Около 1780 г. до н. э. ассирийские торговые связи с Анатолией внезапно оборвались. Причина такого разрыва до конца не выяснена. Должно быть, это связано с политическими и этническими изменениями в Месопотамии. В это время там появляются хурриты (хурриты, согласно И. М. Дьяконову, распространились уже с середины III тысячелетия до н. э. к востоку от Тигра в Северной Месопотамии и к западу от Евфрата, в частности в Северной Сирии, куда они проникали мирным путем уже с древнейших времен), народ неизвестного происхождения — как полагают, из окрестностей оз. Урмия. Многие годы они продвигались через Северную Месопотамию к Средиземному морю и теперь начали приобретать превосходство в государствах верхнего Тигра и Евфрата и на холмах, граничащих с Юго-Восточной Анатолией. Таким образом, Ассирия оказалась отрезанной от своих торговых колоний, и могущество ее быстро сошло на нет. Вскоре ее и вообще поглотила стремительно растущая империя вавилонского царя Хаммурапи.
Для Анатолии потеря источника олова была катастрофой. В целом это выразилось в том, что все города, процветавшие в период существования ассирийских торговых колоний, пришли в упадок и никогда уже больше не оправились. А по мере того как хурриты усиливали натиск с востока, положение становилось еще серьезней. Теперь была потеряна не только Ассирия, но и дороги через горы Антитавра. Открытой оставалась лишь дорога вниз через Киликию к Евфрату и Южной Месопотамии. Она тоже вела к олову, в Канес, о чем свидетельствуют архивы из Мари, города на среднем течении Евфрата. Но вся беда заключалась в том, что дорога эта проходила через могущественные государства: на юге — через Вавилон, в центре — Мари, а на севере — Халеб. Но без олова обойтись было невозможно, и поэтому экономические интересы неотвратимо влекли обитателей Центральной Анатолии к евфратскому пути, несмотря на все опасности.
В последние годы существования ассирийских торговых колоний господствующее положение в экономике Центральной Анатолии захватили правители государства Куссары. Ранее считалось, что его одноименная столица находилась в Центральной Анатолии, но, по всей видимости, она была расположена гораздо восточнее, примерно в районе современного Дивриги, на одном из караванных путей из Ассирии. Первый упоминающийся в текстах правитель этого государства, по имени Питхана, распространил свое влияние на Несу (вариант названия Канеса, из «Текста Анитты», документа, составленного сыном Питханы Аниттой, известно, что его отец ночью захватил Несу, но «не причинил зла» жителям города).
Его сын Анитта расширил свои владения, завоевав другие центральные анатолийские царства, в том числе Хаттусу, которую он разрушил и объявил проклятой на вечные времена. В конце своей жизни (около 1750 г. до н. э.) он подчинил себе столько земель, что мог уже претендовать на титул «великого царя».
К сожалению, нам не хватает документальных свидетельств, и мы не знаем, что произошло под конец с царством Анитты. В огромном сожженном дворце в Канесе был найден наконечник копья с надписью: «Дворец Анитты, царя». Не исключено, что в том же дворце находились останки его правителя.
Кто разрушил дворец, нам неизвестно. Однако примерно через сотню лет мы находим здесь правителя, который объявляет, что родом он из Куссары, столицей своей избрал Хаттусу и в ознаменование этого торжественного события принимает имя Хаттусили. Независимо от его родственных отношений с прежними правителями этот царь стал основателем государства хеттов.
Глава II. Кто же такие хетты?
В 1902 г. норвежский ученый И. А. Кнудсон заявил, озадачив весь мир скептиков, что им открыт новый, доселе неизвестный индоевропейский язык. Он утверждал, что обнаружил его на двух глиняных табличках с клинописью, найденных пятнадцать лет назад в Египте, в Эль-Амарне, среди дипломатических документов времен фараона Эхнатона (1379–1362 гг. до н. э.) и его отца Аменофиса III (1417–1379 гг. до н. э.). Поскольку одна из табличек была обращена к царю доселе неизвестного государства Арцава, язык получил название «арцавского».
Гипотезу Кнудсона, что это один из индоевропейских языков, несмотря на приведенные аргументы, современники встретили с большим недоверием. Но было известно, что в Богазкёе (Центральная Анатолия) найдены отдельные фрагменты табличек с надписями на том же языке. В 1906 г. там начались активные раскопки, и вскоре был обнаружен целый архив из тысяч глиняных табличек, многие из которых оказались с надписями на «арцавском» языке. Теперь у лингвистов было предостаточно материала для подробного изучения, и в 1915 г. Б. Грозный расшифровал хеттские клинописные тексты, показав тем самым, что Кнудсон абсолютно прав. Язык табличек в своей основе был действительно индоевропейским — древним, ранее неизвестным членом этой языковой семьи.
