Слежка сыскной полиции велась буквально круглосуточно, и не только за домом, где Маргарет с детьми проживала в Брюсселе, но даже и при ее выходе на улицу. Никаких поводов для подобной слежки не существовало. У Маргарет появлялось желание переехать с детьми в США к матери и брату, но и это было невозможно, в подобном разрешении на выезд ей отказывали. Такое положение, слежка со стороны полиции меня удивляли, так как из воспоминаний Маргарет и Мишеля, из писем и личных разговоров с Мишелем я знал, что после их возвращения в Бельгию у них сложилась, кроме всего вышесказанного, еще и очень тяжелое моральное состояние. Это объяснялось многими причинами, а в первую очередь тем, что, оказавшись в Бельгии и будучи обязанной пройти регистрацию в полиции, Маргарет предъявила все имеющиеся у нее документы, в том числе и справку, полученную в Париже о рождении Мишеля. Не постеснявшись, в полиции обвинили ее в том, что она принадлежит к женщинам легкого поведения. Это основывалось на том, что в справке о рождении Мишеля была указана фамилия ее мужа Барча, который скончался в Бельгии за более чем четыре года до рождения Мишеля и, естественно, не мог являться его отцом. Ее упрекали в том, что в результате ее легкого поведения она спуталась с каким-то мужчиной, фамилию которого, возможно, и не знала. Оскорбительная позиция, занятая полицией по отношению к Маргарет, на этом не заканчивалась и сказывалась на Мишеле. Его в детстве многие относили к категории безотцовских детей, то есть, как теперь принято называть, считали ублюдком.
Безусловно, невольно возникает вопрос: неужели обычная полиция не имела связи с сыскной полицией? Ведь сыскная полиция организовывала слежку за Маргарет и ее детьми по причине, что ее считали «женой» Кента, обвиняемого в сотрудничестве с гестапо.
Удивляет и то, что обращение Маргарет, а впоследствии и Мишеля в посольство Советского Союза по розыску Кента ни к чему не привело, хотя я уже находился на Лубянке в Москве, а в моем докладе на имя Директора (правда, он был перехвачен Абакумовым и до ГРУ так и не дошел) упоминал и Блондинку, то есть Маргарет. Из этого можно было сделать вывод, что наши органы государственной безопасности скрывали не только от ГРУ, но и от наших бывших союзников по антигитлеровской коалиции факт моего возвращения в Москву вместе с Паннвицем, Кемпой с Стлукой. То, что Москва в ответ на мои радиограммы подтвердила французам, что я действительно майор Виктор Соколов, а немцы сотрудничали со мной из движения Сопротивления, борющегося против гитлеризма, не давало им возможности догадаться, что Лемуан сопровождал в нашу миссию по репатриации Кента и начальника зондеркоманды «Красная капелла» Паннвица. Я имею основания утверждать, что не только офицеры французской армии, но даже и спецслужбы Франции и других союзных с ней государств не могли даже предположить, что разыскиваемый ими по подозрению в сотрудничестве с гестапо Кент мог решиться вернуться к себе на родину. Больше того, могли ли они предполагать, что он, попав в руки гестапо, сумел завербовать начальника зондеркоманды Паннвица, сотрудничать с ним в пользу своей страны и даже французского движения Сопротивления, а затем уговорить выехать в Москву.
Из прочитанных воспоминаний Маргарет и Мишеля я мог понять, что жизнь у них была сложная и тяжелая. Все это привело к тому, что в 1950 г. Маргарет пришлось делать вторую операцию, так как у нее на этот раз была обнаружена язва желудка. Несмотря на постоянно ухудшающееся здоровье, приведшее в конце концов к смерти в 1985 г., Маргарет была вынуждена очень много работать, для того чтобы прокормить и содержать себя и детей. В своих воспоминаниях она упоминает, что с 1955 г. стала получать небольшую пенсию из Германии, где она числилась политической ссыльной.
Некоторые уточнения из жизни Маргарет, Рене и Мишеля я позволю привести, опираясь на полученные письменные воспоминания Мишеля и наши последующие с ним разговоры.
Для того чтобы улучшить материальное положение, Рене в возрасте 14 лет прекратил свою учебу и начал работать.
