выпадами и инсинуациями в адрес Тарпищева.
- Вы что же, думаете, Тарпищев о государственных интересах печётся? Как бы не так! Он за свой карман боится.
«Какая же ты мразь, - подумал я. - Тарпищев вывел тебя в люди, а ты платишь в ответ чёрной неблагодарностью».
Беседа длилась около часа. Под конец мне надоело заниматься переливанием из пустого в порожнее. Я сказал:
- Что ж, очень жаль, Борис Владимирович, что вы меня не поняли. Сожалею. Думаю только, что сожалеть вскоре придётся и вам.
Уже стоя на пороге, Фёдоров обернулся и посмотрел на меня. Его глаза были полны ужаса. «Загнанный кролик иной раз опаснее тигра», - вспомнилась восточная поговорка.
* * *Прямо из моего кабинета Фёдоров побежал в дом приёмов «ЛогоВАЗа» - к своему новому другу Березовскому. Поведал Борису Абрамовичу о «государственном рэкете», о том, что его прижали к стенке. Просил помощи и советов. Березовский мгновенно оценил всю пикантность ситуации.
