Ознакомительная версия.
Большинство, если не все, из рассказов, в которые столь охотно поверили испанцы, имеют под собой самое надежное основание. Великолепно сложенные карибы, аномальные пропорции тел мужчин из ужасной Тера Фуэго, карликовые племена лесных регионов и дегенерировавшие ацтеки вполне могли сойти за карликов и гигантов, о которых так много рассказывали на континенте, поскольку подобные определения всегда носят для обоих участвующих в опросе сторон сравнительный характер, кроме того, слова „маленькие люди“ могут явиться описанием не только величины тела, но и отваги. Стойкий в бою и голодный кариб, вне сомнения, видел в миролюбиво настроенном человеке „маленького“ — каким бы ростом или шириной плеч тот ни обладал. Так на нынешнем востоке массы бесправного населения носят название „маленьких людей“ с точки зрения правителей и их помощников. Существовали даже люди с развернутыми в обратную сторону ногами (о которых мир узнал задолго до писавших об Индии греков), поскольку обычай надевать обувь — или как-то поворачивать следы — является вполне естественной военной уловкой, мотивы которой вполне понятны любому.
Мы также не имеем ни малейших сомнений в существовании хвостатых племен, ибо тотемизм и почтение, рожденные страхом перед рогатыми дикими зверями, вполне способны заставить человека, хвоста лишенного, зауважать этот предмет и попытаться восполнить свой естественный недостаток. Даже Геракл закутывался в львиную шкуру таким образом, чтобы был виден хвост. Дионис носил шкуру леопарда так же, в то время как его силены наглым образом украшали себя хвостами похотливых козлов. В большинстве областей Африки хвост буйвола является эмблемой власти, так же как и конский хвост в Северной Африке и Аравии, вне зависимости от того, привязывается ли он к поясу или носится в руке. Первый из способов обычно используется при ношении бычьего хвоста и распространен на юге, востоке и западе.
Лорд Хиндлип, писавший о племени кавирондо, обитавшем в Британской Восточной Африке, утверждает, что его женщины любят определенные украшения, среди которых является любимым „украшенный бусинами и обвязанный вокруг талии сплетенный из травы хвост“.
„Полагаю, — добавляет он, — что этот хвост является эмблемой замужества, и прикосновение к чужому хвосту считается нарушением правил хорошего тона, за что полагается штраф в пять коз“. Брюс и Бейкер также упоминали, что женщины Судана и Долины Верхнего Нила носят хвосты из сплетенных полосок кожи или веревочек. В Северной Америке среди прочих обрядов исполняется Пляска Бизона, и каждый участвующий в ней „храбрец“ прикрепляет рога к своей голове и отчаянно размахивает хвостом во время всего священнодействия. Мужчины и женщины индейского племени аймара, населяющего Перу и Боливию, носят длинные волосы и заплетают их в косы, что заставляет предполагать их китайское происхождение, или хотя бы влияние в результате вторжения из Китая, произведенного еще до эпохи инков. Этот народ приписывает особенное значение хвостам, и оттого соседи — в зависимости от собственных традиций — относятся к ним либо с трепетом, либо с пренебрежением.
Именно в таком духе следует рассматривать большинство преданий об амазонках. В то же время мы не можем пропустить некоторые весомые указания на более прямые обстоятельства. Де ла Кондамин, убежденный сторонник существования племени американских амазонок, не считал, что реальность его является результатом действия естественных факторов Кондамин предполагал, что женщины вели скитальческий образ жизни, часто сопровождали своих мужей на войну и обыкновенно были вынуждены подчиниться очень жестким домашним условиям. Однако сами эти условии, наложенные на них одним образом жизни, предоставляли им возможность избежать житейской тирании, просто отделившись от племени и образовав сообщество, в котором они если и не обретали полной независимости, но во всяком случае переставали быть рабынями и тягловой скотиной. Этот метод образования новых поселений, как утверждал он, имел место во всех тех колониях, где терпели рабовладение; устав от дурного обращения, рабы бежали в леса и болота, образовывая собственные деревни и поселения. Мнение это повторяет Роберт Саути: „Участь женщины среди дикарей обычно ужасна… Я без колебаний поверил бы в существование американских амазонок, даже если бы ничего не слышал об амазонках Античности“. С его точки зрения жуткие тяготы жизни индейской женщины требовали некоторого облегчения, и Саути видел в существовании подобных сообществ честь для человечества, усматривая в них надежду на его возрождение. В своем недавнем, полном глубокой философии труде мистер Э.Дж. Пейн (Payne) следует той же линии. Он видит в факте существования государств амазонок совершенно законное и понятное следствие перехода от дикарства к варварству, времени, особенно тяжелого для жизни женщин. Однако, по его мнению, такие сообщества всегда несут в себе зародыш своего распада, поскольку они не способны расширяться, не могут долго существовать без участия мужчины. Всегда наступает такой день, когда подчиненное положение надоедает ему, и тогда женщинам приходится принять его условия. Обе эти вполне правдоподобные теории представляют равный интерес для нас и не противоречат уже высказанным мнениям, относящимся ко всей этой теме.
