«…Вообще он никого не почитал не только высшим себе. Кн. Потемкин заметил, что он и о Боге отзывался хотя с уважением, но все как о низшем по чину, так что, когда он был генерал-майором, то на Бога смотрел, как на бригадира, и сказал, когда отец, мой был пожалован в ганерал-поручики: «Ну, теперь и Бог попал у Нащокина в 4й класс, в порядочные люди.» Произведения французских философов в России с разрешения Екатерины печатались открыто. Издавалось много русских переводов, чтение которых поощрялось императрицей-философом. Имелось только 60 переводов произведений Вольтера.
Большинство этих переводных произведений преследовало цель подорвать веру в Бога. «Толковали о веротерпимости в известном смысле индифферентизма, все догматические учения и споры осуждались и осмеивались, при чем вся религия сводилась или на чистый деизм, или даже на одну мораль…
Встречаем выходки против веры в будущую жизнь, намеки на то, что человек есть против веры в будущую жизнь, намеки на то, что человек есть такой же продукт природы, как все живое на земле и т. п.» Те же самые мысли развивали в своих сочинениях и русские «вольтерьянцы». Христианство в них именовалось «законом», а православие «народным умоначертание». Поклонник Вольтера и Беля, Болтин, проявлениями суеверия считал, например, молитву при входе в дом, перед приятном пищи, посты и т. д. Допетровскую Русь Болтин изображал как время религиозного обмана и диких суеверий.
Духовенство он определяет как злую силу истории, причину невежества народа и что, чем духовенство образованнее и влиятельнее, тем это хуже для народа и государства. Такие идеи Болтин мог проповедовать безбоязненно, так как такие же мысли высказывала в своих сочинениях и сама Екатерина. Умственное вольнодумство приводило к нравственной распущенности…
«Век Екатерины оставил на себе память, как век непрерывных праздников, пышных балов, дорогих обедов, изумительной роскоши, на которую проматывались громадные состояния и перед которой совершенно бледнела роскошь времен Елизаветы. Жизнь образованного общества представляла из себя что-то вроде пира Вальтасара, где оно прокучивало все свои и материальные и нравственные силы.» Запрещенные для перевода книги распространялись в рукописях.
Митрополит Евгений свидетельствует, что «Письменный Вольтер становится у нас известен столько же, как и печатной» и что «сокровенными путями повсюду разливается вся его зараза». В 70 годах у нескольких лиц были обнаружены рукописи антирелигиозных сочинений: «Разоблаченное христианство» Гольбаха, «Разговор между монахом и добрым человеком» и другие произведения Вольтера.
Переводчик Винский пишет, что не только дворяне, но и в «состояниях низших сочинения Вольтера» читаются с крайней жадностью. Сын писаря А. В. Никитенко сообщает, что его отец «высоко ценил Вольтера и ни мало не смущался его скептическими воззрениями.» Секретарь Екатерины Теплов сообщает, что мещане тоже «вменяют себе в стыд не быть с Вольтером одного мнения.» В. А.
Левшин свидетельствует, что «разнасаждение французского православия пустило свои корни еще далее: начали французить купцы и холопы.»
V. «ИМПЕРАТРИЦА-ФИЛОСОФ» ВЕЛИКАЯ ГОНИТЕЛЬНИЦА И РАЗОРИТЕЛЬНИЦА ПРАВОСЛАВИЯ
Став «главой православной церкви», Екатерина II, также, как Петр I и его ближайшие преемники, как Петр Третий, перестала считаться с мнением иерархов православной церкви и поступает с православной церковью так, как это ей кажется выгодным в целях укрепления своей власти.
Екатерина издает закон о взятии в казну оставшейся еще у церкви земли. Не желая, чтобы монашество, почти уничтоженное ее предшественниками увеличивалось, она устанавливает для каждого монастыря точно число монашествующих, которое он может иметь.
Связать эти законы с выводом, что Екатерина II была «чисто русской и православной по духу» могут только духовные потомки русского масонства историки из лагеря русской интеллигенции.
Екатерина II, также как и Петр, безжалостно давит на православную церковь и православное духовенство. Закрывается масса монастырей повсюду, особенно много на окраинах и в Сибири. Из-за уничтожения на Мурмане опоры русской колонизации, монастыря Трифона Печенежского, часть Мурмана захватывается Норвегией.
