До сих пор не могу понять, почему в те годы было раздельное обучение. Мальчики и девочки, а затем юноши и девушки учились в разных школах. Причем каких-то особых мужских или женских предметов не было, нашим сексуальным воспитанием (девочкам рассказывают про одно, мальчикам — про другое) никто не занимался, тема про ЭТО вообще была несовместима с принципами советской школы. Почему нас искусственно, если не сказать насильно, разделяли именно в тот период, когда мы изо всех сил начинали тянуться друг к другу, непонятно?! Эта тайна так и осталась за семью печатями. Но природа берет свое! Учителя параллельных школ принимали всяческие меры, чтобы общение их подопечных проходило у них на глазах, под их неусыпным контролем. Проводились совместные тематические вечера, коллективные посещения театров, спортивные соревнования. Как только я узнал, что у нас в школе образуется кружок по изучению бальных танцев и что на занятия будут приглашаться девочки из соседней школы, я записался туда одним из первых и проявлял при этом такое рвение, что меня даже выбрали старостой этого кружка. Падеграс, падекатр, полонез, краковяк — буржуазные, чуждые нам, но такие таинственные и волнующие слова! Специфика этих танцев в том, что по ходу их исполнения есть необходимость держать партнершу за ручку и даже (страшно подумать!) за талию. И это прилюдно, на глазах у всего честного народа! Грех было упускать такую возможность! Один раз в неделю в актовом зале нашей школы выстраивались две шеренги — девочки и напротив мальчики. Вела кружок бывшая балерина неопределенного возраста. Хитрая бестия! Как правило, она так выстраивала шеренги, что по команде: «Кавалеры приглашают дам!» я, например, всегда попадал на одну и ту же партнершу — Свету Давыдову, которая, кстати, мне очень нравилась. А бывали случаи, когда, обходя строй мальчиков, эта деликатная, интеллигентная дама шептала одному из нас: «Застегните, пожалуйста, ширинку». И это понятно, так как в нашей школьной среде этому элементу мужского туалета не придавалось особого значения. С полной ответственностью заявляю, что ко мне с такой просьбой она ни разу не обращалась! К слову сказать, такое коллективное общение с представительницами прекрасного пола толкнуло меня на индивидуальный подвиг.
Я решился пригласить Свету Давыдову в театр. Хорошо помню, что это был воскресный дневной спектакль в филиале Малого театра. В театр мы шли, как и положено, на расстоянии пяти-шести метров друг от друга, чтобы, не дай бог! — никто не подумал о том, что это совместное мероприятие. Все прошло нормально, нас никто из знакомых не видел, спектакль вроде бы понравился, и мы под покровом сумерек уже рядышком вернулись к себе на Песчаную улицу. Подошли к Светиному дому, я остался внизу ждать, а моя дама поднялась к себе, а затем спустилась, чтобы отдать мне денежку за билет. Деньги я взял и с чувством собственного достоинства и выполненного долга отправился к себе домой. Это был мой первый выход в свет с дамой!
Может быть, под влиянием кружка бальных танцев или по каким-либо другим причинам, но меня вновь потянуло на самостоятельное принятие кардинальных решений. В одном из школьных зданий на нашей улице размещалась авиационная спецшкола. Собственно, это была обычная школа, но, как сейчас говорят, с «авиационным» уклоном. Ну и главное, учащиеся этой школы носили форменный китель, а зимой еще и шинель с маленькими голубыми курсантскими погончиками. Кстати, брюки — свои, домашние, но только темного цвета. Но настоящий офицерский китель с погонами для четырнадцатилетнего мальчишки — это предел мечтаний! Конечно же я решил: иду после окончания семилетки в эту спецшколу. «Нет! — вновь решительно и сурово заявил мой отец, в принципе добрый и покладистый человек. — Хочешь быть военным, иди в артиллерийское подготовительное училище, туда берут тоже после седьмого класса, но там хотя бы из тебя сделают настоящего военного. Но учти: это уже на всю жизнь». Видно, не судьба мне быть летчиком. А жаль! Ладно футбольные болельщики не увидят второго Хомича, но Родина теряет второго Валерия Чкалова — это уже непростительное расточительство! Да и голубые погоны мне больше были бы к лицу. Но что делать, назвался груздем — полезай в кузов! Я согласился пойти в артиллеристы. Пока я не передумал, папа быстренько принял соответствующие меры.
