Но он только покачал головой и неуклонно продолжал идти вперед.
Перелезая через изгородь, я услышал жалобный вой собаки, раздавшийся в паре футов от меня. Но, оглядевшись вокруг, я ничего не увидел.
- Поль, - сказал я, - нам лучше вернуться домой. Боюсь, что я заболел.
- Чепуху городишь, старина, - ответил он. - Солнце, как вино, ударило тебе в голову. Ничего с тобой не случится. Знатная выдалась погодка!
Но на узкой тропе между кустарниками что-то сунулось мне под ноги, я споткнулся и едва не упал. С испугом я взглянул на Поля.
- В чем дело? - спросил он. - Спотыкаешься о собственные ноги?
Я сжал зубы и побрел дальше, хотя голова у меня ходила кругом, и я был твердо убежден, что острый и таинственный недуг поразил мои нервы. Пока еще он не коснулся зрения, но когда мы снова вышли в открытое поле, то даже мои глаза предали меня. Странные вспышки света разных цветов, похожие на радугу, стали появляться и исчезать на пути передо мной. И все-таки мне удавалось держать себя в руках до тех пор, пока эти вспыхивающие разноцветные огни не затанцевали в продолжение добрых двадцати секунд. Тогда, весь дрожа, без сил я опустился на землю.
- Мне конец, - задыхаясь, произнес я и закрыл глаза руками, - я слепну, Поль, отведи меня домой.
Но Поль долго и громко смеялся.
- Что я тебе говорил?.. Самая удивительная собака, а? Ну, как ты думаешь?
Он повернулся слегка в сторону и засвистел. Я услышал топот ног, тяжелое дыхание разгоряченного животного и лай собаки. Поль наклонился и, казалось, стал ласкать воздух.
- Вот! Дай руку.
И он потер мою руку о холодный нос и шею собаки. Несомненно, это была собака, судя по размерам и гладкой короткой шерсти, пойнтер.
Нечего говорить, что ко мне быстро вернулись душевное равновесие и самоконтроль. Поль надел животному ошейник, а к хвосту привязал платок. И мы стали свидетелями замечательного зрелища. Одинокий ошейник и развевающийся платок метались по полям. Стоило посмотреть, как платок и ошейник прижимали стаю перепелов в рощице белых акаций и как застывали на месте и не двигались до тех пор, пока мы не спугивали птиц.
Снова и снова там, где находилась собака, возникали разноцветные световые вспышки. Поль объяснил, что это единственная вещь, которую он не предвидел и с которою вряд ли сумеет справиться.
- Имеется бесчисленное множество разных ложных солнц, солнечных зайчиков, радуг и сияний, - сказал он. - Они являются результатом преломления световых лучей, проходящих сквозь минералы и кристаллы льда, сквозь туман, дождь, водяную пыль и множество других вещей. И я боюсь, что ими мне придется расплачиваться за достижение прозрачности. Я избежал тени Ллойда и наткнулся на радужную вспышку.
Двумя днями позже, подходя к лаборатории Поля, я почувствовал страшное зловоние. Оно было настолько сильным, что совсем нетрудно было отыскать его источник - массу гниющего вещества на пороге, которая очертаниями напоминала собаку.
Поля поразила моя находка. Это была его невидимая собака, или, вернее, то, что раньше было его невидимой собакой, потому что теперь она была явно видимой. Еще несколько минут назад она играла во дворе, полная сил и здоровья. При внимательном осмотре обнаружилось, что ее череп был проломлен сильным ударом. И если убийство собаки казалось странным, то ее быстрое разложение было уж совсем непонятным фактом.
- Реактивы, введенные в ее тело, безвредны, - объяснил Поль. - Однако они обладают большой силой и, очевидно, с наступлением смерти приводят к мгновенному разложению тела. Замечательно! Это замечательно! Что ж, единственный выход - оставаться живым. И пока ты живешь, они не вредят. Да, но кто размозжил собаке голову, хотел бы я знать!
Все выяснилось, когда испуганная горничная принесла весть о том, что утром, с час назад, с Джеффером Бедшоу случилось буйное помешательство, что его связали и привели в охотничий домик, где он стал бессвязно рассказывать о битве со свирепым и огромным зверем, которого он повстречал на поле Тичлорна. Он утверждал, будто неизвестное чудовище было невидимым, будто он своими глазами видел, что оно было невидимым; плачущая жена и дочери только качали головами, а он из-за этого все больше выходил из себя, и садовник с кучером связали его еще крепче.
