Добрых два месяца исследователи занимались тем, что изготовляли каменные и костяные топоры, тесла, ножи из тех самых материалов и по той самой (теперь в основном она не составляла секрета) технологии, которой пользовались наши предки.
И вот что выяснилось.
На изготовление шлифованного топора из сланца (а шлифованный топор — работа высокой квалификации, и появился он сравнительно поздно, в конце палеолита) нужно затратить всего два — два с половиной часа. Топор из гранита или диорита можно отшлифовать за двенадцать — пятнадцать часов, кремневый топор при неполном шлифовании — а именно так и сделаны многие найденные в земле древние топоры — за двадцать пять — тридцать часов.
В 1960, 1965, 1968 годах С. А. Семенов и его сотрудники снова и снова на Урале, в Сибири, на Кавказе проверяют свои выводы.
Результаты те же.
В своей докторской диссертации, опираясь на многолетние исследования, С. А. Семенов напишет: «Труд в первобытном обществе вовсе не был так чудовищно непроизводителен, как принято думать».
Это — одно из самых важных за последние годы открытий в области первобытной истории и техники.
Не следует забывать: именно в ту эпоху были заложены основы всех дальнейших завоеваний материальной и духовной культуры.
В том числе материальной и духовной культуры нашего с вами времени.
Сейчас уже стало ясно, что именно в конце палеолита, с той поры, как гомо сапиенс заселил более или менее обширные уголки нашей земли, началась и своеобразная революция в технике. Увеличение скорости движения, нововведения, уменьшающие сопротивление материалов, более рациональное использование вещественной энергии — все это в немалой степени содействовало развитию палеолитического производства.
Чтобы не быть голословным: вот, скажем, силовой эффект. Очень долго человек пытался его усилить за счет увеличения веса ручных рубил. И без особых успехов — ведь возможности человеческой руки ограничены. Кремневый топор — камень, который нашли у нас в СССР в Новгород-Северске, весивший восемь килограммов, не очень-то удержишь в руке во время работы. И потому в древнем палеолите ручные рубила делали в основном — это было рационально и практично — весом в четыреста — девятьсот граммов.
Выход был найден лишь к концу палеолита. Ударные орудия: топоры, мотыгу, оснастили рукоятками. И не только ударные, режущие тоже. Это увеличило приложение полезной энергии в два-три раза.
Изобретение копьеметалки позволило метать дротики на восемьдесят — сто метров. И копье летело быстрее, чем брошенное рукой.
Еще один пример: двуручное сверло. Его изобрели в конце палеолита и скорость его была по меньшей мере в десять раз больше, чем более раннего одноручного сверла.
Уже в мустьерскую эпоху человек располагал, помимо рубил, палиц и рогатин, скреблами, скоблами, ножами и наконечниками копий, каменными и костяными ретушерами. Теперь орудия становятся разнообразнее. Они приспособлены для исполнения не менее тридцати — сорока функций. И дело не только в количественных изменениях, не только в том, что происходит совершенствование и обособление различных технических отраслей (обработка дерева — это одно, камня — другое, притом камни тоже, как известно, бывают разные, и соответственно нужен был различный подход и в технике оббивки, и в скалывании, и в расщеплении), появляются и коренные принципиальные изменения. В частности, овладение приемом работы с посредником, которому суждено было стать главным при обработке камня. И даже такие изобретения, что опережают свое время.
Взять хотя бы возникновение техники шлифования камня. Или изобретение керамического производства. Абразивная обработка камня, обжигание глиняных изделий характерны для неолитической эпохи и, как справедливо подчеркивает С. А. Семенов, связаны с общим хозяйственно-техническим прогрессом: усиленной обработкой дерева, строительством лодок, земледелием, оседлым образом жизни. А ведь изобретено и то и другое было, как теперь выяснилось, за пятнадцать — двадцать тысяч лет до неолита.
Убыстряются физическое, интеллектуальное, социальное развитие, хозяйственный и культурный прогресс.
Человечество — на одном из крутых поворотов своей истории.
…Темп «обживания» все увеличивается. Ритм жизни, в том числе и духовной жизни, ускоряется. Расширяются, в особенности с того времени как уйдут вспять ледники, площади расселения.