Детство Мишеля было тоже весьма нелегким. Благодаря своей матери, даже ее кратким в его детские годы рассказам, он очень полюбил своего отца и преклонялся перед ним. Это было очень нелегко, так как у Мишеля появлялись многие вопросы, связанные с тем, что на протяжении всей его юности он наталкивался на ряд книг и статей в прессе, в которых все излагалось с чувством определенной озлобленности по отношению к любимому Маргарет его отцу.
Несмотря на то, что были люди, которые относились к Маргарет и ее сыновьям, в особенности к Мишелю, не имевшему отца, весьма сдержанно, жители квартала, жители, являвшиеся их соседями, были к ним всегда очень любезны и даже пытались помочь, приглашая к столу, чтобы вместе поесть. Эти соседи старались не затрагивать в разговорах ничего касающегося того, что мать с двумя сыновьями пережила.
Еще совсем у маленького ребенка, у Мишеля, возникали вопросы, связанные с тем, что у его друзей имелись отцы, а у него не было. Как пишет в своих мемуарах, он находил мир несправедливым и жестоким. Он старался не проявлять на виду своих переживаний.
Начиная с того дня, когда Мишель в возрасте пяти с половиной лет поступил в школу, и на протяжении всего его детства Маргарет всегда пыталась внушить ему, что его отец был только положительным человеком, честным и не способным стать изменником своей Родины. Больше того, она часто говорила о Кенте как о выдающемся человеке. Она пыталась всячески опровергнуть все, что можно было прочесть в прессе отрицательного об отце Мишеля, и он постепенно начинал все больше и больше верить в ее доводы. Как каждому ребенку, Мишелю тоже хотелось быть похожим на своего отца, только, конечно, он никогда не мыслил стать изменником.
Мишель и Маргарет в своих воспоминаниях часто указывали на то, что Рене всегда обо мне тоже хорошо отзывался и все делал для того, чтобы его браг всегда любил и верил в то, что у него, а вернее, у них был очень хороший отец. Рене действительно любил меня. Итак, мать и двое сыновей любили и верили тому, кого в прессе пытались представить изменником и порочным человеком.
В 1954 г., когда Рене было уже почти двадцать два года, он женился. Маргарет была этим довольна, но женитьба старшего сына невольно у нее вызывала и тревогу. Нет, эта тревога не была связана с самой свадьбой Рене, но заставляла задуматься над тем, что может произойти с Мишелем, когда он вырастет и пожелает жениться тоже. Что вызывало у нее эту тревогу? Она задумывалась над тем, что в день свадьбы Мишеля ему трудно будет раздобыть необходимые для этого события документы. Все нормальные люди получают их без всяких проблем... В то же время у Мишеля, как это утверждается в его воспоминаниях, свидетельство о рождении считалось фиктивным, учитывая тот факт, что администрация Нейи на Сене была вынуждена выдать его на основании указаний гестапо в том порядке, который их устраивал.
Справедливость требует, чтобы я указал, что, несмотря на то, что в своей книге «Большая игра» Леопольд Треппер утверждает, что Кент и Маргарет стали мужем и женой в июне 1941 г. (с. 149), это не отвечает действительности. Видимо, по настоянию Леопольда Треппера и Жиля Перро Маргарет указывает на это и в своих воспоминаниях.
Кстати, в своих воспоминаниях Мишель приводит еще один интересный, не отвечающий действительности факт. В вышедшей в Париже книге «КГБ во Франции» Мишель прочитал следующее утверждение: Виктор Соколов, находился как агент КГБ в 1971 г. во Франции. Вполне логично, что у Мишеля возник вопрос: если действительно Кент, его отец, был во Франции в 1971 г., то как могут некоторые авторы издаваемых книг и отдельных статей в прессе его называть изменником? Чем можно объяснить в этом случае гот факт, что в 1945 г. Советская армия и союзники проводили его розыск. Мишель расширяет свой вопрос, заключающийся в том, что как Россия, якобы считавшая изменником Кента, смогла направить его вновь на разведывательную деятельность, назначив атташе при посольстве Советского Союза в Париже.
