Тогда, в 1507 году, никто от северных пустынь до знойных джунглей перешейка Теуантепек и от побережья Мексиканского залива до берегов Тихого океана не мог бы поверить, что огромная империя с ее культурой, искусством и богами рухнет через несколько лет в историческом катаклизме, по сравнению с которым даже падение Константинополя представляется относительно небольшим бедствием. Никто в Мексике не знал, что светлокожие люди, явившиеся из другого мира, уже в 1492 году обосновались на островах Восточного моря. Между первым путешествием Христофора Колумба и высадкой на континент Эрнана Кортеса пройдет двадцать семь лет — передышка в четверть века, на протяжении которой два мира, не знавшие друг о друге, жили бок о бок, разделенные проливом.
Народы-дети едва примечают друг друга
Поверх кустов, выросших за время их сна.
Эти строки Альфреда де Виньи всплывают в памяти, когда речь заходит о том странном моменте ожидания в истории. В Европе новый мир только начинал высвобождаться из средневековой оболочки. В том самом 1507 году, когда мексиканцы в очередной раз «связывали годы», зажигая новый огонь на вершине холма Уишачтекатль, Лютер был рукоположен в священники. Годом раньше Леонардо да Винчи написал «Джоконду», а Браманте начал сооружение собора Святого Петра в Риме. Франция ввязалась в Итальянские войны; во Флоренции Никколо Макиавелли стал секретарем Совета Девяти по организации милиции. Испания вернула себе все свои земли, нанеся поражение маврам в Гренаде; неукротимый порыв увлек ее каравеллы, ее воителей и миссионеров к недавно открытым землям. Но он пока еще не выплеснулся за пределы островов — Багам, Кубы, Гаити. На побережье континента испанцы ступили лишь в Гондурасе и Дарьене. Еще ни один белый не знал, что за Юкатанским проливом и Мексиканским заливом простираются огромные земли с городами, кишащими людьми, со своими армиями, государствами, храмами.
В Мексике тоже не ведали о судьбе, уже готовой постучаться в дверь. Император методично занимался благоустройством территорий, над которыми властвовали покорители народов мешики. Один за другим ему покорялись последние свободные города, отдаленные поселки в тропиках склонялись перед властью, исходившей с центрального нагорья. Конечно, кое-какие небольшие государства сохраняли независимость — например, аристократическая республика Тлашкала (Тласкала), окруженная империей со всех сторон, осажденная, отрезанная от торговых путей и внешних выходов, — но ведь для служения богам и прославления Солнца даже в мирное время должны продолжаться «войны цветов» — шочийаойотль, поставлявшие пленников для жертвоприношений.
Еще несколько лет — и пелена, скрывающая эти два мира друг от друга, будет прорвана. Они столкнутся — стальные шпаги с обсидиановыми мечами, пушки со стрелами и копьями, металлические шишаки со шлемами из перьев. Дворцы, пирамиды, насыпные дамбы-дороги через озера, каменные статуи и маски из бирюзы, шествия, сверкающие драгоценностями и султанами, жрецы, правители, священные книги — все это исчезнет и развеется, как сон. Попытаемся же успеть до наступления конца увидеть мерцающие отсветы, сияние и тени уже обреченного мира.
* * *
Поздно появившиеся на центральном плато Мексики мешики (их еще называли ацтеками в память об острове Астлан, их мифической прародине) считали себя наследниками предшествующих великих цивилизаций. Их знания о прошлом ограничивались несколькими веками. Они считали, что пирамиды Теотиуакана, которые мы датируем примерно VI веком н. э., были построены богами сразу после того, как те создали луну и солнце. Искусство архитектора, скульптора и резчика, мозаики из перьев, изобретение календаря и письменности — всё, чем отмечена высокоразвитая культура, происходило, по их мнению, от прежних обитателей Тулы, тольтеков, расцвет которых приходится на X и XI века.
Мексиканцы относили Тулу и ее бога-правителя Кецалькоатля, «Пернатого змея», к сказочно далекому прошлому. Именно он, Кецалькоатль, и его подданные-тольтеки первыми начали заниматься ремеслами и приобрели все знания, которыми с тех пор пользовались в Мексике. Но черная магия Тескатлипоки, мрачного бога ночного неба, одержала верх, и сияющий Кецалькоатль, изгнанный из Мексики, уплыл по волнам Атлантического океана — «небесной воды» — или же, по другим преданиям, сжег сам себя на костре.
