По делам штаба не видно, доносил-ли генерал Емануель о сем обстоятельситве главнокомандующему отдельным кавказским корпусом; но из отзыва его светлости г. военному министру видно, что ему известно было, что Осетины и Черкесы, в Моздоке живущие, сильно не желают быть зачисленными в казаки, и что его светлость полагал, что если приступить к рещительному обращению их в казаки, то должно опасаться некоторого с их стороны сопротивления, потому что они не принимают объявленного им предписания к поступлению в казаки. Опасения его светолости, — продолжает Вельяминов, я находил весьма основательными, но надеялся отвратит оные тем, что обращение означенных Осети и Черкес учинить под моими надзором. Для сего я предполагал, под каим — либо предлогом, стянуть к Моздоку некотрою часть войск, а потому и отложил выплнение сего до удобнейшего времени, т.-е., когда найду возможным стянуть в Моздок два батальона пехоты и несколько орудий артилерии». Такой ответ удовлетворил барона Розена… После того, переписка о «казачьих братьях» то прекращалась на время, то опять возникала.
Старший адъютант штаба войск кавказской линии, гвардии поручик Кутузов, в 1837 году официальным письмом просил моздокского коменданта выправиться по делам его управления, — «что было поводом наименования 110 душ Черкес, зачисленных в казаки-казачьими братьями, не было ли с их стороны какого-либо условия при переходе на жительство в Моздок, почему Осетины и Черкесы (661 душа), при переселении в Моздок, не получили таковаго-же наименования и на каком основании они переселились? Если того в делах письменных не отыщется, то, по крайней мере, уведомить, что об этом известно по преданиям»?
Ответов на эти вопросы в делах комендантского управления как прежде, так и теперь не отыскано; но плац-майор, майор Кудинов, расспросив Моздокских старожилов, сообщил поручику Кутузову, «что, по преданию, общество казачьей братьи составилось в Моздок в из бежавших Кабардинцев и Осетин, кои, учиня побег от своих владельцев, поселялись в Моздоке, а по розыскании их владельцами — были им возвращаемы; во избежание чего, сии переселенцы, по прибытии в Моздок, один из семейства записывался в казаки и тем избавлял остальных (членов семьи) от возврата их владельцам. От сего случая семейство определенного в казаки именовалось казачьего братьею».
Предание это имеет историческую почву и вытекает из высочайшей грамоты 17 августа 1771 года, данной на имя всего Кабардинская народа, в коей Екатерина II, между прочим, говорить, что Моздок но может быть уничтожен, что выходящие для крещения на линию владельцы и уздени будут и впредь принимаемы; но беглые рабы бы будут возвращаемы кабардинцами и проч. Возвращение же холопей распространено тогда же и на Кумыкский народ, как состоящий в русском подданстве[5].
Народная намять не только сохранила этот закон лучше моздокских и других тогдашних архивов, но даже предание о том, каким способом обходился закон о возвращении владельцам, бежавших на линию, холопов, что едва ли могло делаться без ведома и согласия тогдашнего начальства…
В интересах истории мы не можем не остановиться на этом факте, тем более, что он вытекает из политической системы Екатерины II но отношению к горским народам вообще и к кабардинцам в особенности. Мудрая Императрица политику свою ясно определила в вышеупомянутой грамоте на имя всего кабардинского народа следующими словами: «Что-же касается до кабардинских уроженцев, в Наши пограничные места впредь выходить имеющих, с предъявлением желания к принятию христианского закона, и каковые все до-ныне без разбора принимаемы были и назад не возвращались, потому что в целом свете и во всех законах, обыкновенно, не отвергать того требующих; да и в последнем между Нашею империею и Портою оттоманскою трактате точное в сем деле условие находилось, из которого и кабардинцы исключены быть не могли по бывшей Кабардинскаго народа, на основании того же трактата, от обоих сторон независимости: то при настоящих оного совсем противного против прежнего состояния Мы, великая государыня, желая благоденствия его, как народа, с Нашею империею соединенная и Нам принадлежащая, во всем возможном споспешествовать, хотя и соизволяем, чтобы и впредь владельцы и уздени свободность имели для принятия христианского закона, или, кроме того, и для жития в пограничные места Наши выходить и там оставаться, будучи и в отечестве своем, первые никому не подчинены, следовательно, не долженствуя там никому и отчетом в таких своих поступках, которые собственно до них касаются, кроме нарушающихся всего общества покой и вред оному наносящий, а другие (уздени), находясь в услугах у владельцев, но собственныя, однако, деревни имеют, по сему також де люди не подлаго состояния и владельцам больше по собственной своей воле, а не по принуждению присвояются, не платя им никаких податей и получая еще от них награждение за свою придержность [6]; но чтобы совсем тем отлучением из Кабарды владельцев и узденей, что, без сомнения, редкож и случиться может, по натуральной всякому человеку любви к своему отечеству. и малейшего предосуждения и убытка кабардинскому обществу ни причинялось, Мы снисходим, напротив того на прошение ваше, кабардинских владельцев, в том, чтобы владельцы-родственники ваши, выходящее в границы Наши, равнож и уздени, все, что до того в Кабарде ни 6удут иметь, оставляли в пользу вашего общества и никакого на то притязания не производили, ниже пограничные Наши начальники им способствовали, разве по доброму согласию и без всякого посредства сами, когда что у старших кабардинских владельцев, обществом управляющих, испросят.
