В своей работе мы опирались на теоретико-методологические положения, сформулированные А. С. Лаппо-Данилевским. Методология Лаппо-Данилевского сохранялась и развивалась в трудах его учеников и последователей: А. Е. Преснякова, С. Н. Валка, А. И. Андреева[40]. Потом, в течение длительного времени, в силу господствующей в советской исторической науке идеологии, такой подход ученых к изучению источника оказался неактуальным. Только на рубеже XX–XXI вв. стали возрождаться идеи школы А. С. Лаппо-Данилевского. В современном источниковедении это направление продолжают О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева и др.[41] В рамках такого подхода изучение источника является самодостаточной научной проблемой, источник рассматривается как продукт психической деятельности человека и в силу этого как отражение ментальности определенной эпохи. В современном источниковедении источники все в большей мере трактуются как памятники культуры своей эпохи. Основой такого подхода является рассмотрение исторического источника как реализованного продукта человеческой психики, пригодного для изучения исторических фактов, как произведения культуры своей эпохи. Здесь акцент делается прежде всего на понимании психологической и социальной природы исторического источника.
При изучении Пискаревского летописца нами применена сравнительно-источниковедческая (или сравнительно-текстологическая) методика, разработанная в трудах А. А. Шахматова и развитая М. Д. Приселковым, Д. С. Лихачевым, Я. С. Лурье[42] и другими исследователями. Эта методика требует рассмотрения всего летописного свода, а не изолированных известий из него[43]. Изучение летописи при таком подходе включает в себя три стадии. На первой из них проводится полное сравнение всех родственных с ней летописей. Такое сопоставление дает возможность установить взаимоотношения между ними и выявить наличие протографа – общего текста, к которому они восходят. Вторая стадия исследования состоит в определении состава и содержания этого общего текста (или свода-протографа). На третьей стадии проводится характеристика изучаемого памятника, он также сравнивается с другими, обычно более древними источниками. Именно на этой стадии исследователь и обнаруживает уникальные тексты, отсутствующие во всех известных летописях и представляющие собой либо плоды оригинального творчества летописца, либо следы не дошедших до нас источников[44].
К Пискаревскому летописцу применена методика исследования истории текста памятника, сохранившегося в единственном списке[45]. Исследование памятника, сохранившегося в единственном списке, затруднено тем, что нет широких возможностей для изучения протографа, редакций, истории текста, которые позволяет сделать сравнительный анализ нескольких списков. Наша методика предусматривает, что внимание обращается не только на единственный имеющийся в распоряжении исследователей текст источника, но и на саму рукопись: на ее состояние, утраты, дополнения, загрязненность отдельных листов, сделанные на ней поздние записи. При этом нужно установить владельцев рукописи, выявить все пометы на полях, приписки к основному тексту. Все это позволяет, опираясь на косвенные данные, проследить в какой-то мере историю создания и бытования памятника. Методика изучения текста, сохранившегося в единственном списке, предусматривает также сравнение летописи с другими источниками.
Для выявления общих чтений с Пискаревским летописцем в монографии привлечены следующие летописи XVI–XVII вв.: Воскресенская, Никоновская, Типографская, Летописец начала царства, Александро-Невская, Новый летописец, Московский летописец середины XVII в. Воскресенская и Никоновская летописи привлечены для сравнения с Пискаревским летописцем на том основании, что в литературе не раз отмечалось то, что многие поздние своды в статьях о раннем периоде используют эти летописи. Типографская летопись составлена в конце XV – начале XVI в. в Кирилло-Белозерском монастыре. Исследователи обратили внимание на некоторые северорусские известия Пискаревского летописца, и сравнение с Типографской летописью поможет определить, могла ли она послужить источником для Пискаревского летописца. Остальные летописи являются памятниками позднего происхождения – второй половины XVI–XVII в. Они охватывают тот же период, что и Пискаревский летописец, и поэтому могут содержать сходные с ним чтения.