«Екатериной II, — констатирует Поселянин в своем исследовании «Русская Церковь и русские подвижники 18-го века», — «нарушается право собственности и воля тех отдельных лиц, из пожертвований которых сложились церковные имущества. Все эти имения были оставляемы большею частью по духовным на помин души, в излюбленном жертвователями монастыре, и эта последняя воля умирающих не подлежала никакому изменению. Между тем, не только эти усердные жертвы церкви были отобраны для целей мира, но и самый помин души не мог дольше продолжаться за упразднением обителей».
Против этих законов смело восстает Ростовский, Митрополит Арсений (Мацкевич), который в свое время протестовал против точно такого же намерения Петра Третьего.
Уничтожение Патриаршества Петром I и преследование православного духовенства, монашества и старообрядцев им и его преемниками сильно ослабили православную церковь. В результате этих преследований, православная церковь теряет роль духовной руководительницы народа. Приниженное положение преследуемой правительством церкви очень облегчало русским масонам их работу по ниспровержению духовного авторитета церкви. Захватив власть и став, по введенному Петром I протестантскому обычаю «главой православной церкви», Екатерина II видела в православной церкви орудие утверждения незаконно захваченной ею власти.
Русские историки говорят неправду будто бы Екатерина из немки превратилась в чисто русскую и стала по духу православной.
Поклонница Вольтера и других французских философов-просветителей, Екатерина по тактическим соображениям исполняла православные обряды, ходила в церковь, но она также, как и философы-просветители была не православной, а деисткой. Вслед за своим кумиром Вольтером, она исповедала убеждение, что «если бы не было Бога, Его надо было выдумать», так как церковь помогает правителям держать в повиновении народные массы. Этот взгляд, конечно, не имеет никакого отношения к православному взгляду на роль церкви в государстве.
Но стоило только Екатерине почувствовать, что она прочно укрепилась на захваченном ею русском троне, как она начинает преследования русской церкви.
Протестуя против этих преследований, уважаемый народом митрополит Арсений писал Синоду:
«От времен апостольских, церковные имущества не подчинялись никому, кроме апостолов, а после них архиереям, оставались в их единственной воле и распоряжении. Первый начал отнимать церковные имения Царь Юлиан Отступник, у нас же от времени князя Владимира, не только во время царствования благочестивых князей, но и во времена татарской державы, церковные имения оставались свободными. При Петре Великом Мусин-Пушкин сделал постановление относительно доходов с церковных имений и управления ими. Это постановление Мусина-Пушкина превосходило не только турецкие постановления, но и уставы нечестивых царей римских, идолослужителей.
Св. Киприан Карфагенский, привезенный на место казни, велел домашним своим выдать налогу 25 золотых: но если бы тогда имело силу определение Мусина-Пушкина, то такого благодеяния оказать было бы не из чего. Но хоть определение Мусина-Пушкина превосходило и поганские обычаи, однако церковь и бедные архиереи поневоле привыкли терпеть такую нужду, потому что не допрашивали у них по крайней мере о том, что было дано. А теперь, когда началось такое истязание, то узники и богадельные стали счастливее бедных архиереев, и такое мучительство терпим не от поганых, но от своих, которые выставляют себя православными: в манифесте о восшествии на престол Императрицы сказано, что она вступила на престол для поддержки православия, которому в прежнее правление представляло опасность».
В другом заявлении, поданном в Синод, митрополит Арсений писал: «Горе нам, бедным архиереям! яко не от поганых, но от своих мнящихся быти овец правоверных толикое мучительство претерпеваем».
Делавшая вид, что она православная, Екатерина II приказала судить Ростовского Митрополита, как злейшего преступника. На допросе во дворце Митрополит Арсений высказал Екатерине II в глаза такую суровую правду о ее отношении к православной церкви, что она не вытерпев, зажала уши. Митрополиту же Арсению услужливые подхалимы «заклепали рот».
Митрополит Арсений был сослан в Николо-Карельский монастырь. Древняя Ростовская митрополия, существовавшая 800 лет, по приказу Екатерины, закрывается. После поступившего на Митрополита Арсения нового доноса, Екатерина приказывает «лишить его монашеского чина и, переименовав Андреем Вралем, послать к неисходному житью в Ревель».