Рабы-же кабардинские, как принадлежать господам своим без всякаго изъятия, составляя их доход своею работою и податью, по состоянию же своему и способов не имеют к познанию христианского закона; для того Мы, великая государыня, входя в хозяйство кабардинскаго народа, состоящее в скотоводстве и хлебопашестве. тем безуспешнее отправляемое. чем больше кто из них работников имеет, узаконяем чтобы все природные кабардинские холопья, впредь выбегать могущие, назад возвращаемы были. в предупреждение умаления нужных для работ людей в таком обществе, коего благополучие теперь Намъ приятно».
Но я до упоминаемой грамоты, данной кабардинскому народу, мы находим другой, важный по этому предмету, документ. — это Высочайше утвержденный, 9 июля 1765 г., доклад коллегии иностранных дел.
В докладе этом коллегия на благоусмотрение императрицы представляет, что кизлярский комендант, генерал-маиор Потапов, объясняя, что живущие в кавказских горах разные народы вызываются на поселение в границы наши, в урочище Моздок, весьма бедны и не могут исправиться определенными за выход деньгами, назначенными по Высочайшему указу, 9 октября 1762 года, которых положено: старшинам-по 10, а подлым — по 5 р., холостым-половину; что, по прибытии в Моздок, они должны заводиться вновь строением, скотом, хлебом, семенами и разными инструментами, так как горский скот, в лежащих по Тереку местах. скоро умирает.
Вследствие этого и чтобы умножить население Моздока людьми военными. а не другими, и что горцы, по природе, более склонны к военному делу, Потапов просил приглашать горцев не на одно только поселение, но и в военную службу, производя старшин в чины по достоинству их по числу вывода из гор людей, с запискою их в казаки и с производством им жалованья.
Коллегия иностранных дел признавая полезным осуществление мысли Потапова, признала, однако-же, возможным, с одобрения Императрицы, иметь в Моздоке Горскую казачью команду только в числе 104 человек, с утверждением в чинах, оставив, притом, находящегося в Моздоке подполковника, крещеного кабардинского князя Андрея Канчокина — Черкасскаго, при прежнем жаловании в 500 р.
Опираясь на два эти важные документа, история приходить к следующим выводам:
а) Вызов горцев на поселение в наши границы, с приглашением креститься, сделан правительством, с Высочайшей воли, годом раньше основания Моздока, в 1763 году. С того времени принимали всех желающих, не делая исключения и для подлых людей, т.-е. холопов. Следовательно, горская казачья команда начала формироваться с 1765 г. Она не могла быть тогда в комплекте 104 человек, потому что. как мы выше видели, с 1764 и но 1771 год в Моздоке поселилось только 24 семьи Осетин и 37 семейств кабардинцев.
и б) 17-е августа 1771 года, когда повялено было возвращать кабардинцам беглых холопов, следует считать временем, с которого горские выходцы начали обходить закон (в чем прежде никакой надобности не было) и, путем ухищрения, получать от рабства свободу посредством добровольного поступления в казаки одного из членов выбежавшего семейства. — Замечательно, однако-же, что название «казачьих братьев» дано не тем. кому следовало бы дать, т.-е. членам освобожденных от возвращения владельцам, а тех, кои добровольно принесли себя в жертву за освобождение своих семейств поступлением в казаки… Кажется нам, что на это следует смотреть, как на канцелярское недоразумение… Наконец. генерал Ермолов, вероятно, не знал о существовании Высочайшего указа 1765 года и грамоты 1771 года, иначе, испрашивая в 1821 году Высочайшее разрешение на зачисление моздокских Осетин и Черкес в казаки, он не выразился бы. что «водворение горских народов в здешнем крае, близ границы, (было) допущено но неосмотрительности и проч.». Не вдаваясь, впрочем. в критическую оценку правительственной политики прошлого столетия в отношении кабардинцев и вообще горцев, ни в оценку действий ея исполнительных органов на Кавказе возвращаемся к предмету настоящей монографии или, вернее, к делам 3-го отделения штаба войск на Кавказской линии и в Черномории за 1833 год № 13 и 15, из которых заимствуем все материмы о моздокских Осетинах и Черкесах, называемых «казачьи братья».