1952 год. Американский ученый Роберт Брейдвуд начинает раскопки раннеземледельческого поселения в Джармо, на севере Месопотамии. Исследования показывают: более восьми тысяч лет назад возделывали в этом уголке Северного Ирака пшеницу двух сортов, ячмень, разводили коз, овец, а позднее и свиней. Это по меньшей мере на тысячелетие раньше, чем в Тель-Хассуне. На целое тысячелетие!
Итак, примерно 6750 год до н. э.
То, что это отнюдь не предел, археологи убедятся весьма скоро.
Суровы горы Курдистана. Куда ни глянь, везде вздымаются покрытые выжженной травой, а местами и голые вершины. Загросский хребет. Ущелья, долины, на склонах гор — пастбища.
Здесь, на самом севере Ирака живут курды.
Как и в любом горном районе, здесь много пещер.
Об одной из них, пещере Шанидар, стоит сказать особо. Точный адрес пещеры: гора Барадост, между городом Мосулом и озером Урмия. Семьсот пятьдесят метров над уровнем моря.
Высота пещеры — четырнадцать метров. Площадь — около тысячи квадратных метров.
В ней четыре слоя жизни.
Первый — от наших дней и до времен новокаменной эпохи.
Второй относится к двенадцатому тысячелетию до н. э.
Третий древностью от двадцати девяти тысяч лет до тридцати четырех.
Четвертый — сорок пять — семьдесят тысяч лет.
Но нас в данном случае интересует первый слой: он относится к так называемым мезолитическим временам десятого—девятого тысячелетия до н. э. К тем же временам относятся и найденные археологами рядом с пещерой остатки поселения — стоянки Зави Чеми Шанидар.
Вероятнее всего, здесь ученым посчастливилось разыскать остатки сезонных стойбищ.
Открытого — летнего, и в пещере — зимнего.
Археологи исследуют эти давние стоянки и, к своему удивлению, находят зерна ячменя и зерна пшеницы. Они находят ступки, песты, терки. Они находят жатвенные ножи.
Можно не сомневаться: уже в те отдаленные времена здесь, на севере Месопотамии, занимались (может быть, вернее будет сказать, начали заниматься) земледелием.
Зернотерки и серпы все тот же Брейдвуд находит и в гроте Палегавра.
И он собирает множество костей козлов, баранов, быков, оленей, лошадей.
Приручали ли уже и в Зави Чеми Шанидаре животных?
Это вовсе не так просто выяснить, кому принадлежат кости — домашним животным или диким?
Но вот цифры. Если в нижнепалеолитических слоях пещеры Шанидар процентное соотношение найденных костей баранов и козлов составляет двадцать к восьмидесяти, то в Зави Чеми Шанидаре, наоборот, восемьдесят процентов составляют кости баранов, а козлов — всего лишь двадцать процентов.
Учтите, вообще-то в диком состоянии в Курдистане козлов больше, чем баранов, раза в четыре. И, следовательно, соотношение найденных костей, характерное для времен палеолита, в том числе и позднего, примерно соответствовало положению дел в природе. И не логично ли предположить, что потому и изменилось соотношение между костями баранов и козлов, найденных в Зави Чеми Шанидаре, что человеку уже в большинстве случаев не надо было искать баранов в горах: к его услугам собственное стадо, благо бараны и приручаются довольно легко, во всяком случае значительно легче, чем козлы.
Но это еще не все. Вот такой факт: по меньшей мере половина костей в Зави Чеми Шанидаре принадлежала молодняку, животным моложе года. И самок было больше, чем самцов, хотя в живущем в диком состоянии стаде их, в общем, насчитывается поровну.
Еще доказательства? Тогда возьмите в расчет то обстоятельство, что в Зави Чеми Шанидаре в большинстве случаев скелеты животных были целехонькими — все кости на месте. А в Шанидаре, в палеолитических слоях, наоборот, не сыскать мало-мальски целого скелета. Разнесли те, кто ел? Растаскали животные? Да нет, похоже, что дело не в том, а просто не так-то легко было порой человеку унести на себе из гор тушу барана или козла. Легче было разделать ее на месте, часть съесть. Вероятно, потому и не хватает костей скелета животных в поселениях палеолита. А в Зави Чеми Шанидаре животное было «свое», все кости оставались.
…Нет, как хотите, а очень похоже было, что население здешних мест, помимо земледелия, занималось скотоводством.
И что вообще скотоводство, впрочем, как и земледелие, родилось в горных долинах.
