И наконец, чтение этих глав может создать ясное представление о том, что чувство национального самосознания британцев, хотя его и трудно определить, сохранилось и в постримскую, и в постнормандскую эпохи. Некоторые элементы этого самосознания, не обязательно тесно связанные друг с другом, легко проследить на протяжении веков. В разное время это кельтско-христианское сознание, пережившее римское завоевание; расцвет искусства, наблюдаемый в скульптуре и миниатюрах позднего англосаксонского периода; централизованная государственная и церковная система, созданная нормандцами и анжуйцами; яркое чувство принадлежности к английской нации, отраженное в поэзии и, возможно, даже в архитектуре XIV в. В сумерках эпохи Тюдоров пьесы Шекспира подтверждают рост чувства национального самосознания, хотя присутствие вездесущего елизаветинского валлийца Джона Ди, автора амбициозного термина «Британская империя», указывает и на более широкие горизонты. Равным образом, интеллектуальные ценности, воплощенные в революции 1688 г. – известной маколеевской «Славной революции», – способствовали сохранению глубинной социальной и культурной преемственности в XVII в., в то время как на поверхности бушевали страсти высокой политики. Общественная стабильность на протяжении большей части XVIII и XIX вв., вкупе с повсеместным и одновременным развитием промышленности, транспорта и средств связи, и, возможно, демократические достижения нынешнего века – политические и социальные – вдохнули новые силы в эту ощутимую струю национального самосознания. Во все решающие моменты британской истории общество было скорее сплоченным, чем разделенным. Классовых войн в период позднего Средневековья на самом деле не было, хотя такое определение имеет место; пророчество Маркса о мощном революционном подъеме в новое индустриальное время, к счастью, тоже не осуществилось. То, что Британия смогла справиться с напряжением политической революции еще в XVII в., а с индустриализацией – еще в XVIII в., в каждом случае задолго до других европейских наций, подтверждает наличие сильных корней у ее общественных институтов и ее культуры. Компромисс, в не меньшей степени, чем конфликт, играл центральную роль в нашей истории.
В своих разнообразных формах этот глубокий патриотизм, охватывающий валлийцев, шотландцев и жителей Ольстера уже на протяжении веков, – хотя никогда не присущий южным ирландцам, – выдержал испытание временем и остался неисчерпаемым. Видимые, узнаваемые символы нашего патриотического чувства сохранились до сих пор – Корона, Парламент, законотворчество, легитимность империи, стремление к индивидуализму и частной неприкосновенности, коллективный энтузиазм в досуге и спорте. Но что действительно поражает – это патриотизм, присущий самым строгим критикам существующего порядка, несмотря на их альтернативные сценарии общественного развития. Левеллеры, Даниель Дефо, Уильям Коббетт, Уильям Моррис, Р.Г.Тони, Джордж Оруэлл – все они в свое время выступали как пламенные, свободолюбивые противники социального неравенства и политической нестабильности. В то же время у каждого из них было глубокое, почти религиозное чувство особой цивилизационной сущности своей страны, народа, истории и судьбы. Противопоставляя это чувство преемственности в национальном развитии повторяющимся на протяжении веков разрушениям и кризисам, историк, пожалуй, достигает наивысшего оправдания, сталкивая британцев лицом к липу с их прошлым и с самими собой. Мы надеемся, что широкие крути читателей с помощью этой книги поймут себя, свое общество, соседей и окружающий мир с большей ясностью, тонкостью, энтузиазмом и даже с любовью.
Кеннет О. Морган
Оксфорд, ноябрь 1983 г.
В этом просмотренном и исправленном издании повествование доводится до 2000 г.
К.О.М.
Оксфорд, ноябрь 2000 г.
1. Римская Британия (около 55 до н.э. – около 440 н.э.) Питер Сэлуэй
Начала британской истории
В римский период численность населения Британии была максимальной за Средние века. На протяжении четырех веков Британия входила в качестве составной части в единую политическую систему, охватывавшую территорию от современной Турции до Португалии и от Красного моря до реки Тайн. Ее связи с Римом установились еще до завоевания, начатого императором Клавдием в 43 г. н.э., и продолжали сохраняться некоторое время после окончательного крушения римской власти. Таким образом, рассматриваемый нами период британской истории занимает около половины тысячелетия.