В хаосе, последовавшем за падением Тулы, северные кочевые племена, носившие общее название чичимеки (термин, равнозначный «варварам» у древних греков), накатывали волнами на центральное плато. Тут уже легенда сливается с историей. Именно в XII веке началось великое переселение народов, увлекавшее к югу одно за другим племена охотников и воинов, не знающие сельского хозяйства, не имеющие постоянных жилищ и тканой одежды. Соприкасаясь с остатками цивилизации тольтеков и с оседлыми земледельцами, не сдвинувшимися с места после падения Тулы, эти народы очень скоро основали собственные деревни и города и усвоили нравы своих предшественников. «Классический» язык пауатль, на котором говорили мексиканцы, восторжествовал над грубыми диалектами захватчиков. Стали расти города — Колуакан, Аскапоцалько, Тескоко, где вельможи вели утонченную жизнь; эти города спорили за гегемонию в долине и поочередно вырывали ее друг у друга.
Вот в таком-то мире, странным образом напоминавшем итальянские республики эпохи Возрождения, скорые на конфликты, интриги и неожиданные развязки, одно бедное племя, принятое враждебно и подвергнутое сотням унижений, в конце концов получило от своих могущественных соседей несколько болотистых островков на озере. Мешики устроили свою столицу (жалкое поселение из тростниковых хижин) вокруг храма неукротимого и ревнивого бога Уицилопочтли, который направлял их в странствиях на протяжении полутора веков. Вокруг — бесплодное болото, ни леса, ни камня для постройки зданий. Плодородные земли оставались в руках более древних городов, ревниво охранявших свои поля, леса и каменоломни. Скитальцы поселились в этих унылых местах в 1325 году и именно там увидели сидящего на кактусе орла со змеей в клюве — знамение, обещанное их богом. Им потребовалось еще пятьдесят лет, чтобы укрепиться и избрать своего первого правителя — Акамапичтли. Город мешиков был еще так слаб, а судьба его так ненадежна, что ему, чтобы выжить, пришлось признать господство Аскапоцалько, от которого он освободился только в 1428 году.
Никто не различил бы в этом невзрачном зародыше образ будущей империи: никто, кроме «носителей бога» — жрецов-воинов, которые окружали священное изображение Уицилопочтли во время переселения, передавали народу его пророчества и верили в его обещание господства. Они составили первое ядро правящего класса, который менее чем через двести лет вознес мешиков на вершину могущества.
В начале XVI века о первых трудных шагах напоминали только плавучие огороды — «чинампы» — которые еще сохранились на окраинах города, напоминая о тех временах, когда безземельным мешикам пришлось создавать сушу, набрасывая на плетеные плоты ил со дна болот. Мехико-Теночтитлан, настоящая Венеция Нового Света, горделиво выстроил на воде свои террасы и пирамиды. Имя его императора Мотекусомы стало синонимом великолепия и власти для двадцати разных народов{2}. Сюда потекли богатства из покоренных провинций, придавая городу еще большую пышность. Никогда еще со времен легендарной Тулы глазам мексиканских индейцев не открывалось столько чудес.
* * *
О Мексике времен первых контактов с европейцами мы знаем по нескольким разновидностям документов, которые можно сравнивать и сопоставлять.
Археологические раскопки в долине Мехико оказались плодотворными: чуть копнешь — и обнаружишь следы ацтекской культуры или ее предшественников. Здесь во множестве находили домашнюю и ритуальную глиняную посуду, орудия труда и оружие, скульптуры. Однако мешики, которые сжигали своих мертвецов, а не хоронили их, как, например, сапотеки и миштеки, не подарили нам почти неисчерпаемого источника находок, какой являют собой захоронения с орудиями труда, одеждой, украшениями. С другой стороны, в Мехико не сохранилось ни одного древнего здания из-за методического разрушения города испанцами во время и после осады 1521 года. Таким образом, возникает парадокс: архитектура более древних майя, живших в VII веке, известна нам гораздо лучше, чем архитектура мешиков XVI столетия. Затерявшись в джунглях Чьяпаса, храмы и пирамиды Паленке или Йашчилана выстояли под более чем тысячелетним натиском стихий и растительности, тогда как сооружения Мехико стали жертвами разрушительной воли людей.
Однако период, о котором пойдет речь, отличается от всех прочих обилием письменных свидетельств. Мешики интересовались самими собой и своей историей, они были неутомимыми ораторами и большими любителями поэзии; они проявляли интерес к нравам и делам других народов. Наконец, они беспокоились о будущем, внимательно относясь к знамениям и жребиям. Отсюда множество книг — исторических или историко-легендарных, познавательных, ритуальных, гадательных, написанных по пиктографической системе, сочетающей в себе идеографическое и фонетическое письмо. Мексиканская цивилизация в изобилии создавала не только книги, но и делопроизводственную «макулатуру». В империи ацтеков усердно судились, и все тяжбы и споры порождали документацию: например, если две деревни спорили из-за участков плодородных земель, они предоставляли в подтверждение своих слов карты или планы, а также генеалогические древа, утверждающие права того или иного рода на эти самые поля.