Конечно, для филологов это было интереснейшим открытием, но перед историками оно поставило сразу множество проблем. Они совсем не ожидали найти древний народ, говоривший на индоевропейском языке в Центральной Анатолии. В первую очередь их интересовали вопросы: что это был за народ и как он здесь появился?
Рис. 8. Надпись на «иероглифическом хеттском» из Хамата
К счастью, на первый вопрос легко было ответить. Сами таблички совершенно ясно указывали, что Богазкёй — древняя Хаттуса, столица страны Хатти и местопребывание правителей, которые на протяжении XIV и XIII столетий до н. э. играли на Ближнем Востоке важнейшую роль. Язык табличек, несомненно, был языком царей Хатти. Поэтому его переименовали в «хеттский», а название «арцавский» быстро забылось.
Однако разрешение этой проблемы сразу выдвинуло ряд других, которые, в свою очередь, требовали ответа.
Уже давно ученые предполагали, что Богазкёй был столицей хеттов, но это предположение как будто опровергалось новыми находками. В 1876 г. А. Г. Сэйс высказал мнение, что некоторые базальтовые плиты с иероглифическими надписями, найденные в Халебе и Хамате (Северная Сирия), созданы хеттами, до сих пор известными только по Библии и по текстам египтян и ассирийцев. В 1880 г. Сэйс предположил, что многие наскальные надписи на юго-востоке, в центре и на западе Малой Азии, часть которых отождествлялась с аналогичными надписями на плитах, найденных в Сирии, тоже принадлежат хеттам. К 1900 г. была зарегистрирована почти сотня подобных хеттских письменных памятников. Такой памятник стоял среди развалин Богазкёя, из чего было сделано заключение, что именно здесь находился один из больших и значительных хеттских городов. Поэтому открытие, что хетты употребляли клинопись, вызвало большой переполох. Если «арцавский» язык был языком хеттов, кто же тогда пользовался иероглифическим письмом?
Задача усложнялась еще и тем, что в отличие от расшифровки клинописных текстов, не вызвавшей особых трудностей, иероглифические надписи оказались твердым орешком. И тем не менее благодаря усилиям многих ученых большая часть проблем была разрешена. Открытие длинной двуязычной надписи (эта билингва на финикийском и «иероглифическом хеттском» (или, точнее, на лувийском иероглифическом) языках из Каратепе, на юго-востоке Турции, была найдена и исследована известным историком культуры Малой Азии DC. Т. Боссертом) в 1947 г. доказало справедливость большинства их догадок и во многом помогло пониманию письменности и языка хеттов. «Иероглифический хеттский» также оказался индоевропейским языком.
Большая часть известных хеттских текстов относится к периоду после падения хеттского царства и принадлежит правителям Северо-Восточной Анатолии и Северной Сирии, которые сохраняли имена и традиции древней империи хеттов. Однако некоторые тексты восходят к временам расцвета хеттского государства и принадлежат известным хеттским царям. Все же, хотя язык этих надписей близок к языку клинописных текстов, он ни в коей мере с ним не совпадает. По всей видимости, в царстве хеттов оба языка существовали одновременно, но «иероглифический хеттский» постепенно вытеснял клинописный. Можно предположить, что более поздние правители хеттов были «иероглифическими» хеттами, которые взяли верх над «клинописными», и что древняя клинопись стала мертвым языком, который сохранялся как священный только царскими писцами. Однако вполне возможно — и в этом есть какая-то доля истины, — что иероглифическая письменность и язык были привнесены извне в начале расцвета империи хеттов, скорее всего во второй половине XV в. до н. э.
Какими же могли быть эти «внешние» источники? «Хеттские иероглифы» уже употреблялись в Киликии примерно в 1500 г. до н. э. — об этом говорит царская печать найденная в этой местности при раскопках Тарсуса. Другая печать, обнаруженная в Бейджесултане, на юго-западе Анатолии, и довольно точно датированная XX в. до н. э., носит черты, которые отдельные ученые считают типичными для «иероглифического хеттского» письма. Поэтому возникло предположение, что народ, говоривший на этом языке пришел из южной или юго-западной части Малой Азии. Более точное происхождение этого народа или народов получило неожиданное подтверждение в архивах Богазкёя. Параллельно с клинописным хеттским в текстах архива встречается множество других языков, и один из них получил название «лувийский». Весьма любопытно, что «иероглифический хеттский» гораздо ближе к лувийскому, чем к клинописному хеттскому, и оба — «иероглифический хеттский» и лувийский, вероятно, являются диалектами одного и того же языка.