От Поля Тичлорна, который так успешно справлялся с проблемой невидимости, ни на шаг не отставал Ллойд Инвуд. Получив приглашение, я отправился к нему взглянуть, как идут дела. Его лаборатория находилась в уединенном месте посреди его обширных владений. Она была построена на небольшой красивой лужайке, окруженной со всех сторон густым лесом, и вела к ней узкая, петляющая тропа. Но я ходил по ней так часто, что знал каждый изгиб, и представьте мое изумление, когда я вышел на лужайку и не обнаружил лаборатории. Необычного вида строение с красной кирпичной трубой исчезло. И ничто не указывало на то, что оно когда-нибудь было здесь. Не было следов развалин или обломков, вообще ничего не было.
Я решил пересечь место прежней лаборатории.
- Вот здесь, - сказал я себе, - должен был быть порог перед дверью.
Не успели эти слова слететь с моего языка, как я зацепился ногой о какое-то препятствие, подался всем телом вперед и ударился головой о предмет, который по о щ у щ е н и ю очень напоминал дверь. Я выставил вперед руку. Это и б ы л а дверь. Я нащупал ручку и повернул ее. И сразу же, как только дверь стала поддаваться, вся внутренняя часть лаборатории предстала моим взорам. Поздоровавшись с Ллойдом, я закрыл дверь и отступил на несколько шагов назад. Здания совершенно нельзя было заметить. А стоило вернуться и открыть дверь, как сразу же каждая мелочь внутри помещения становилась видимой. Это было действительно поразительно, неожиданный переход от пустоты к свету, формам и краскам.
- Что ты об этом думаешь? - спросил Ллойд, крепко пожимая мне руку. Вчера я дважды покрыл абсолютно черной краской стены моей лаборатории, чтобы посмотреть, что из этого получится. Как твоя голова? Кажется, ты стукнулся довольно крепко.
- Ну, хватит, - прервал он мои поздравления. - У меня есть для тебя кое-что поважнее.
Разговаривая, он начал раздеваться и, оставшись голым, сунул мне в руки кружку и кисть.
- Вот, покрась меня, - сказал он.
Это была маслянистая, похожая на шеллак жидкость, которая быстро и легко покрывала кожу и мгновенно высыхала.
- Это только для предохранения кожи, - объяснил он, когда я закончил, - а теперь основная краска.
Я взял другую кружку, на которую он указал мне, и заглянул внутрь, но увидеть ничего не смог.
- Она пуста, - сказал я.
- Сунь туда палец.
Я послушался и ощутил прохладную жидкость. Вытащив руку, я посмотрел на указательный палец, который окунулся в кружку, но он исчез. Я подвигал им; по напряжению и расслаблению мышц я знал, что двигаю пальцем, но я не видел его. Судя по всему, я был лишен пальца. И я не мог увидеть его до тех пор, пока не подставил его под солнечный свет. Он стал отбрасывать пятнышко тени на пол.
Ллойд хихикнул:
- Ну, а теперь мажь и гляди в оба.
Я погрузил кисть в кружку, казавшуюся пустой, и провел длинную полосу на его груди. По мере движения кисти живая плоть исчезала. Я покрасил его правую ногу, и он оказался одноногим человеком, отрицавшим все законы тяготения. И так мазок за мазком, одну часть тела за другой я выкрасил Ллойда Инвуда в ничто. От переживаний у меня мурашки бежали по коже, и я был рад, когда все исчезло от взора, если не считать горящего взгляда его темных глаз, которые, казалось, сами по себе висели в воздухе.
- Для них у меня есть особый, безвредный состав, - сказал он. Легкое распыление пульверизатором, и все! Меня нет.
Когда с этим так же успешно было покончено, он сказал:
- А теперь я похожу, а ты говори, что видишь.
- Прежде всего я не вижу тебя, - сказал я, и до меня из пустоты донесся его радостный смех. - Конечно, - продолжал я, - ты не можешь избавиться от своей тени, но этого и следовало ожидать. Если ты проходишь между моими глазами и предметом, то предмет исчезает, но его исчезновение настолько необычно и непостижимо, что взор затуманивается. Когда ты движешься быстро, в глазах начинает непонятно рябить. И это чувство помутнения вызывает боль в глазах, а голова наливается тяжестью.
- Еще что-нибудь указывает на мое присутствие? - спросил он.
- Нет и да, - ответил я. - Когда ты стоишь рядом, у меня появляется чувство, которое бывает в мрачных склепах, пустынных сырых складах и глубоких шахтах. И как моряки чувствуют очертания берега в темные ночи, так и я, как мне кажется, чувствую очертания твоего тела. Но все это очень смутно и неуловимо.
Мы долго беседовали в его лаборатории в то памятное утро. И когда я поднялся, чтобы уйти, он взял своей невидимой рукой мою руку, энергично потряс ее и сказал:
- Теперь я покорю мир!
И я не отважился рассказать ему о таких же успехах Поля Тичлорна.
