ливийской дани и городских налогов.
По своим богатствам в III и во II веках до н. э. только Александрия могла соперничать с Карфагеном. Но это финансовое процветание, покоившееся в основном на торговле, не могло противостоять кризисам, которые сковывали ее. После первой пунической войны, задержавшей поступление таможенных сборов, Карфагену пришлось забрать половину урожая у крестьян и в два раза увеличить налоги с горожан. При этом, по-видимому, не обошлось без насилия.
Культура купцов. Карфагеняне были дельцами, заботившимися исключительно о материальных выгодах. Полиглоты по необходимости, они иногда даже скрывали знание языков и мало проявили себя в литературе, истории и науке. В искусстве они довольствовались либо творениями чужеземных мастеров, приглашаемых в Карфаген, либо копированием египетских или греческих образцов. Скульптор, имя которого стоит под статуей из Эфеса «Карфагенянин Боэфос», скорее всего был греком, родившимся в Карфагене. И все же карфагеняне отличались большой сметливостью. Э.-Ф. Готье объясняет это присущим им восточным складом ума, в корне отличающимся от западного.
Восточные нравы. Карфагеняне объяснялись, очевидно, на более или менее искаженном финикийском языке, который дошел до нас в скупых надписях, а главным образом в репликах «Молодого пунийца» Плавта.
У финикийцев они заимствовали также меры веса и длины, календарь, обычай устраивать склепы в колодцах. Одежда карфагенян носила ярко выраженный восточный характер — длинная туника, обычно с широкими рукавами, тюбетейка на голове, дорожный плащ, которые Э.-Ф. Готье считает прототипами гандуры, фески и бурнуса современных жителей Магриба. Восточными были и их обычаи. Женщины любили носить драгоценности, краситься, злоупотребляли благовониями. И мужчины, и женщины долгое время носили в носу кольца. Обосновавшись в Африке, финикийцы, кажется, отказались от обрезания. Что же касается полигамии, то археологические находки не дают оснований предполагать, что она имела место в Карфагене. Но карфагеняне, как и финикийцы, продолжали простираться ниц перед сильными мира сего и не употребляли в пищу свинину. Что касается их жестокости и двуличия, то жители Запада, особенно римляне, зачастую ни в чем не уступали им.
Восточная религия. Влияние Востока сильнее всего сказывалось в религии, завезенной в Африку финикийскими колонистами. Карфаген унаследовал от Тира его великих богов, к которым испытывал скорее страх, чем любовь. Не следует, однако, забывать, что объекты и проявления веры подвержены воздействию как времени, так и среды. Финикийская религия, принесенная в Африку, претерпела там неизбежные изменения, да и однажды оформившись, религия карфагенян не оставалась неизменной вплоть до падения Карфагена. Так, например, понятие троицы, которое проявилось в знаменитой «клятве Ганнибала», во всяком случае в том виде, в каком она до нас дошла (Полибий), представляется довольно поздним благоприобретением пунического пантеона.
Подобно почти всем народам древности, карфагеняне чтили одновременно многих богов. В Карфагене, как и во всех других колониях Тира, почитался Мелькарт— «царь города», уподобляемый Гераклу. Эшмун или Адонис, отождествлявшийся с Асклепием, был так же, как и Мелькарт, богом воскресающей растительности, и на одной из возвышенностей города находился храм, воздвигнутый в его честь. Из надписей известно, что Астарта, Ваал-Хадад, Решеф и другие боги также имели своих почитателей.
Но главным богом Карфагена, несомненно, был Ваал-Хаммон, отождествлявшийся с Кроносом или Зевсом. Он «представлял собой сочетание великого финикийского бога Эля с туземным божеством» (Р. Дюссо). Имя его часто сопоставляют с именем египетского бога Амона, но, по-видимому, это заблуждение. Скорее следует толковать его как «властелин стел» (хаммамим). Если на одной из стел Суса действительно изображен Ваал-Хаммон, то тогда он предстает перед нами как вооруженный копьем бородач в длинной мантии с тиарой на голове, сидящий на троне, ступенями которому служат сфинксы. Ваал-Хаммон, как и сам Эль, несомненно, был самым главным богом, всемогущим повелителем небесных сил.
Ваал-Хаммон чаще всего, но не всегда, выступает вместе, по крайней мере в посвящениях, с богиней Танит Пене Ваал, что означает «Лико Ваала», сущность которой остается загадкой. Не исключено, что эта богиня, как и сам Ваал-Хаммон, представляла собой синтез местного и финикийского божества. По происхождению она соответствует Элат, отождествлявшейся с Ашерат, а в римскую эпоху — с Юноной или Целестией, которых довольно часто смешивали.
Карфагеняне придавали своим богам человеческий облик, по крайней мере, об этом бесспорно свидетельствуют стелы Суса. Но у них еще сохранились смутные воспоминания о том времени, когда камни служили если не самими божествами, то их обиталищем. Они продолжали по традиции выказывать знаки почитания священным камням, в частности смазывать их маслами. П. Сэнта утверждает, что на стелах часто встречаются изображения богов в виде священных камней. Хотя эти изображения искажены и стилизованы, по ним бесспорно можно судить о том, как в древности представляли себе облик божества, абстрагированного от окружающей его среды или сидящего на троне. Одним из этих божественных символов (диск, круг, полумесяц и т. д.) является так называемый знак Танит. Это треугольник или трапеция, пересеченная горизонтальной чертой, с руками, нередко согнутыми в локтях, и диском, иногда неправильной формы. Было предложено множество объяснений этого знака, противоречивость которых доказывает их неосновательность. Одно не вызывает сомнений — символический характер знака.
Последние раскопки обогатили нас некоторыми сведениями о карфагенских храмах. По крайней мере два из них — в Карфагене и в Сусе — в настоящее время хорошо изучены. Карфагенский храм, расположенный в Саламбо, первоначально был скромным «огороженным строением», которое по общему плану расположения и низким стенам напоминало некоторые культовые здания Рас Шамры. После основания Карфагена место сохранило свое священное значение, и в нем последовательными слоями накапливались стелы и тысячи сосудов с костями детей, принесенных в жертву богам. Какую роль поначалу выполнял храм Суса — не известно, но и в нем были найдены такие же наслоения урн и стел. Наиболее древние из них, заключенные в небольшие дольмены, относятся к VI или VII векам до н. э. Последние — к I и II векам н. э. Однако по этим двум святилищам нельзя составить себе представление о всех храмах Карфагена. Некоторые, например, располагались не на побережье, а на возвышенностях, и, главное, далеко не все представляли собой участки, обнесенные оградой более или менее примитивной архитектуры. Из письменных источников явствует, что храмы Эшмуна и Танит представляли собой иногда довольно большие здания, эллинское происхождение которых допускается как вполне правдоподобное.
Жречество было очень хорошо организовано и пользовалось огромным авторитетом. На его обязанности лежало отправление культа, за которым наблюдали государственные магистраты. Возможно, священнослужители в обрядовых одеждах с помощью многочисленной храмовой прислуги отправляли ежедневную службу. У карфагенян, как и у многих других народов, практик-ковалась храмовая проституция, которая должна была обеспечить плодородие земли, людей и