1951 год… Центральный дом Советской Армии имени М. В. Фрунзе. В одном из залов этого популярного в те времена среди военных заведения с просьбой «Разрешите обратиться!» ко мне подошел ветеран, по-моему, участник всех предыдущих войн, с впечатляющей орденской колодкой на груди. Я разрешил. «Скажите, кто вы такой и что у вас за форма?» А перед ним стоял упитанный с самодовольной физиономией пятнадцатилетний юнец в хорошо подогнанной из дорогого материала офицерской форме — темно-синие брюки и китель с начищенными до блеска пуговицами (все конфисковано у отца — полковника Генштаба). Только вот на плечах у этого военного были не офицерские погоны, а что-то яркое и до боли в глазах блестящее. «Я — воспитанник» — мой ответ. «Понятно», — уважительно констатировал ветеран и отошел в сторону, так и не поняв, с кем же он только что разговаривал. А я с гордо поднятой головой и красивой осанкой направился в сторону спортзала.
Буду откровенен. Аналогичный диалог с комендантским патрулем на улицах Москвы, как правило, носил не такой уж светский характер. Начальник патруля уж точно знал, с кем имеет дело, и лишал меня на месяц увольнения в город именно за то, что на моих плечах были не узенькие матерчатые курсантские погоны со скромными артиллерийскими эмблемками, а доморощенное произведение искусства из инкрустированной фольги, черного бархата и эмблем в виде зловещих крабов.
А гордый, таинственный красавец военный в Доме офицеров и трясущийся перед патрулем злостный нарушитель устава и формы одежды — это я, воспитанник 4-го взвода 3-й батареи 2-го Московского артиллерийского подготовительного училища.
Так уж у нас принято, что все новшества на Руси начинаются со времен Петра Первого. Именно по его указу в 1701 году была образована школа математико-навигацких наук, где учились солдатские дети и сироты. А уже в 1732 году в России были созданы первые кадетские корпуса, где наряду с другими науками дворянские дети 13–18 лет осваивали и азы военного дела. За годы существования кадетских корпусов из их стен выходили не просто хорошо обученные и преданные своему Императору и Отечеству офицеры, но и высокообразованные представители своего поколения. Достаточно сказать, что в свое время кадетами были деятели просвещения елизаветинских времен П. И. Шувалов и А. П. Сумароков, полководец М. И. Кутузов, мореплаватель И. Ф. Крузенштерн, изобретатель знаменитой винтовки С. И. Мосин, генерал, герой Великой Отечественной войны Д. М. Карбышев. Кадетские корпуса были элитными для своего времени военными учебными заведениями, они являлись оплотом для монархии и существующего строя. И именно поэтому кадеты составляли основной костяк Белой армии в годы Гражданской войны. И естественно, что после Октябрьской революции они были расформированы. Но прошло совсем немного времени, и в 1937 году юноши 8–10-х классов пяти московских школ общеобразовательные предметы и военное дело изучают уже приближенно к программам военных училищ. В 1943 году открываются суворовские и нахимовские училища. Кстати, инициатором их образования выступил потомственный военный, выпускник кадетского корпуса, граф, камер-паж императрицы, а в советские времена генерал-лейтенант А. А. Игнатьев! И что самое интересное, в основу построения вновь образованных военных спецшкол были положены основные принципы организации кадетских корпусов! Только вот жили «советские кадеты» у себя дома. Форму носили военного образца, близкую к офицерской. А уже в 1946 году все военные спецшколы с артиллерийским уклоном были преобразованы в артиллерийские подготовительные училища. Всего таких училищ было образовано около десяти: в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове. В Москве было два училища: 1-е Московское артиллерийское подготовительное училище, что в Богородском (1-е МАПУ) и 2-е Московское артиллерийское подготовительное училище на Велозаводской улице (2-е МАПУ).
Да! Жизнь воспитанника училища, мягко говоря, отличалась от вольной жизни ученика авиационной спецшколы! Если будущий авиатор мог каждый день очаровывать своими голубыми погонами местных девчонок, то будущий артиллерист это мог сделать только один раз в неделю. И то если заслужит увольнение! Ведь мы-то были на казарменном положении! И это здесь же, в Москве, где твой дом, семья, мамины заботы и где твои друзья и подруги абсолютно свободны и могут встречаться когда угодно и с кем угодно. Согласитесь, что для нас, жителей Москвы, это было тяжелое испытание! Иногородним было проще, но и для них казарма не была райским уголком.
