Итоги похода считаются английскими и другими историками катастрофичными, но французы оценивают их по-другому. В «Великих хрониках» отмечается, что это было «наиболее почетное предприятие для англичан».
На самом деле поход принес важные результаты. Он обеспечил Бретани передышку, поскольку из этого герцогства на защиту Франции были срочно отозваны не только Дюгеклен, но и герцог Анжуйский. В результате похода в Аквитанию прибыло значительное подкрепление. Поднялся престиж английских войск, была продемонстрирована их мощь, противник понес потери, был подавлен его моральный дух, а его наступление на Аквитанию остановлено.
Четвертую экспедицию возглавил в 1375 году Эдмунд, граф Кембриджский, который высадил свои войска на побережье Западной Бретани и пересек герцогство из конца в конец.
Последний из этих походов совершил граф Букингемский, который повторил фактически переход Ноулза в Майен, но продолжил его в соответствии со своим планом вплоть до Рена – столицы Бретани.
Между тем французы последовательно придерживались кампании осад крепостей в Гаскони. Они дали ряд сражений на море, где адмирал Вьенский добился значительных успехов. Дюгеклен проявил себя как самый выдающийся и успешный французский военачальник. В конце концов Карл V сделал его коннетаблем Франции. Он первым из простолюдинов добился столь высокой чести. Дюгеклен заслужил ее.
1377 год стал решающим. Французы усилили наступление и перенесли боевые действия на расстояние 20 миль от Бордо. Но далее они не продвинулись. В тот же самый год умерли Эдуард III и Черный принц, через три года за ними последовали Карл V и коннетабль Дюгеклен.
После 1380 года не осталось территории, где бы происходили серьезные сражения. После серии коротких перемирий в 1396 году было подписано заключительное перемирие, предусматривающее статус-кво и оставляющее нерешенным и недискутируемым важный вопрос о вассальных территориях.
* * *
Как отнестись к этой необычной 27-летней войне, в ходе которой не велось реальных сражений и осуществлялись лишь осады крепостей, но четверть французских земель сменили владельцев? Казалось, сама природа способствовала естественным путем процессу перехода земель из рук в руки по обоюдному согласию. На ранних стадиях и на внешних границах вновь приобретенных английских территорий все складывалось примерно так, поскольку давние владения Генриха II уже давно находились в руках французов. Но даже тогда, когда война приблизилась к Бордо, в котором французы не были более 200 лет, военное противостояние оказалось весьма незначительным. Наиболее основательное объяснение этому дал профессор Перро, который отмечает, что французы добились успехов «более дипломатией, чем силой оружия». Что касается военной стороны дела, мы можем процитировать с удовлетворением слова проницательного историка профессора Т.Ф. Таута из его «Политической истории Англии» (1906): «Когда французы и их испанские союзники завоевали господство на море, все надежды на возвращение Аквитании были утеряны».
В свете столь незначительного ведения боевых действий трудно оценивать достоинства военного руководства каждой из сторон. Можно восхищаться энтузиазмом – подлинной доблестью, – проявленным Ланкастером, Ноулзом и Букингемом во время их трех больших походов, какова бы ни была их стратегическая ценность. Французы приобрели, конечно, ряд городов и замков. И здесь следует сказать несколько слов о коннетабле Франции, Бертране Дюгеклене. Этот бретонец весьма низкого происхождения не поднялся бы до столь сияющей высоты, если бы не обладал выдающимися способностями, и все же список его военных достижений едва ли оправдывает такой взлет. В двух действительно серьезных сражениях он потерпел поражение и был захвачен в плен, а о его полководческом таланте на поле боя мы знаем слишком мало. Вероятно, поэтому позднейшие французские военные историки характеризовали Дюгеклена как заурядного военачальника, неспособного выиграть битву или провести сколько-нибудь успешный штурм крепости. Однако эта оценка слишком категорична. Способ, которым Дюгеклен уничтожил отдельную военную колонну армии Ноулза, говорит о его незаурядных способностях к руководству войсками. И это был не единственный случай. Тем не менее правильным было бы сказать, что Дюгеклен родился в счастливое время. В отдаленной Аквитании маятник качнулся против Англии, поскольку ею было утрачено господство на море. И кто бы ни командовал в то время французскими войсками, ему сопутствовал бы успех, одерживал бы он победы в сражениях, демонстрировал бы свой военный гений или нет. Таким образом, стратегия Дюгеклена, навязывал ли ее ему его хозяин или нет, вела к конечному успеху – как принесла бы успех и противоположная наступательная стратегия.
