В речах и статьях российских вождей слова "жирондисты", "якобинцы", "комиссары", "революционный Конвент", "термидор", "Вандея" и множество других отражали не просто преклонение перед опытом французских революционеров, но и желание походить на них, пытавшихся силой своего духа "переделать" историю. При этом, не останавливаясь перед любым террором. Не случайно в одной из своих телеграмм Троцкому в Свияжск (30 августа 1918 года, в день покушения на него эсерки Ф.Каплан) Ленин продиктовал наказ о необходимости принятия самых жестоких мер к высшему командному составу своих войск, проявляющих безволие и слабость. "Не объявить ли ему, что мы отныне применим образец Французской революции, и отдать под суд и даже под расстрел как Вацетиса, так и командарма под Казанью и высших командиров..."21 Ленина не смущало, что французские революционеры воспевали террор во имя свободы, а он более приземленно: во имя власти. Более чем существенная разница...
125
Это крайнее выражение первенства субъективного над стихией обстоятельств лишь подтверждает ставку Ленина на силовое решение любых проблем революции.
Справедливо отмечая неравномерность экономического и политического развития капитализма, Ленин в самый разгар мировой империалистической войны приходит к неожиданному выводу, что "возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране"22. С этим трудно было бы не согласиться, если бы речь шла не о "победе социализма", а о захвате власти, что далеко не одно и то же. Через некоторое время, формулируя военную программу пролетарской революции, Ленин еще более жестко излагает один из основополагающих тезисов своей теории: "...социализм не может победить одновременно во всех странах"23. Подчеркнем - "не может". Думаю, что и этот постулат не вызывает сомнения, за исключением "пустяка": что понимать под "социализмом"... Что же это за страны-"счастливцы", которые могут в гордом одиночестве переступить порог в землю обетованную? Ленин однозначно отмечает: те, которые являются наиболее слабым звеном империалистической системы.
Но здесь и начинаются теоретические несуразности. Оказывается, что Германия, Англия, США и другие развитые капиталистические государства имеют меньше шансов к социальному и экономическому совершенству, чем, допустим, Россия. А ведь там, в Европе, как писал Ленин, материальная база социализма почти готова. И хотя Ленин пытается как-то сгладить нестыковку своих выводов: "без известной высоты капитализма у нас бы ничего не вышло"24, это не спасает. Объяснение этого тезиса только глубиной социальных противоречий позволяет понять лишь остроту коллизий и возможность захвата власти. Но при чем здесь социализм?
Нельзя ставить знак равенства между властью и системой. Система рождает власть. А если власть создает систему, то это уже из области политических переворотов, заговоров, путчей и т.д. Даже если это назвать революцией.
Мы долго ссылались, допустим, на "исторический опыт" МНР, показывая, как можно перейти к высшей стадии социального развития, минуя целые формации: из феодализма
126
прямо в социализм, минуя капитализм! Но оказалось, в конце концов, что "объявить" социализм (вспомните, например, Эфиопию) оказывается значительно, неизмеримо проще, чем добиться действительно новой ступени социальной зрелости страны.
Вероятно, концепция "слабого звена" может объяснить большую легкость захвата власти в революции, но отнюдь не высшую степень ее прогрессивности. У Ленина возможность построения социализма в "одной стране" в конечном счете означает прежде всего захват власти. Там, где это легче; в стране, где созрели для этого "условия", где есть соответствующая "организация". А государства, где уровень демократии, парламентаризма, развития производи-тельных сил выше, оказывается, менее готовы к тому, чтобы сделать новый шаг по ступеням пирамиды остального прогресса...
Предание анафеме ересей реформизма, ставка только на насильственное изменение вещей, отказ в возможности достичь большего путем общественной эволюции, обожествление диктатуры пролетариата - все это работает на концепцию социализма в "одной стране". Хотя уже в самом начале Каутский, Роза Люксембург, Плеханов, меньшевики предостерегали, что это прямиком, без задержек ведет к тоталитарности режима.
Возьмите в руки ленинские тома с 30-го по 36-й Полного собрания сочинений, где изложены его идеи и взгляды в году 1917-м, стоящем под знаком рока. Ленин до предела нагнетает социальную ярость, подстегивает нетерпение масс, обещает мир и землю в обмен на поддержку его партии. Вождь не устает делать все, чтобы она, партия, превратилась в боевую организацию, способную взять власть. Уже после победы Февральской революции, когда все "нелегалы" вышли на поверхность, он продолжает заклинать: "...мы создадим по-прежнему свою особую партию и обязательно соединим легальную работу с нелегальной"25.