С целью выявления общих чтений с изучаемым памятником в работе привлечены также краткие летописцы XVI–XVII вв., как изданные, так и неопубликованные. Эти летописцы охватывают тот же хронологический период, что и Пискаревский летописец, многие из них возникли в близкое к изучаемому памятнику время. К числу опубликованных относятся: Соловецкий летописец XVI в., краткие летописные записи эпохи опричнины, Сокращенный временник[46]. Неопубликованные краткие летописцы сохранились главным образом в списках XVII в. в фондах Российского государственного архива древних актов и Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (далее сокращенно – РГАДА и ОР РГБ). Эти памятники представляют собой выписки из обширных летописей за тот же хронологический период, что и Пискаревский летописец: летописная заметка о строительстве церкви Василия Блаженного[47], Московский краткий летописец от времени великого князя Даниила по избрание царя Михаила Федоровича[48], Краткий российский летописец от древнейших времен до 1650 г.[49], Краткое сказание о произведении и взращении народа русского[50], оканчивающееся избранием на престол Михаила Романова, Хронограф особого состава[51], Избранный летописец вкратце по 1613 г.[52], летописец, «написан выбором из старых летописцев о том, что учинилось в русском государстве и во всей русской земле»[53], краткие выписки из летописей от крещения св. Владимира до 1652 г.[54], краткий летописец за 1533–1652 гг.[55], летописный сборник XVI–XVII вв., содержащий сведения о пожаре Москвы при нашествии крымского хана Девлет-Гирея[56], летописец русский краткий со сведениями о разгроме Новгорода Иваном Грозным, строительной деятельности Бориса Годунова, Григории Отрепьеве[57], краткий летописец, описывающий события до 1589 г. Последний летописец неполный, обрывается на словах: «Приехал к царю, государю и великому князю Федору Ивановичю всея Руссии служить крымский…» Он заканчивается припиской о смерти царя Михаила Федоровича, сделанной другим почерком[58]. Из других кратких летописцев привлечены также: летописные выписки о взятии Иваном Грозным Казани, Астрахани, Полоцка, смерти царевича Ивана Ивановича, Борисе Годунове и Григории Отрепьеве, избрании на престол Михаила Романова, находящиеся в составе сборника повестей, летописных записей и иных статей[59], летописец русский от начала мира до 1612 г.[60], краткое перечисление событий от рождения Ивана IV до кончины царя Михаила Федоровича[61], летописец с выписками от 1379 до 1604 г.[62], летописец краткий, начинающийся сообщением о взятии Казани и заканчивающийся статьей о воцарении Алексея Михайловича[63], летописец краткий за 1339–1584 гг., начинающийся с известия о том, что в Москве при Иване Калите был заложен деревянный кремль, и заканчивающийся сообщением о смерти царя Федора Ивановича; в летописце перепутана хронология – уже после статьи о смерти царя Федора Ивановича помещены заметки о взятии Казани, поставлении в Казань архиепископа Гурия, казанском наводнении[64].
Отмеченная Я. Г. Солодкиным близость Пискаревского летописца и разрядов заставила привлечь для сравнения с изучаемым нами памятником источники делопроизводственного и актового происхождения: разрядные книги 1478–1605 гг.[65], разрядные записи за Смутное время, окружные грамоты Василия Шуйского о Лжедмитрии I, Утвержденную грамоту 1598 г. об избрании Бориса Годунова на царство, грамоту об избрании на царство Михаила Романова[66]. Такое сравнение дает возможность уточнить происхождение отдельных сообщений свода и степень их достоверности.
Для того чтобы выявить особенности Пискаревского летописца как исторического источника, определить новизну сообщаемых им известий, памятник сравнивается также с повестями и сказаниями Смутного времени, записками иностранцев, посещавших Россию во второй половине XVI – начале XVII в.: Генриха Штадена, Альберта Шлихтинга, Таубе и Крузе, Джильса Флетчера и Джерома Горсея.
В монографии Пискаревский летописец изучается комплексно, как единое произведение. Мы старались охватить все аспекты памятника как исторического источника, с возможной полнотой. Здесь проведено детальное текстологическое сопоставление памятника с другими источниками, решен вопрос о происхождении летописи.