Как бы то ни было, Англия не считала себя побежденной. Ведь в течение 10 лет французы явно избегали риска прямого столкновения с англичанами. В последние два года Англия остановила наступление французов в Гаскони и сама перешла в наступление. Одна из английских армий совершила рейд по французской территории с целью оказать помощь Бретани, другая армия прошла победоносным маршем в Испанию, чтобы помочь другому союзнику. Если Англия уступила в борьбе за свои зарубежные владения на юге Франции, то она решительно и бесповоротно отвергла любые предложения восстановить вассальную зависимость Бретани от Франции или вернуть Кале. Ее упорство в этом отношении предотвратило заключение постоянного мира. Перемирие 1396 года признавало статус-кво, потребовалась новая война, чтобы решить вопрос окончательно.
До правления Эдуарда III английская армия, подобно французской, комплектовалась на базе феодального ополчения. К нему добавлялась национальная милиция, или «ферд». Однако Эдуард радикально реформировал систему комплектования армии. Он заменил ее набором солдат по оплачиваемому контракту в армию, предназначенную для участия в зарубежных военных предприятиях. Для набора определенного количества рекрутов, причем в установленной пропорции тяжеловооруженных всадников и лучников, назначались определенные лица, обычно из числа знати. Им выплачивалось по определенной норме жалованье в течение установленного срока. Этот срок редко превышал год. По его окончании контрактник (выражаясь современным языком) мог либо возобновить контракт, либо уволиться со службы. В результате Англия приобрела оплачиваемую, профессиональную, краткосрочную армию для заморских операций.
Вместе с тем Франция до конца Столетней войны оставалась в тисках феодальной системы набора. Внутреннее состояние ее армии, в отличие от английской, отличалось примитивизмом и почти полной анархией. Таким образом, это было все еще феодальное войско независимых друг от друга сеньоров, над вассалами которых коннетабль не имел никакой власти. Рыцари и тяжеловооруженные всадники не просто считали себя костяком армии: они и были армией на самом деле, хотя в целях увеличения ее численности в войско привлекались новобранцы из местных общин, а также иностранные наемники с арбалетами, главным образом из Италии. Не существовало даже намека на взаимодействие кавалерии с презираемой ею пехотой. Битва при Креси продемонстрировала это со всей очевидностью, однако Франция все еще не извлекла урока из такого положения, в отличие от ее соперника, который сделал это много лет назад. Итак, несмотря на многочисленное население, превышающее английское в три-четыре раза, Франция к этому времени не сумела создать полевую армию, способную противостоять войскам Эдуарда III.
В области вооружения обе армии мало чем отличались друг от друга. Тяжеловооруженные всадники имели копья (или пики), мечи, кинжалы, в отдельных случаях булавы. Легкие кольчуги вытеснялись тяжелыми латами, а к концу войны рыцари были закованы в броню с ног до головы. Щит постепенно выходил из употребления, частью из-за большей надежности тяжелых доспехов, частью из-за его неспособности защитить от артиллерийских ядер. Каждого тяжеловооруженного воина сопровождали два лучника, один-два пажа или оруженосца, вооруженные кинжалами, часто меченосец. Вся эта группа из четырех или шести человек составляла «ланс». Здесь есть свои трудности. Состав «ланса» постоянно изменялся в английской армии, а во французской устоялся лишь к концу войны, когда была установлена его численность в шесть человек (включая слугу и пажа). Кроме того, когда в источниках приведена численность «лансов» и лучников, абсолютно неясно, включены ли лучники, входящие в «лансы», в общую численность лучников, набранных по контракту. Я подозреваю, что лучники рыцарей не включаются в общую численность лучников, зато это делается, когда речь идет об обычных тяжеловооруженных всадниках. Однако во французской армии вплоть до конца войны при упоминании «лансов» следует увеличить численность лучников в четыре или шесть раз в зависимости от того, считаем ли мы пажей участниками боевых действий или нет. Фердинанд Ло не включает их в эту категорию, но они могут в нее войти, как, например, солдаты, обслуживающие современные пушки, которые, несомненно, участвуют в боевых действиях.