Начало того, что позднее стало Британией, было положено гораздо раньше периода римского владычества. Характерные черты общества, с которым римляне столкнулись в Британии, начали складываться в эпоху неолита и ранней бронзы. Ко времени римского завоевания культура населения Британии насчитывала от полутора до двух тысяч лет предшествующего развития – хотя исследователи доисторического периода продолжают горячо спорить относительно различных аспектов его периодизации. К концу железного века в здешнем обществе сложилась форма организации, во многом напоминающая ту, что римляне встречали повсюду на северо-западе Европы; были усвоены те разновидности культуры и языка, которые мы неточно называем «кельтскими». Вне имперских границ в Британии они оставались в основном неизменными; внутри их кельтский субстрат существовал, ассимилируемый и усваиваемый Римом теми способами, которые в целом не слишком соответствуют применяемым в современных колониальных империях.
Тогда почему мы не начинаем нашу «Историю Британии» с доримского периода или не относим Римскую Британию к «доисторической эпохе», как это делают некоторые современные исследователи? Ответ заключается в качественном различии между римским периодом и эпохой, предшествующей ему. В утверждении о том, что изучение Римской Британии относится к «доисторической эпохе», есть много верного в том смысле, что в данном случае мы в основном опираемся на данные археологии – и это же можно сказать о раннем англосаксонском периоде. В то же время наши источники по Британии никоим образом не являются исключительно археологическими, и сам анализ материальных остатков не может быть изолирован от изучения письменных источников. Несмотря на то что количество письменных свидетельств, современных тому периоду или близких к нему, не так велико по сравнению с более поздними веками, оно достаточно, чтобы считаться значительным. Кроме того, в нашем распоряжении имеется очень много сохранившихся письменных памятников, созданных повседневной жизнедеятельностью общества с распространенной грамотностью, которые не претерпели неизбежных искажений, свойственных дошедшим до нас греческим и латинским литературным текстам, переписываемым от руки на протяжении веков. Конкретные примеры письменности, найденные в Британии главным образом в виде надписей на камнях, но также и в других формах, служат одним из основных первоисточников по истории римско-британского периода. Они включают в себя клейма изготовителей на произведенных товарах, небольшое, но постоянно увеличивающееся число личных писем и других документов, написанных на различных подходящих материалах, которые находят в ходе раскопок, и даже граффити – образцы письменности простых людей. Мы также не можем игнорировать такую специализированную и сложную, однако дающую множество ценной информации область, как исследование римской монетной системы, которая играла весьма важную роль в политике и экономике римского мира. Денежные знаки использовались правительством не только в качестве средства обмена; надписи и изображения на монетах служили мощным средством массовой пропаганды, своей навязчивостью напоминающим телевизионную рекламу. Общепризнанно, что умение читать было более распространено в городах, чем в сельских районах Римской Британии; в армии оно было обязательным, а в ряде других видов деятельности – необходимым. Оно не было ограничено рамками небольшой или специализированной группы, как это было характерно для других эпох.
Главное различие между Римской Британией и тем обществом, которое существовало до нее, состояло в том, что население в римскую эпоху было грамотным, возможно, более грамотным, чем в любое другое время до конца Средневековья. Наряду и в связи с этим следует отметить тот факт, что над миром Римской Британии властвовало право, которое до мелочей регулировало отношения между человеком и государством, человеком и человеком, каким бы корыстным или неэффективным зачастую ни было его реальное применение. Поразителен контраст между Римской Британией, обществом, в котором все большую роль играли предписания и процедуры, зафиксированные в официальных документах, и той страной, которая была здесь к концу железного века. Тогда даже на вершине социальной иерархии, где импорт римских предметов роскоши играл заметную роль, письменность полностью отсутствовала, за исключением надписей на великолепных, но редких монетах – и даже они почти всегда были латинскими, а сами чеканщики часто были римлянами.
