Позволю себе привести несколько примеров только для иллюстрации мысли, а не для того, чтобы как-нибудь исчерпать эту большую область.
Возьмем такую вещь, как вред, наносимый хлопку одним только видом вредителя — паутинным клещиком. Этот вред достигает 4–5 млрд руб. Между тем этого паутинного клещика можно отлично снять, уничтожить теми видами фосфорорганических инсектисидов, которые разработаны в Казанском филиале А.Е. Арбузовым и в Москве — М.И. Кабачником. Какие бы крупные капиталовложения ни потребовались для производства этих фосфорорганических инсектисидов, они, конечно, гораздо меньше, чем вред, причиняемый этим клещиком в один год.
Другой пример. Закладывается громадное количество картофеля на хранение ежегодно, и этот картофель весной начинает прорастать, и мы теряем громадное количество крахмала. Между тем есть средство, уже известное науке, разработанное в нашем Институте физиологии растений, которое прекращает это весеннее прорастание картофеля. На одном этом можно получить громадную экономию. Но это уже, в сущности, решенная проблема, ее остается только внедрить.
Еще пример. Вот я слышал на Пленуме ЦК, что предполагается строительство около 60 новых сахарных заводов, ибо урожай сахарной свеклы возрос. Как известно, сахарные заводы работают сезонно. Если бы преодолеть сезонность работы предохранением свеклы от порчи и растяжением деятельности заводов на больший период, то это впредь избавило бы от необходимости строительства новых заводов, и тем самым вопрос о капиталовложениях получил бы обратный знак.
Я здесь говорю о таких практических вещах, которые наука должна дать государству. Я бы просил не понять меня так, что я отвлекаю тем самым от вопросов высокой теоретической науки. Наоборот, по моему глубокому убеждению, — я думаю, что это убеждение разделяет каждый из здесь присутствующих, — чем выше теоретические достижения и чем более общие теоретические обобщения, тем более многогранно и капитально можно их использовать в практике. Я здесь говорю только то, что дополняет сказанное в моем докладе.
Мне хотелось бы еще такую мысль высказать — мысль пока очень незрелую: я думаю, что хорошо было бы нашим ученым присмотреться с экономической точки зрения к тем потерям и убыткам, которые несет наше народное хозяйство из-за неприменения науки там, где ее можно применять, или несет из-за того, что наука еще не дала своих рекомендаций, — и народное хозяйство ждет этих рекомендаций!
Я прошу вас представить себе, какую громадную работу проводит наше государство по угледобыче ежегодно; громадная армия горняков работает под землей, добывая уголь. И вот я представляю себе такую работу: проследить за судьбой этого угля. Если мы начнем следить, то мы убедимся, что 30 % этого угля идет на транспорт и там значительная его часть сжигается в топках паровозов с коэффициентом полезного действия в 6 %!
Эти 30 % угля добываются огромной армией рабочих; значительная часть машинного оборудования идет для этой цели; значительная часть жилищного строительства идет для этой цели; и все это вылетает в трубы паровозов!
Если мы присмотримся к черному металлу, то убедимся, что потери от коррозии по черным металлам громадны (у меня сейчас нет под рукой цифр) — по масштабу добычи черного металла.
Я думаю, неплохо было бы организовать такой центр, который проследил бы по народному хозяйству все такого рода потери и убытки, все такого рода узкие места и дал бы по научном изучении рекомендации. Мне кажется, что такого рода работа могла бы сберечь колоссальные средства государству. Это благодарная задача для наших экономистов, конечно, — с привлечением всех крупных специалистов.
Я здесь впервые коснулся наших гуманитарных отделений.
Не менее важны и ответственны задачи других научных работников идеологического фронта.