Но это не имеет ничего общего с социализмом даже в ленинском изложении. Общество, которое начал конструировать Ленин со своими единомышленниками, чтобы выжить, должно было в соответствии со взглядами вождя взять на вооружение неограниченное насилие. Из "слабого" звена могло получиться только крайне слабое в общемо
127
ральном, гуманистическом отношении общество. Так и случилось. Диктатура как высший принцип революционного развития подмяла и подчинила себе все: благородство, индивиду-альность, творчество. Ленин, например, голосовал "за" на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 9 октября 1920 года, когда рассматривался вопрос о пролетарской культуре. Постановили: поддержать ее организационные формы, но с условием полного "подчинения Пролеткульта партии"26.
Социализм в "одной стране", а фактически захват власти марксистской партией в отдельно взятом государстве, сразу же отодвинул вопросы морали (а значит, и конкретного человека) куда-то на второй-третий план. В ноябре 1921 года настояниями тех, кто еще надеялся на гуманизацию власти, на заседание Политбюро был вынесен вопрос: "Ходатайство Комиссии по улучшению жизни детей и о пересмотре решения ЦК о пайках для детей". Партийный ареопаг в лице Ленина, Троцкого, Каменева, Сталина, Молотова и Калинина единогласно отклонил ходатайство27.
Конечно, можно говорить о сложном положении республики, разрухе, голоде, когда не было возможности поддержать решение Комиссии. Нет, все дело в том, что подобные вопросы не были приоритетными. Даже тогда, когда миллионы граждан пухли от голода и умирали в Поволжье, Политбюро щедро выделяло из золотых запасов (конечно, царских!) на инициирование революционных движений в других странах. Мы в книге к этому вопросу еще вернемся, но я предварительно здесь приведу лишь один документ. В мае 1919 года решением Политбюро было в очередной раз выделено на нужды Интернационала в целях форсирования "революционного процесса" огромное количество ценностей. Список огромен, он похож на документ из богатого ювелирного магазина:
"Ценности, отпущенные Третьему Интернационалу
Брошь-кулон - 5000 руб.
12 бриллиантов 8,50 карат - 21 500 руб.
Кулон бриллиантовый - 3500 руб.
Запонка жемчужная - 4000 руб.
Брилл. запонка с сапфиром - 2500 руб.
Кольцо брилл. с рубином - 2000 руб.
Брелок с брилл. и сапфиром - 4500 руб.
128
Платанов, браслет с брилл. - 4500 руб.
1 бриллиант 2,30 карат - 7500 руб.
27 бриллиантов 13,30 карат - 32 000 руб.
1 бриллиант 3,30 карат - 19 000 руб. 14 бриллиантов 8,50 карат - 17 000 руб.
11 бриллиантов 16,40 карат - 56 000 руб.
2 серьги жемчужн. - 14 000 руб.
Кулон с жемч. подвеск. с бриллиантами - 12 000 руб.
5 бриллиантов 5,08 карат - 22 500 руб.
Кольцо бриллиантовое - 21 000 руб..."28
Я не закончил перечислений. Понадобилось бы много страниц. В том числе и с указаниями, для передачи каким партиям и группам: "для Англии", "для Голландии", "для Франции" и т.д. Ленинское Политбюро не жалело ни людей, ни денег, ни национального достоинства; перед ними стояла цель - мировая революция... Беспощадная политика не брала во внимание хрупкие моральные сентенции. Власть, власть, власть - превыше всего! Вот лейтмотив ленинской теории социалистической революции.
Лениноведы долго и много, очень много писали о демократизме ленинской теории социалистической революции, о возможности не только вооруженного, но и мирного пути ее развития. У Ленина можно найти множество высказываний о том, что диктатура пролетариата вполне совместима с полной демократией29. Однако, знакомясь с конкретной ленинской практикой, перестаешь понимать, что подразумевал вождь русской революции под демократией. Как можно увязать диктатуру одного класса (а точнее, партии) с признанием принципов народовластия, свободы и равенства всех граждан? Ведь это социальный расизм! Мы долгие десятилетия не имели права рассуждать об этом. Может быть, документ, собственноручно написанный Лениным, который я приведу полностью, и есть выражение синтеза диктатуры и демократии? Вот эта записка, пролежавшая более семи десятилетий в тайниках большевистского архива:
