Панкратион же, так мы называем кулачный бой, в котором разрешены удары ногами и захваты, дает навык наносить сильные и точные удары, а также терпеливо переносить их. Мы обучаем юношей самому трудному, чтобы потом им было легко.
Конечно же, вступив в рукопашный бой с врагами, привычный скорее вырвется и сделает подножку или, оказавшись под врагом, скорее сумеет встать на ноги.
Я думаю, ты понимаешь, Анахарсис, насколько хорош будет в доспехах и с оружием тот, кто даже нагой способен внушить ужас противнику.
Кроме того, благодаря этим упражнениям наши юноши здоровы и очень выносливы в трудах. Более всего мы стараемся, чтобы наши граждане были прекрасны душой и сильны телом, ибо именно такие люди хорошо живут вместе и во время войны спасают государство, охраняют его свободу и счастье.
Вот почему, Анахарсис, я прежде всего привел тебя в гимнасий…
И снова должен сказать тебе, мой читатель, что эта сцена в афинском гимнасии отнюдь не выдумана мною, а взята в точности из произведения известного античного писателя Лукиана «Анахарсис, или Об упражнении тела», в котором именно так описаны изучавшиеся юношами приемы.
И как бы мы ни переключали машину времени, путешествуя по древнему миру, везде встретим боевые атлетические единоборства. Вавилон оставил нам высеченные на камне барельефы кулачных бойцов и борющихся атлетов. На острове Крит кулачный бой существовал еще ранее, чем в Древней Греции, и кулачные бойцы там тоже принимали стойку, похожую на положение воина в бою: левая рука, словно щит, разрушала атаки соперника, а правая наносила удары. Наскальные изображения в Тассили донесли до нас упражнения древних африканских племен, среди которых также практиковались и борьба, и кулачный бой даже в своеобразных перчатках.
Так было везде, и если бы мы не только пересекли Средиземное море, но еще переплыли океан, то убедились бы, что одни туземцы Океании устраивали празднества, непременной частью которых являлась борьба, а другие состязались в кулачном бою. Что еще не вышедшие из рамок родового общества аборигены Австралии признавали мужчиной лишь того юношу, который наряду с иными полезными навыками овладевал и искусством борьбы. А ряд приемов Союза ирокезских племен был настолько хорош, что американские переселенцы стали использовать их в своей разновидности вольной борьбы, вывезенной из Англии…
Ну а что же дала в этой области средневековая Европа? Пожалуй, лучше всего на этот вопрос ответит такой пример. Когда в Германии в конце прошлого века решили выпустить руководство по самозащите без. оружия, то пришли к выводам совершенно необычным и породившим единственный в своем роде случай во всей мировой книгоиздательской практике. Наиболее эффективные, многочисленные и разнообразные приемы были обнаружены в средневековой книге. И вот в Берлине в 1887. году в качестве наиболее современного и практичного пособия по самозащите «на пользу и благо всем германским турнерам» (то есть гимнастам) выпускается без каких-либо изменений и даже без комментариев книга старого немецкого мастера борьбы и самозащиты Фабиана фон Ауэрсвальда «Искусство борьбы. Восемьдесят пять приемов», впервые увидевшая свет еще в 1539 году и давным-давно превратившаяся в антикварную редкость.
Каким это ни покажется невероятным, но выпуск, этой «новинки» трехсотпятидесятилетней давности стал, безусловно, прогрессивным явлением для развития искусства самозащиты. Ведь бокс предлагал только технику ударов и одну-две подножки; французская борьба уже приобрела условно-спортивный характер и обладала не очень большой прикладной, ценностью. А с японскими приемами Европа, в то время еще не была знакома. Да стоит и сказать справедливости ради, что старик Фабиан по качеству и разнообразию приемов не только не уступал японцам, но, пожалуй, даже порой превосходил их.
Когда основоположник европейского дзюдо японский преподаватель Г. Коизуми ознакомился с работами Ауэрсвальда и других средневековых европейских гроссмейстеров борьбы, он не без удивления констатировал в своей книге: «В XVI веке в Европе знали джиу-джит-су». Для японского дзюдоиста любой прием самозащиты воспринимался только как джиу-джитсу и ничего более, но то, что он видел на гравюрных листах старинных книг, не только не являлось знаменитым японским «утонченным искусством ловкости», но и вообще не имело с ним никакой связи. Европейцы в те годы не знали, да и не могли ничего знать о японских боевых системах, так как даже о самой Японии если и имели, то самое туманное представление.
