Они часто беседовали за картами или за обеденным столом, обсуждали труды Тацита, Вольтера и Монтескье, к которым оба были неравнодушны. Говорили о текущих событиях и о делах минувших и, конечно же, о том, что волновало всех, - о неотвратимости перемен в России.
В последние годы царствования Елизаветы Петровны Российская империя была похожа на военный корабль, на котором в разгар боя смертельно ранен капитан, а команда выходит из повиновения. Тяжелобольная императрица совершенно отошла от дел, государственная власть оказалась в руках фаворитов и просто случайных людей. Вожди придворных партий ожесточенно бились между собой, считая своим долгом утопить любое, даже самое разумное начинание противника. Механизм государственного управления постоянно давал сбои. Местные власти годами забывали собирать подати, а собственные карманы набивали за счет лихоимства и хищений. На "реприманды" правительствующего Сената давно перестали обращать внимание. Фактически страной правила непомерно разросшаяся и всесильная бюрократия, погрязшая в коррупции и уверенная в своей безнаказанности.
В 1757 году канцлер Бестужев-Рюмин из ведомых ему одному соображений втянул Россию в Семилетнюю войну. Русские солдаты дрались храбро и крепко били пруссаков, но их жертвы оказывались напрасными. Елизавета Петровна в любой момент могла отдать богу душу, а наследник престола великий князь Петр Федорович слыл фанатичным пруссофилом. Поэтому главнокомандующие русской армией старались по возможности не обижать прусского короля.
В 1757 году фельдмаршал С. Д. Апраксин разбил прусские войска у Грос-Егерсдорфа и мог беспрепятственно идти на Берлин, но вдруг, ко всеобщему изумлению, отступил в Курляндию. Его отдали под суд и заменили генералом В.В. Фермором. Последний успешно сразился с врагом под Цорндорфом и, во избежание дальнейших побед, благоразумно попросился в отставку. Назначенный вместо него фельдмаршал П. С. Салтыков выиграл сражения при Пальциге и Кунерсдорфе и дерзнул даже занять Берлин, но вовремя опомнился и вывел свои войска из города. Его преемник фельдмаршал А. Б. Бутурлин был стар, мудр и знал, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Поэтому под его командованием армия занималась в основном безобидными маневрами.
На ведение этой странной войны требовались немалые деньги, а государственные финансы и без того находились на грани краха. И неудивительно, если почти вся государственная торговля и таможни были отданы в руки откупщиков. Один из современников Панина, наблюдая положение дел в России, пришел к парадоксальному выводу: "Русское государство имеет перед другими то преимущество, что оно управляется непосредственно самим Богом - иначе невозможно объяснить себе, каким образом оно может существовать".
О том, как исправить положение, думали многие. Размышлял об этом и Панин. С давних пор так повелось, что профессиональные дипломаты редко расстаются с внешнеполитической деятельностью, чтобы заняться политикой внутренней, а тем более играть в ней заметную роль. Обыкновенно случается наоборот. Крупный политический или государственный деятель на закате своей карьеры часто бывает вынужден отправиться за границу, чтобы представлять свое отечество в столице какого-нибудь небольшого и тихого государства. Он хотя и лишается власти и влияния у себя на родине, но доживает свой век, занимая почетную должность, не связанную с обременительными обязанностями. Панин, сумей он сделать так, чтобы к его мнению по государственным делам прислушивались при дворе, стал бы, несомненно, редким исключением.
Хороший дипломат - это человек, обладающий глубокими познаниями и широким кругозором. По роду службы он обязан изучать не только политические, но и экономические, социальные, культурные и иные проблемы тех стран, где работает. Если он переключается на внутриполитическую деятельность, то имеет перед другими по крайней мере одно преимущество - он способен компетентно, а не понаслышке использовать зарубежный опыт, зная его сильные и слабые стороны, для решений проблем своей страны. Панин тоже стремился сопоставлять и делать выводы. К тому же некоторые европейские политические теории, в особенности французские, оказали на него заметное влияние.