Чрезвычайный интерес в области связанных с амазонками преданий представляет факт, который отмечают многие из путешественников, подобно сэру Уолтеру Рэли и де ла Кондамину, обратившим свое внимание на некие зеленые камни, разновидность нефрита, которые индейцы, по общему мнению, получали у "женщин, живущих без мужей". Ла Кондамин видел много таких камней в различных уголках страны, и происхождение их всегда объяснялось подобным образом. Камням этим придавалась форма, напоминавшая птиц и зверей, похожих на бусины цилиндриков длиной от двух до трех дюймов (пять — семь с половиной см), иногда гладких, иногда покрытых причудливой и сложной резьбой, увязываемой нами с искусством ацтеков. Почти всегда в них по длине было проделано круглое отверстие: такие камни носили на шее в качестве служивших талисманами подвесок, о чем упоминал Рэли.
Эти странные, овеянные прикосновением тайны камни, встречающиеся по всей Южной Америке и Мексике, послужили основанием для построения сложной теории, долго являвшейся предметом обсуждения среди археологов и антропологов. Было принято считать, что эти яшмы имеют восточное происхождение, и, более того, резные изображения на амулетах — цилиндрических или другой формы, имеют отчетливо восточный характер. Посему было собрано внушительное количество свидетельств, доказывающих, что мексиканские ацтеки, таинственные обитатели Юкатана, перуанские инки — и добавим к списку амазонок Бразилии — пришли из Азии. Подобный тезис, конечно, был подкреплен аргументами, основанными на идентичности символов (таких как прямой и т-образный кресты, а также свастика), схожести ряда обрядов (человеческие жертвоприношения солнцу и луне, наличие жриц и евнухов, служивших в монолитных храмах) и некоторых антропологических свидетельствах. На самом деле, сходство это скорее является кажущимся, чем реальным. Безусловно, существующую общность нельзя отрицать, однако расхождения как в использовании символов, так и в характере обычаев слишком велики, чтобы их можно было приписать просто воздействию новой среды. Такое сходство, прежде всего, говорит о том, что человек всегда остается человеком, и его потребности и желания, как физические, так и интеллектуальные, во всем разнообразии своем всегда проявляются схожим образом.
Что касается обсуждаемых нами зеленых камней, можно сказать, что они самым существенным образом отличаются уже по составу; встречаются амулеты, сделанные из настоящей яшмы (известкового силиката с примесью магния), жадеита (силиката натрия и алюминия), полевого шпата и кварца. В любом случае, отправляться за такими камнями в Азию нет необходимости, поскольку и нефрит и жадеит достаточно широко распространены и находятся на всей территории Центральной и Южной Америк, хотя отыскать их непросто. Верно, что искусство шлифовки и резьбы по таким камням, обыкновенно чрезвычайно твердым и с успехом противостоящим железу, было утрачено еще до того, как на местной сцене появились испанцы. Однако одновременно было потеряно столько знаний, связанных с древними и сравнительно недавними цивилизациями этих стран, что не следует удивляться тому забвению, в котором оказалось искусство обработки камней. Примеры подобных утрат слишком обыкновенны для любого периода и каждой страны. Даже если не обращаться к более удаленным областям, чем Перу, мы видим, что инки некогда умели шлифовать изумруды и проделывать в драгоценных камнях круглые отверстия, не нарушая их целостности, а это представляет собой задачу, бесспорно более сложную, чем работа с нефритом или кварцем. Примеры утраты известных в более раннее время технологических приемов нетрудно умножить. Судя по словам сэра Уолтера Рэйли и прочих путешественников, эти фигурные и по большей части гравированные камни рассматривались в качестве талисмана плодородия, подобно тому, как кремневые наконечники стрел исполняли эту роль по всему миру, не только от Китая до Перу, но и от африканских лесов до долин Кемберленда. Однако если кремневые наконечники связывали с молниями, с грозовыми облаками и с приносящими жизнь ливнями, плодотворящим даром богов, — в общем, с растительностью и домашним скотом, то зеленые камни имели особое отношение к процессу вынашивания ребенка. Существует достаточное количество интереснейших, даже поучительных мифов, имеющих отношение ко всему этому (поучительных, потому что наблюдавшиеся факты не были полностью лишены основания), и распространенных по всей населенной поверхности земного шара.
Ознакомительная версия.
