Таким образом, не «либеральный историк», а сам Троцкий первым поставил вопрос о «золотом немецком ключе в грубой форме простой подкупности известной группы революционеров. «Либеральный историк» в то время с некоторым скепсисом отнесся к разоблачениям Алексинскаго деятельности «Союза Освобождения Украины», поскольку дело шло о моральной подкладке австрофильской ориентации Союза,- Милюков в «Речи» считал «мутным источником» партийную полемику «Боротьбы» и помощь, «неприличным» обвинение политических противников в «простой подкупности».
Было бы, конечно, слишком упрощенно представить организацию СОУ в виде, какой то полицейской выдумки австрийской власти. Идеи эта имела уже традицию в некоторых течениях украинской мысли, выдвигавших историческую роль Австрии в воссоздании самостоятельности Украинской державы,- традицию, которую во время войны питала и неразумная политика русского правительства, стремившегося, по выражение некоторых официальных лиц, покончить раз навсегда с «украинством». При таких условиях завоевание Галиции - этого «Пьемонта» культурно-национальнаго возрождения Украины в представлении одних и «очага мазепннщины» в представлении других - действительно несло за собой разрушение достижений украинцев в общественно-политической и культурной жизни, и в силу уже этого галицийские «сичевые стрильци» организовались как бы на почве «самозащиты». Так определяет позиции «Союза Осв. Украины» один из наиболее видных и объективных историков украинского движения проф. Дорошенко. Бесспорно, некоторые из вдохновителей СОУ оказались не очень разборчивыми в выборе средства осуществления своей идеи самостоятельной Украинской Державы и проявили, по нашему мнению, значительную политическую наивность, надеясь путем разгрома «Царской России» достигнуть «национальной независимости» Украины, но они сами впоследствии во всех подробностях рассказали и о своих целях, и о сношениях с генеральными штабами центральных держав и обо всех денежных суммах, ими полученных (в общем, около 800.000 марок). Это отчасти устраняет уже вопрос о «подкупности»[8]. К тому же и позиция СОУ в значительной степени уже изменилась с момента революции России.
Истории «Союза Освобождения Украины» я, конечно, не пишу и касаюсь попутно его деятельности лишь постольку, поскольку «авантюра» по устройству «революции» в Украине на австро-германские деньги может служить прелюдией к поискам «золотого немецкого ключа», который открывает большевистский тайник. Разоблачения Алексинскаго не произвели тогда должного впечатления на русское общественное мнение, а в части эмигрантской печати ему пришлось выслушать даже резкую отповедь за неуместность и несвоевременность публичного выступления, дающего лишь оружие в руки политических врагов. Но сама эмигрантская печать, тем не менее, недвусмысленно высказалась по поводу австрийской авантюры. Своего рода эпитафию на надгробный памятник СОУ, несколько речь шла о возможности привлечения русских социалистов к выполнению немецкого плана, можно было найти еще до разоблачения Алексинскаго в легальной печати в соц.- дем. Органе Троцкого и Мартова - «Новом Слове», занимавшем среднее положение между определенным пораженчеством Ленина в «Социал-Демократе» и оборончеством плехановцев. Солидаризуясь с «Боротьбой», 28 февраля 1915 г. «Новое Слово» заключало:. «Союз называется российской организацией, а по существу является организацией австрийской. Большинство членов Союза долгие годы жили в Галиции, забыли свое социалистическое прошлое, залезли в болото буржуазной украинско-националистической идеологии, за что ж были исключены из украинской партии; их организация является агентурой австрийского правительства, которое проявило к ним великую ласку и внимательность, пополнив приличной суммой крон их партийную кассу».
Австрийские планы явно потерпели неудачу. Русское украинское общественное мнение решительно отгородилось от австрийской ориентации СОУ, и московская «Украинская жизнь» особливо предупреждала о возможности «провокационных попыток», в которые могли бы оказаться замешанными и «мечтатели» и «просто аферисты». Если и велась в России, какая либо пропаганда, то большого успеха она не имела, и надднепрянское население на нее не откликнулась Эмигрантская деятельность «мечтателей» и «аферистов» в Галиции практически свелось к некоторой пропагандистской работе в лагерях военнопленных в целях организации кадра будущей украинской армии, которая могла бы в рядах войск центральных держав участвовать в освобождении Украины от русского гнета.[9] Работа эта приобрела характер большой активности с момента, когда расколовшийся СОУ перешел на территорию и иждивение Германии. О ней нам придется еще упомянуть.
Украинская акция могла оказаться путеводной звездой, намечавшей направление, в котором надлежало идти в поисках материальных средств всем иным «мечтателям» и «аферистам» остальных пертурбаций. В этом и значение той странички прошлого, которую мы только что перевернули. На фоне немецко-турецко -украинских разговоров и действий выдвинулась фигура, которой предстояло сыграть видную роль в последующих событиях. То был знаменитый «Парвус», русско-немецкий соц.- дем. Гельфанд, начавший свою карьеру в Германии в 90 гг., перекочевавший в 1905 г. в Россию и фигурировавший в петербургском Совете Раб. Деп. в эпоху первой революции в качестве единомышленника, а, может быть, и учителя Троцкого. Снова Парвус бежал в Германию. Затем появился в Константинополе и сделался турецким поданным. Во время войны константинопольская агентура СОУ подала специальную прокламацию Парвуса к русским социалистам и революционерам, в которой этот тогда уже «младотурецкий деятель «люто нападал» на русских социалистов за их «национализм и шовинизм». Парвус призывал помогать поражению России во имя интересов европейской демократии. Руководители Союза поясняли, что Парвус и Ленин являются «найкращи маркситськи голови» и что оба они высказались за «освобождение Украины»[10]. У Парвуса было уже революционное имя. И «Боротьба» с некоторым недоумением останавливалась перед фактом сношения Парвуса с австрийскими агентами: «Неужели Парвус (Парвус!) дал «Союзу Освобождения Украины» подкупить себя?
Довольно таинственную личность представлял собой Парвус. Поверим, что все спекулятивные коммерческие аферы на Балканах этого человека «исключительнейшего ума и блестящего таланта, по характеристике Ст. Ивановича, лично его знавшего, имел только благую цель получить необходимые для социалистической пропаганды миллионы - так он утверждал, впоследствии в ответ своим обвинителям. Не будем читать в сердцах и допустим, что, сделавшись с начала войны немецким патриотом и, превратившись в civis germanicus, этот «социалист с востока» с левым уклоном по-своему добросовестно выполнял лишь националистическую программу 4 августа 1914 г., принятую большинством немецкой социал-демократии и определявшую её тогдашнюю тактическую позицию. «Ренегат», «социалист-шовиннст», «немецкий Плеханов» по своему трафарету определил в «Социал-Демократе» Ленин. Слишком уже официальный штамп носил, однако, «социал-шовинизм» Парвуса, сохраняя, по внешности и все свое интернационалистическое содержание. Теория получалась весьма своеобразная. «Даже наряду с чудовищными теориями, которыми были переполнены заграничные издания Ленина и некоторых других интернационалистов,.. теория парвусовской «Die Glocke» выдавались своей явной искусственной придуманностью и несомненной преступностью» - так передавал известный писатель Гуревич (Смирнов), принадлежавший к соц-дем. кругам, своё первое заграничное впечатление в 1915 г. при ознакомлении с новым парвусовским органом (московская «Власть Народа» 7 Июля 17 г.). По воспоминаниям Гуревич излагал (конечно, с известной стилизацией) суть поразившей его, но содержанию статью в «Колоколе» другого «крайне левого немецкого соц.- демократа Ленша. Это были дифирамбы гению Гинденбурга, который признан де вместе с революционным пролетариатом России, низвергнуть царское самодержавие, а затем купно с германским уже пролетариатом совершить остальную революцию в Германии и в других европейских странах. Гинденбург - главнокомандующий армии всемирной социалистической революции!
Так оправдывалась позиция в войне, занятая большинством немецкой социал-демократии…
Так или иначе «изворотливый», «предприимчивый», «ловкий» - эпитеты все лиц знавших его - Парвус вышел на большую политическую дорогу. Неудачная украинская афера лишь одно из звеньев широко, в общем, задуманного и осуществленного плана. Деятельность Парвуса переносится в центр, и с этого момента его имя на ролях посредника или организатора окажется тесно связанным со всеми страницами в истории выполнения этого плана. Коммерция и политика идут рука об руку - человеколюбивая операции с немецким углем в интересах рабочих союзов Дании сочетаются с научной деятельностью учрежденного в Копенгагене Парвусом «Института изучения социальных последствий войны», откуда какие-то невидимые нити проходят в дипломатические кабинеты германского посла в Копенгагене гр. Брокдорф-Ранцау и посла в Стокгольме барона фон-Люциуса, тянутся далее к ответственным представителям генерального штаба (полк. Николаи), к несколько странной фордовской «экспедиции мира» и к пацифистским русским кругам, тайным эмиссарам сепаратного мира - к общественному деятелю кн. Бебутову, журналисту Колышко и т. д., и т. п. Нейтральные Копенгаген и Стокгольм превращаются в химические колбы, где бацилла остальной революции в зависимости от момента, по указке из Берлина, перерабатывается в бациллу сепаратного мира. Идейный пацифизм, поскольку он был, тонул при таких условиях в океане авантюр и корысти.
