Документ
В архиве Серго Орджоникидзе, руководившего в то время большевицкой политикой на Кавказе, имеется постановление от 23 октября 1920 г., позволяющее представить себе масштаб и методы расказачиванья в 1920–1921 гг.: «1. Станицу Калиновскую сжечь; 2. Станицы Ермоловскую, Романовскую, Самашинскую и Михайловскую отдать беднейшему безземельному населению и, в первую очередь – всегда бывшим преданным советской власти нагорным чеченцам, для чего: 3. Все мужское население вышеназванных станиц от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север для тяжелых принудительных работ; 4. Стариков, женщин и детей выселить из станиц, разрешив им переселиться на хутора или станицы на Север (области); 5. Лошадей, коров, овец и прочий скот, а также пригодное имущество передать Кавказской трудовой армии…» Через три недели последовал отчет, в котором говорилось о выселении тысяч жителей станиц, о вывозе в Грозный 154 вагонов награбленного продовольствия и затребовано еще 306 вагонов для продолжения выселения. – РЦХИДНИ 85/11/123/15.
Литература
Казачество России в Белом движении. // Белая Гвардия. Альманах № 8. М., 2005.
2.2.43. Спланированный голодомор 1921–1922 гг., его формы и цели. Борьба с Церковью
Большевики страшно боялись, и совершенно небезосновательно, народных крестьянских восстаний после установления своей власти над Россией в 1920–1921 гг. и потому решили применить свое уже испытанное средство массового усмирения населения – голод.
С лета 1920 по март 1921 г. по всей России, где установилась власть большевиков, проводились насильственные изъятия у крестьян всего почти хлеба и иных пищевых продуктов, массовый угон скота. Особо свирепствовали большевики в тех районах, где в 1919–1920 гг. крестьяне еще привольно жили при Белых и могли накопить «излишки» – на Украине, Северном Кавказе, в Крыму, Закавказье, на Дону, в Сибири, Воронежской и Курской губерниях, Царицыне. Существуют инструкции Ленина, предписывающие изымать зерно, необходимое крестьянам для собственного пропитания и посевов (ПСС. Т. 43. С. 219). Несмотря на скудный урожай 1920 г., реквизировано было осенью и зимой десять миллионов пудов зерна – до 9/10 урожая. Уже в январе 1921 г., т. е. задолго до засухи 1921 г., многим крестьянам было нечем кормиться. С февраля стала расти смертность, и начались крестьянские волнения. Проели семенное зерно, и засев яровых проводился очень скупо. Страшная весенняя засуха помогла большевикам – озимые выгорели на корню – народ был сломлен в большинстве губерний.
Документ
«Сегодня больше не идет речь о восстании, – объяснял представитель Самарской губернии Вавилин при отчете в июне 1921 г. в Совнаркоме о голоде. – Мы столкнулись с совершенно новым явлением: тысячные толпы голодных людей осаждают исполкомы Советов или комитеты партии. Молча, целыми днями, стоят и лежат они у дверей, словно в ожидании чудесного появления кормежки. И нельзя разгонять эту толпу, где каждый день умирают десятки человек… Уже сейчас в Самарской губернии 900 тыс. голодающих… Нет бунтов, а есть более сложные явления: тысячные голодные толпы осаждают уездисполком и терпеливо ждут. Никакие уговоры не действуют, многие тут же от истощения умирают». – ГАРФ 1064/1/1/33.
Сами большевики прекрасно знали, что голод – это результат реквизиций. ВЧК вела тщательную статистику «голодных» губерний и уездов с 1919 г. и напрямую связывала уровень голода с масштабом конфискаций сельскохозяйственной продукции. Где надо было усилить голод, реквизиции возрастали, как, например, в Тамбовской губернии в 1920 г. Простые люди понимали это ясно. В сводках ЧК многократны свидетельства, что крестьяне и горожане утверждают: «Большевики хотят голодом сломать тех крестьян, кто им противятся». Готовясь к голодному усмирению России, большевики постарались заранее изолировать и по возможности уничтожить всех тех активных, умных и авторитетных в народе людей, которые могли бы стать центрами сопротивления политике голодомора. Такое уничтожение честных, умных и активных накануне массовых репрессий также вошло на долгие годы в арсенал большевицкой власти как одно из самых эффективных средств удержания контроля над покоренной страной.
28 февраля 1921 г. Дзержинский приказывал всем губернским ЧК: «1) немедленно арестовать всю анархиствующую, меньшевистскую и эсеровскую интеллигенцию, прежде всего тех, кто работает в комиссариатах сельского хозяйства и продовольствия; 2) после этого арестовать всех анархистов и меньшевиков, работающих на заводах и фабриках, способных призывать рабочих к стачкам и манифестациям».