Мы сейчас живем в такую эпоху, когда реакция наступает, иногда пользуясь всякими благовидными на первый взгляд мотивами…
Я полагаю, что важнейшей задачей работников нашего идеологического фронта является противопоставление нашего мировоззрения, нашей идеологии буржуазной идеологии, повторяю, сейчас наступающей. Я бы не сказал, что чувствуется этот, выражаясь биологическим языком, тургор на нашем идеологическом фронте, такой, какой должен был бы чувствоваться в эту ответственную эпоху нашей жизни. Работники наших общественных отделений должны творчески развивать наше идеологическое оружие. Мы ждем этого от них и по мере сил готовы помогать им в этом.
Я уже говорил, что научное общение должно быть поднято в Академии наук, научное общение на всех его ступенях. Оно будет способствовать и более широкому охвату каждым из нас своей и соседней областей. Оно будет и тем ветром, который необходим для того, чтобы затхлые уголки науки проветривать, а такие затхлые уголки науки без проветривания всегда склонны заводиться.
Я думаю, что положительным фактором в нашей жизни с этой точки зрения является возрастание международного общения. Соответствующие данные приведены в статистике. Здесь много еще ненормальностей. Одной из ненормальностей является то, что мы посылаем за границу опять-таки в основном работников Москвы и Ленинграда. Но, конечно, никак не менее важным, а более важным является и внутреннее наше общение. С этой точки зрения отделения наши имеют чрезвычайно ответственную функцию организации такого общения.
Если мы посмотрим историю научной жизни последних лет, то убедимся, что в ряде случаев значение наших научных или научно-инженерных обществ упало иногда почти до нуля. В других же случаях научные общества наши живут полнокровной жизнью, сошлюсь на Московское математическое общество, и выполняют чрезвычайно полезные функции. Я думаю, что время требует от нас укрепления научных и научно-инженерных обществ, смыкания с ними. Они смогут явиться как бы приводными ремнями от Академии наук к массе научных и научно-инженерных работников и способствовать общению и отсутствию замыкания Академии в самой себе.
Отдельные науки должны способствовать взаимопроникновению наук, как неоднократно мне приходилось говорить и как каждый знает. Особенно плодотворными областями науки, рождающими новые, являются области их соприкосновения, области проникновения методов одной науки в другую. Это нужно организовать. Нельзя здесь рассчитывать на саморождение, на самотек. Я думаю, что здесь большая роль отделений, роль Президиума. Вообще, я полагаю, что роль отделений и роль всякого коллективного или индивидуального научного руководства должны походить на роль садовника, удобряющего растущее растение, следящего за его ростом, сажающего новые растения, подрезающего сухие ветки. Это — необходимые функции садовника, которые мало популярны у нас в Академии наук, функции, всячески способствующие росту этих растений науки.
Я думаю, что и материальные ресурсы в гораздо большей степени должны быть сосредоточены в руках отделения, и мы только просим отделения взять эту функцию смело.
Я хотел бы еще высказать такую мысль — опять-таки для того, чтобы ее только наметить, а не развивать, ибо она, может быть, в достаточной степени сырая.
Если мы всерьез хотим перегнать зарубежную науку, то мы можем это сделать, только перегнав зарубежную науку по производительности труда научного работника. Как бы наша наука ни росла, мы не сможем конкурировать только с помощью количественного роста наших работников со всем Западом. Таким образом, производительность труда в научной работе никак не менее важна, чем производительность труда рабочих в промышленности, и нам за нее надо бороться.
Но эта производительность труда есть функция хорошей организации труда, и мне кажется, что мы во многом упускаем те централизованные мероприятия, которые позволяют нам проводить социалистическая система государства, централизация нашей науки и которые не в состоянии осуществить Запад при его раздробленности науки между государством, высшими учебными заведениями и частными фирмами. Одна из таких попыток — это организация Института научной информации. Я понимаю, что во многом мы еще заслуживаем упрека за работу Института научной информации, но я нисколько не сомневаюсь, что конечный итог будет положительным, да и сейчас в известной мере итог положительный.