Мудрый Монтескье, рассуждал Панин, называет Россию государством деспотическим. Мнение это, увы, справедливо. Более того, именно в деспотизме коренится основная причина государственных бед. Но в век разума терпеть такое положение дальше невозможно. Первое, что необходимо сделать, - это установить в стране власть закона. Пусть каждый подданный империи вне зависимости от его богатства или сословной принадлежности твердо знает свои права и обязанности. И никто, даже монарх, не будет вправе переступить через закон. Далее, необходимо преобразовать систему государственного управления и подчинить ее идее законности. Затем надо обратить внимание на увеличение внутреннего богатства страны, развитие коммерции, промышленности, земледелия.
Возможности обширного и еще слабо заселенного государства неисчерпаемы. Но для того, чтобы их использовать, нужна твердая рука правительства, способная направить, поддержать, оградить от внешнего вмешательства и предостеречь от ошибок. В помощи нуждались все: и дворянство, разоряющееся от праздности и косности, и бессильное купечество, опутанное цепями бессмысленных запретов и ограничений, и крестьянство, изнемогающее под гнетом жестоких и корыстолюбивых помещиков. Поэтому главные усилия правительство должно направить на дела внутренние.
Некоторые меры необходимо было принимать безотлагательно. Прежде всего это касалось торговли как внешней, так и внутренней. Следовало позаботиться о ее скорейшем развитии, поощрять купцов, строить дороги, осваивать речные пути, создавать банки. В торговле с другими странами надо было начать с установления защитительных таможенных тарифов, стимулировать вывоз, а также ограничить ввоз, прежде всего предметов роскоши. Панин считал необходимым заинтересовать в предпринимательской деятельности и дворянство.
В вопросе об освобождении крестьян, уже волновавшем умы русских политиков, Никита Иванович занимал умеренные позиции. С одной стороны, передовая общественная мысль осуждала крепостное право, и теоретически с этим нельзя было не соглашаться. Но, с другой стороны, ликвидировать крепостное рабство было в тогдашних условиях практически невозможно - любое правительство, решившееся на такой шаг, было бы немедленно сметено. Что, по мнению Панина, можно и следовало незамедлительно сделать, так это смягчить жестокость крепостничества. Государство должно активно регулировать отношения между помещиком и его крестьянами. Необходимо было ужесточить наказания помещикам, злоупотребляющим своей властью, запретить продажу крестьян поодиночке, ограничить размеры барщины и оброка.
Что же касается политики иностранной, считал Панин, то это лишь средство для достижения других, более важных целей государства. От внешней политики требуется обеспечить благоприятные условия для внутреннего развития страны. Петр I наверняка думал так же. И хотя ему пришлось много воевать, делал он это не из любви к воинской доблести, а потому, что должен был уничтожить сильного и опасного врага. Труды царя-преобразователя не пропали даром. Россия теперь достаточно сильна, чтобы защитить себя от любой опасности, но вмешиваться в чужие дела, отстаивать чужие интересы и брать на себя лишние обязательства - это для нее непозволительная роскошь. Следовательно, во внешней политике надо руководствоваться двумя главными правилами, а именно: избегай войн, в особенности наступательных, и по возможности не вмешиваться в споры между другими государствами
Трудно сказать, насколько глубоким было влияние идей Панина на будущую императрицу, но вот что показательно. После его возвращения в Петербург в дневниках Екатерины впервые появляются размышления о политических вопросах.
Когда Панин развивал перед Екатериной свои взгляды он вряд ли преследовал какие-либо политические цели. Для него Екатерина была всего лишь одинокой и обиженной немецкой принцессой, усердно вчитывающейся в сочинения французских "князей философии" в надежде хотя бы духовно возвыситься над своими оскорбителями. Она была достойна помощи, сочувствия, и только. Никаких прав на императорскую корону у Екатерины не было. Официальным наследником престола был ее муж, великий князь Петр Федорович. Этим правом он обладал и по крови, так как был внуком Петра Великого. У него унаследовать корону мог лишь его сын, Павел. Был жив еще один потенциальный претендент - царевич Иоанн Антонович, внук царя Ивана V, много лет назад заточенный Елизаветой в Шлиссельбургскую крепость. С точки зрения обычая, традиций, просто здравого смысла в этой череде претендентов на престол ангальт-цербской принцессе не было места. Екатерина думала иначе.
