Однако в России всех жителей Речи Посполитой чаще называли (да и называют) поляками. Так понятнее. Все-таки слово «литовцы» имеет сегодня совершенно иное значение.
Но вернемся к нашему герою. Черная полоса в его жизни прошла. В 1563 году Курбский участвует в наступлении русской армии, в том числе – и во взятии Полоцка. Это была вершина успехов русских в Ливонской войне. И Курбский царской милостью не был обижен.
3 апреля 1563 года Иван Грозный назначил Курбского первым воеводой в Юрьев (Тарту). Фактически князь стал наместником над всеми завоеванными прибалтийскими землями.
«С одной стороны, это было несомненное повышение. Князь фактически оказывался наместником всей Русской Ливонии (к 1562 году Ливонский орден распался, и его территория была поделена на русскую, датскую, шведскую и польсколитовскую зоны оккупации). С другой – должность юрьевского воеводы была отнюдь не сладкой. Князь оказывался ответственным за все, происходящее на оккупированной территории Ливонии, – а там каждый день могло произойти что угодно, от вылазки недобитых ливонцев, внезапного рейда литовской кавалерии, нападения шального шведского отряда до мародерства и дезертирства в рядах собственно русской армии. Немало беспокойства могла доставить борьба с контрабандой и „коммерческими“ операциями в прифронтовой зоне».
(Александр Филюшкин)Но в любом случае – это была очень высокая должность. По сути – наместник с неограниченными полномочиями.
ПобегА вот тут-то начинается самое интересное. Дело в том, что о деятельности князя Курбского в должности наместника мы знаем очень немного. Сам князь в своих произведениях эту тему как-то обходил. Хотя если так прикинуть – человек занимал высокий пост, то есть он по определению должен знать разные особенности деятельности Ивана Грозного. Где найти материал, обличающий царя, как не тут? Если сегодня человек, работавший губернатором, решить выступить с обличением Президента, он наверняка приведет примеры из своей губернаторской деятельности… Это ведь очевидно – человек, находящийся на большом посту, знает много всякого про «высшие сферы». Однако Курбский про свою деятельность наместника вообще не распространялся. Так что возникает вопрос: а может, он свои обязанности исполнял так, что глаза бы не глядели? А потому предпочитал об этом не вспоминать?
Итак, достоверных сведений о деятельности Курбского на этом посту очень мало. Но те, что есть, характеризуют князя не с самой лучшей стороны. Он регулярно проваливал те дела, которые ему поручали.
Впрочем, ничего удивительного тут нет. Курбский с юности занимался, в основном, войной. Не все генералы имеют способности к административной деятельности… Это разные профессии. Маршал Жуков на административных должностях тоже, мягко говоря, особо не отличился.
В период своего «наместничества» Курбский увлекся чтением. До этого особого интереса к книгам за ним не наблюдалось. Да и когда ему было читать? Он, в основном, воевал. Напомню, что в те времена книги стоили очень дорого. Печатный станок уже имелся, однако изданных новым способом книг было мало. Тем более что многие церковные деятели, как православные, так и католики, резко выступали против книгопечатания, полагая его «неблаголепным»[3]. (На самом-то деле типографии являлись опасными конкурентами монастырей, в которых обитало основное количество книжных переписчиков.) Так что «книгочтейство» было делом весьма затратным.
Читал Курбский книги, по большей части, религиозного содержания. Но тут есть одна тонкость. В те времена вся идеология основывалась на религии. Особенно в России, где никакой светской философской традиции не существовало в принципе. А ведь любая идеология базируется на религиозной или философской основе. Тот же Иван Грозный обосновывал свои действия, включая опричнину, ссылками на православных авторов. То есть, возможно, Курбский пытался найти ответ на вопрос, что вообще в стране происходит?
А ведь, с точки зрения Курбского, в России творилось черт-те что. Я уже упоминал, что «вектор» преобразований Ивана Грозного был очень четким – наступление на права и привилегии боярства. Это и тогда было понятно любому, кто имел хоть какие-то мозги и политический кругозор. Но с точки зрения князя Курбского это было неправильно! Он-то считал бояр становым хребтом державы. Так что политика Ивана Грозного не могла у него вызвать сочувствия.
