Дело еще было в том, что евреи платили богатым землевладельцам непомерно высокие суммы за небольшие участки бесплодной и заболоченной земли. Арабы накручивали цену постоянно. Причем в реальной истории были случаи не лезущие вообще ни в какие ворота. В районе Вади Хаварет Еврейским национальным фондом была приобретена земля, 5тыс дунамов, с ведома и под надзором правительства. Бедуины, дополнительно получили компенсацию, которую нашли адекватной. Они взяли деньги, написали расписки и ушли. В конце 1931г через несколько лет, бедуины вернулись, захватили землю, изгнали евреев. Евреи обратились к властям. Власти даже не попытались урезонить бедуинов. Они обратились к евреям с советом оставить район Вади Хаверот. Земельный эксперт присланный из Лондона потребовал от Еврейского национального фонда оставить землю бедуинам. Сионисты вместо суда отдали около 60% земли (3тыс дунамов бедуинам). Денег естественно никто не вернул. (не путайте эту историю с АИ – это чистый реал). Не знаю точно, но подозреваю что этому бедуинскому клану припомнили эту историю во время войны.
В 1944г евреи в Палестине платили от 1000 до 1100 долларов США за акр. В штате Айова акр плодородного чернозема стоил 110 долларов.
Поскольку масса эмигрантов между 1920 -23г- почти целиком состояла из рабочих, движение лейбористов продолжало расширять свое влияние. В условиях прохождения через Гистадрут почти всего сионисткого бюджета получалось, что Гистадрут контролирует не только трудовую занятость, но и здравоохранение, школьное обучение, библиотеки, лекторов и спортивные учреждения и культурные потребности.
На 4 году в Палестине начался кризис. Начался массовый въезд людей средних лет, обремененные семьями – торговцы, посредники, ремесленники, предприниматели которые не были революционерами и не мечтали создавать новое общество. В основном из Польши, где начали закручивать еврейские гайки. Рост население практически в 2 раза и при этом приезжие привозили с собой деньги. То, что в условиях Польши было мелкими или средними деньгами, в Палестине были достаточно солидным капиталом. Тут надо маленькое отступление и пояснить, что согласно социалистическим понятием членам гистадрута платили зарплату не от профессии, а от выслуги лет и количества иждивенцев в семье. Когда Голда Меир пришла в исполком, она получала зарплату меньше уборщицы и считала это нормальным. Неудивительно, что англичане их часто путали с коммунистами и относились подозрительно.
Возвращаясь к происходящему – бурный рост населения и нежелание многих жить по партийным понятиям, забыв о материальном поощрении, естественно вызвал проблемы на бирже труда. Надо еще понимать, что в сельском хозяйстве хозяину было выгоднее нанимать арабов и чаще арабок, чем евреев. Про Паршева с влиянием климата еще не слышали, но арабами и особенно арабкам можно было платить меньше. Кормились они за свой счет со своего участка и имели больше опыта в сборе урожая. В общем, началась безработица и соответственно классовая борьба.
Местная промышленность так и не получила ни финансовой, ни моральной поддержки со стороны лейбористкой партии. Ей требовалось гораздо больше усилий и решительности, больше преданности своему делу для осуществления поставленных задач, чем их современникам, занимавшимся сельским хозяйством…
Постепенно, где-то к началу 20-х годов нашего столетия, позиция деятелей сионистского движения стала склоняться в сторону развития промышленности в Палестине. Даже Артур Руппин, идеологический и административный руководитель лейбористких проектов, заявил в 1922 г., что развивать сельское хозяйство в ущерб промышленному производству – неправильно. Ведь успешная абсорбция репатриантов возможна только при наличии достаточного количества рабочих мест, и заводы помогают справиться с этой задачей ничуть не хуже, чем сельскохозяйственные поселения. Заявлений, естественно, было недостаточно. Еще в 1926 г. Меир Дизенгоф с горечью отмечал, что сионистское движение все еще предпочитает городу деревню, не понимая, что "невозможно превратить всех нас в крестьян за одну ночь". Жаботинский как раз требовал оказывать помощь промышленности.
В 1922г было 9 забастовок с участием 200 рабочих, в 1923г – 21 (576 человек), в 1924г – 46 (1586 рабочих), в 1925г – 61 (2638 рабочих). Забастовкам пытались добиться от хозяев предприятий приема рабочих только из гистадрутовского профсоюза.
В 1923г начались случаи насилия не только по отношению к фермерам, использующим арабский труд, но и против еврейских рабочих, членов партии "Мизрахи", которые получали работу от их собственных маленьких профсоюзов. Некоторые мизрахисты были ранены, здания которые они строили, разрушались. Союз "Мизрахи" пришлось, тем не менее, признать и подписать соглашение по вопросу распределения работы.