Лет шестьдесят назад по этому поводу вспыхнула даже горячая дискуссия. Некий доктор Фогт в средневековых книгах и манускриптах Мюнхенской библиотеки отыскал сотни изображений боевых приемов. Обнародовав их, доктор со всей ученой компетентностью доказывал не только полную самостоятельность и независимость европейских систем самозащиты, но и их приоритет по сравнению с японской.
Не знаю, право, была ли нужда в таких доказательствах. Когда вспоминаешь не слишком счастливую, полную войн и различных стычек историю средневековой Европы, то достаточно ясно, что никак не могли европейцы сидеть и ждать, когда привезут им из неведомой Страны восходящего солнца столь необходимые во всех этих жестоких передрягах приемы самозащиты.
Мы знаем, что в средние века практиковались тур-пиры вооруженных и облаченных в латы рыцарей, но существовали еще и не менее популярные борцовские турниры, которые в основном являлись полем деятельности горожан, простонародья. Правда, приемы на этих состязаниях были нередко жесткими, такими, что сегодня их ни в коем случае не допустили бы на борцовском ковре, а отнесли бы к боевым приемам самозащиты. Таких действенных приемов немало было разработано и бережно сохранялось мастерами как ценное наследие.
И нет ничего удивительного в том, что в числе первых печатных книг оказалось руководство под названием «Борьба», которое стало самой первой спортивной книгой в мире. Его еще в 1511 году напечатал в собственной типографии в городе Ландегут (Нижняя Бавария) некий Ганс Вурм. Он правильно рассчитал, что спрос на такую книгу будет немалый. Вслед за этой первой книгой увидела свет уже знакомая нам работа Фабиана фон Ауэрсвальда, выпущенная в университетском городе Виттенберге, с отлично гравированным портретом автора на фронтисписе и с множеством гравированных же иллюстраций, изображающих исполняемые им приемы.
Затем страсбургский преподаватель фехтования Иохим Мейер опубликовал толстенный том «Подробное описание благородного искусства фехтования», на страницах которого можно было видеть почтенных средневековых бородачей, с хитроумными уловками выкручивающих руки своих противников, дабы отнять у них кинжал, нож, даггу или повергнуть наземь в безоружном единоборстве.
Словно стараясь превзойти своего страсбургского коллегу, почти одновременно с ним на суд читателей представил свою работу итальянец Сальватор Фабрис, глава фехтовального ордена Семи сердец, владевший не только всеми тонкостями боя на шпагах, но и многими замысловатыми приемами самозащиты без оружия.
Наконец в 1674 году прославленный голландский мастер борьбы Николас Петтер выпустил в Амстердаме руководство с многозначительным названием «Искусный борец». Эта интереснейшая книга стала заключительным аккордом в средневековом искусстве самозащиты. После этого оно явно пошло на убыль, стало забываться.
Но, конечно, самой интересной работой в этом блестящем параде средневековых знатоков борьбы стала обширная рукопись, найденная почти двести лет назад в одной из старинных монастырских библиотек профессором Вроцлавского университета Иоганном Бюшин-гом. Ни мало ни много — целых сто двадцать рисунков, изображающих приемы борьбы, и восемьдесят, воспроизводящих технику фехтования, содержалось в этой рукописи. Этот факт, сам по себе достаточно любопытный, приобрел особое значение, когда ученые установили, что не только искусно выполненные иллюстрации, но и сам текст рукописи сделан рукой великого немецкого художника Альбрехта Дюрера. Великолепные работы Дюрера, на которых с большим знанием дела изображались самого различного рода доспехи и оружие, были известны давно. Теперь можно было утверждать, что художник отлично разбирался и в тонкостях использования «невидимого оружия» — приемов самозащиты, изображенных им с полным пониманием всех их особенностей.
Глубина познаний Дюрера давала все основания предполагать, что художник не был пусть очень знающим, но всего лишь теоретиком в этой области. И действительно, сейчас уже есть сведения, что сильные руки художника умели не только держать кисть или карандаш, но могли еще и искусно проделать самый хитроумный прием. Оказалось, что Альбрехт участвовал в турнирах борцов и даже выходил из них победителем.