Так или иначе, но Курбский вступил в переписку с польским магнатом Радзивиллом, который в Речи Посполитой значил куда больше, нежели король. А вот это уже называется изменой. Напомню, война с Речью Посполитой продолжалась. Как можно назвать высокопоставленное должностное лицо, вступившее в тайную переписку с врагом? Вот именно так и можно назвать. Предателем.
Видимо, в этих письмах Курбский и обговаривал условия перехода на польскую сторону.
Сам побег произошел 30 апреля 1564 года. Курбский двинулся в бега, бросив на произвол судьбы беременную жену. Хотя ведь прекрасно понимал, какая ее ждет судьба в те далекие от гуманизма времена. Тогда с «членами семей врагов народа» обходились довольно сурово. Многочисленные апологеты Курбского пишут, что, дескать, он был вынужден спешно бежать, потому что над ним нависла угроза репрессий. Правда, никто не сумел представить никаких обоснований такого утверждения. Сам князь, кстати, тоже, ничего членораздельного об этом не сказал. Хотя бы на уровне «мне сообщили, что меня собираются арестовать».
Особо умные пишут, что, дескать, у князя сдали нервы в ожидании царской расправы – и он пустился в бега. Люди меряют других по себе. Напомним, что Курбский был профессиональным военным, прошедшим множество сражений. В те времена даже военачальник «генеральского» звания должен был идти в бой с саблей наголо «впереди на лихом коне». Слабаки и трусы в подобных условиях карьеры сделать не могут по определению. У военачальников той эпохи (да и любой иной) нервы, знаете ли, были покрепче, нежели у интеллигентов-гуманитариев.
Но, так или иначе, Курбский двинулся в сопровождении девятнадцати человек. А заодно прихватил и мошну – 300 золотых, 30 дукатов, 500 немецких талеров и 44 московских рубля. А вот жену брать не счел нужным. Я не зря на этом снова заостряю внимание. И по сегодняшним представлениям бросить беременную женщину – это подлость. Но с точки зрения родовитого боярина, для которого продолжение рода было куда важнее собственной жизни, это было вообще запредельно[4].
Однако поначалу дело пошло совсем не так, как хотелось беглецу.
«Прежде всего стоит подчеркнуть, что Курбского за границей ждали. Литовское командование заранее знало о его намерении и выслало людей для организации приема. Эмигрант и встречающие должны были пересечься в замке Вольмар. Перейдя границу, Курбский и его спутники направились к крепости Гельмет, откуда они должны были взять проводника до Вольмара.
Однако первые приключения за границей бывшего наместника Русской Ливонии оказались похожими на знаменитый переход Остапом Бендером румынской границы через дунайские плавни. Рядовые гельметцы, не подозревавшие о договоренностях с литовским командованием, при виде русского боярина страшно обрадовались и решили ему отомстить за все бедствия родной Ливонии. Они арестовали изменника, ограбили его и как пленника повезли в замок Армус. Местные дворяне довершили дело: они унижали князя, издевались над ним, содрали с него лисью шапку, отобрали лошадей. В Вольмар, где, наконец, его встретили с распростертыми объятиями, Курбский прибыл, обобранный до нитки. Позже он судился с обидчиками, но вернул лишь некоторую часть похищенного».
(Александр Филюшкин)Однако, в отличие от Остапа Бендера, власти Речи Посполитой в конце концов утрясли недоразумение. Беглый князь получил от поляков неплохую награду. Ему были выделены следующие земли: замок в Ковеле, замок в местечке Вижве, дворец в Миляновичах и 28 деревень. Правда, предоставили ему это всё не в собственность, а в пользование. В Речи Посполитой это называлось «крулевщиной», в более западных странах – «бенефицией». Да, собственно, русским дворянам (в отличие от князей, имевших наследственные поместья) земли выделялись точно так же – на время и за службу. Так что земли ещё предстояло отработать. Сражаясь против своих.
Начал же князь свою новую жизнь с откровенного вранья: «Был я неправедно изгнан из Богоизбранной земли и теперь являюсь странником… И мне, несчастному, что царь воздал за все мои заслуги? Мою мать, жену и единственного сына моего, в тюрьме заточенных, уморил различными горестями, князей Ярославских, с которыми я одного рода, которые верно служили государю, погубил различными казнями, разграбил мои и их имения. И что всего горше: изгнал меня из любимого Отечества, разлучил с любимыми друзьями!»