Гистадрут установил принцип организованного труда. Рабочий мог не получить работы в с/х или промышленности если он не был членом Гистадрута. Биржа труда, ведающая распределением на работу, состояла исключительно из членов лейбористкой партии. Рабочий, состоящий в ревизионисткой организации, не мог получить места через биржу. Имя его помещалось в конце списка. В некоторых случаях даже отказывались регистрировать. Многие ревизионисты, особенно женатые, выходили из партии.
Инцидент произошел в Кфар Сабе, где деревенский аграрный комитет, нуждавшийся в сезонных рабочих для сбора цитрусовых, обратился на биржу труда. Биржа ответила, что свободных рабочих нет. Но они были срочно нужны, и узнав, что группа из 50 бейтаровцев, новых иммигрантов, ищет работу пригласили их. Собственно, бейтаровцы сразу обратились за регистрацией на биржу труда и получили отказ. После того как они начали работать, биржа призвала их зарегистрироваться. На этот раз они отказались. Когда эта новость дошла до Национального центра Гистадрута, сам генеральный секретарь Бен Гурион явился в Кфар Сабу, чтобы убедить бейтаровцев зарегистрироваться. Они отказывались, требуя нейтральной биржи. Тут Гистадрут объявил стачку и послал пикеты их убрать. Было несколько раненых, вмешалась полиция. Через 3 недели переговоров с участием нейтральных людей было достигнуто соглашение. Право на работу было признано без обращения к партийной бирже. Компромисс заключался в том, что только половине разрешили работать согласно условиям аграрного комитета. Вскоре, и в результате этого случая, ревизионисты и бейтаровцы на общепалестинской конференции приняли решение выйти из Гистадрута и организовать отдельный профсоюз.
Рабочие ревизионисты составляли 1/8 всей рабочей силы в стране. Похожие истории повторялись снова и снова. И каждый раз вмешательство или арбитраж муниципальных властей кончались оправданием бейтаровцев и ревизионистов, чье право на работу подтверждалось. Когда в Тель Авиве пикеты Гистадрута разбивали бейтаровцам головы и разрушили стены двух строящихся зданий, спор кончился созданием нейтральной муниципальной биржи и официальной записью об обязательстве разделять работу между Гистадрутом и ревизионистами.
Гистадрут не отступился. На бисквитной фабрике Якова Фрумкина работало 30 членов Гистадрута. Яков взял на работу девушку, члена Бейтара. Рабочие потребовали увольнения девушки. Фрумкин отказался и предложил арбитраж. Арбитраж был отвергнут. Тогда Фрумкин вызвал полицию, которая очистила фабрику. Когда он снова предложил арбитраж и получил отказ, после двухнедельных переговоров обратился к ревизионистам за новыми рабочими. Гистадрутовцы напали на них и некоторых ревизионистов увезли в больницу, а гистадрутовцев в тюрьму и отдали под суд. Гистадрут объявил бойкот фабрике Фрумкина
Через 4 месяца, в течение которых ревизионисты продолжали работать, стало ясно, что община не поверила, что ревизионисты нарушили законную забастовку и что насилие было законной мерой. Было подписано соглашение, по которому гистадрутовцы возвращались на работу, но Фрумкин прибавит к ним 10 ревизионистов. Более того, при каждом следующем увеличении рабочей силы Фрумкин получил право нанимать 20% не членов Гистадрута. Таким образом, вместо того чтобы терпеть одного бейтаровца, Гистадруту пришлось согласиться на 11 и дальнейшее их увеличение.
Но въезд в страну продолжался, английское правительство было заинтересовано создать жизнеспособный еврейский анклав и въезжало очень много членов бейтара и ревизионистов. Отношения между партиями все время ухудшались. Драки шли регулярно. В печати тоже начались кампании, где обе стороны обвиняли друг друга. По количеству народа партии практически сравнялись и дело явно шло к внутренней гражданской, где будут не только бить, но и убивать. Тут еще наложился денежный кризис 1927г. Основное преимущество лейбористов, контроль денежных средств пропало. В 1926 г. было закрыто 101 предприятие (большинству из них было от роду год или два) из-за отсутствия оборотного капитала. Вообще этот год оказался для развития промышленности очень тяжелым: пошатнувшееся экономическое положение Польши приостановило поступление денежных средств, которые переводились польскими евреями частично в качестве капиталовложений, а частично в качестве помощи. Кроме того, кризис в строительном секторе потянул за собой кризис и других предприятий местной промышленности Эрец-Исраэль.