21 марта 1921 г. Совнарком издал декрет о свободном обмене, покупке и продаже сельскохозяйственных продуктов в губерниях, закончивших разверстку. В апреле вместо произвольного изъятия «излишков» на 1921–1922 гг. был установлен устойчивый размер натурального налога, зависящий от площади пахотной земли. Но налог был огромным, и совершенно ограбленная, уже умирающая от голода деревня не в состоянии была его платить. Урожай 1921 г. составил половину уровня военного времени 1915–1916 гг. Сбор зерна сократился с 4,9 центнера на душу населения в 1913 г. до 2,4 центнера в 1921 г. Декрет о свободном обмене продуктов в тех условиях опять оказался жестокой карательной мерой. Голод охватил 37 губерний, главным образом в Поволжье, Приуралье и на Юге, в том числе и Крым. Во ВЦИК приходили письма от самих умирающих крестьян, от агрономов, от еще выжившей сельской интеллигенции. «Кошмарный ужас царит в нашем уезде. Голод схватил за горло. Голодающие, съев всех кошек и собак, стали есть умерших людей» (письмо М. И. Калинину).
Свидетельство очевидца
Философ Федор Степун вспоминает свою беседу с врачом, только что вернувшимся с Нижней Волги летом 1921 г.: «Кто помнит первые революционные годы, знает, до чего измучены и испиты были все окружающие тебя люди. Мертвенностью своего вида никого нельзя было удивить. И все же мне на всю жизнь запомнилось лицо, с которым Александр Сергеевич скупо, без всякой живописи, одними фактами и цифрами рассказывал о голоде. Такого страшного, землисто-серого лица, таких потухших оловянных, ежеминутно, словно навек, закрывающихся глаз я еще никогда и ни у кого не видел. Да и как у старого общественника могло быть другое лицо, когда на его письменном столе лежала кипа телеграмм из голодающих губерний, среди которых была и та, в которой сообщалось, что голодающие, съедавшие раньше только покойников, поставили капкан сытому американскому врачу, которого ночью убили и съели… Отложив в сторону прочитанные документы, Александр Сергеевич закрыл лицо ладонью и откинулся в кресло. Когда он отнял руку, на нём, в точном смысле слова, не было лица, вернее, его лицо было лицом мертвеца». – Ф. Степун. Бывшее и несбывшееся. М.; СПб., 1995. – С. 542–543.
Прекрасно зная все ужасы уже наступившего голода, Ленин и Молотов в циркулярной телеграмме партийным руководителям на местах от 30 июля 1921 г. требовали «неуклонного взимания продналога, применяя в случае необходимости всю карательную власть государственного аппарата». В декабре 1921 г. Дзержинский ввел «летучие революционные трибуналы», разъезжавшие по деревням и немедленно приговаривавшие не сдавших продналог крестьян к тюрьме или лагерю. Как действовала эта «карательная власть государственного аппарата», нам известно из множества сообщений с мест самих же коммунистов-ревизоров, которые начали в 1922 г. изучение «перегибов» при взимании продналога в 1921–1922 гг. «Злоупотребления реквизиционных отрядов достигли невообразимого уровня. Практикуется систематическое содержание арестованных крестьян в неотапливаемых амбарах, применяются порки, угрозы расстрелом. Не сдавших полностью налог гонят связанными и босиком по главной улице деревни и затем запирают в холодный амбар. Избивают женщин вплоть до потери ими сознания, опускают их нагишом в выдолбленные в снегу ямы…» – сообщал ревизор из Омска 14 февраля 1922 г. Несмотря на инспекции и на ужасающий голод, отряды по изъятию продовольственного налога свирепствовали и осенью 1922 г. Они состояли из хорошо экипированных и изобильно накормленных людей, для которых их голодные собратья были просто «мразью». Действовали они совершенно безжалостно. В Псковской губернии было изъято в налог ⅔ урожая, в Рязанской и Тверской губерниях изъятие налога обрекло крестьян на голодную смерть и незасеянные поля на 1923 г. Зная о масштабах изъятия, крестьяне Новониколаевской (Новосибирской) губернии заранее заготавливали на зиму для себя траву и корни. В Киевской губернии стали происходить массовые самоубийства крестьян целыми семьями «вследствие непосильности продналоговых ставок». Летом 1922 г. голодало не менее 30 млн. человек.
Мировую прессу облетели снимки умирающих детей-скелетов и известия о людоедстве, призывы о помощи голодающим. Американское управление помощью – ARA (American Relief Administration) в августе 1921 г. заключило с советским правительством соглашение и с октября 1921 по июнь 1923 г. обслуживало в день до 10,5 млн. человек (2/5 из них дети) дополнительным питанием, а также медикаментами, одеждой и семенами. ARA работала под патронажем будущего президента США Герберта Гувера. За время работы организация выделила на помощь голодающим русским людям 61 млн. 566 тысяч долларов[18], а также поставила 718,8 тысячи тонн товаров. Этой американской организации помогала ассоциация американских квакеров и ассоциация американского Красного Креста, который потратил на медикаменты и медицинское оборудование для голодающих более 8 млн. долл. Комитет норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена и другие европейские организации помогали еще 3 млн. человек.
