Он разделся и пошел в ванную. Он принимал душ, когда услышал типичный громкий стук Колльберга в дверь. Открывая номер, Мартин Бек забыл ключ снаружи в двери, поэтому через секунду Колльберг ввалился внутрь и начал его звать.
Мартин Бек выключил душ, завернулся в банную простыню и вышел к Колльбергу.
– Мне пришла в голову ужасная мысль, – сказал Колльберг. – Вот уже пять дней, как в этом году открылся сезон раков, а ты еще наверняка не съел ни одного рака. Или, может, у них в Венгрии тоже есть раки?
– Если даже и есть, мне об этом неизвестно, – ответил Мартин Бек. – По крайней мере, я ни одного не видел.
– Оденься. Я уже заказал столик.
В ресторане было много народу, но для них в уголке был зарезервирован столик с соответствующими аксессуарами для поедания раков. V каждого на тарелке лежала бумажная шапочка и бумажная салфетка с отпечатанным красной краской стишком. Они сели, и Мартин Бек хмуро посмотрел на свою шапочку из синей гофрированной бумаги. У нее на козырьке из блестящего картона золотыми буквами было написано слово "Полиция".
Раки были исключительные, поэтому за едой Мартин Бек и Колльберг говорили мало. Когда они все уплели, Колльберг остался голоден, потому что он всегда был голоден, и заказал еще жаркое из вырезки. Они ждали, когда его принесут, и Колльберг сказал:
– Там было четверо мужчин и одна женщина в тот вечер, когда он уехал. Я написал тебе список. Он у меня наверху в номере.
– Отлично, – сказал Мартин Бек. – Это было трудно?
– Да нет. Мне помог Меландер.
– Ты смотри, Меландер. Сколько времени?
– Половина десятого.
Мартин Бек встал и оставил Колльберга наедине с жарким из вырезки.
Меландер, понятно, уже находился в постели, и Мартин Бек терпеливо слушал телефонные гудки, пока на другом конце не раздался знакомый голос.
– Ты уже спал?
– Да, но это неважно. Ты уже дома?
– Нет, я в Мальмё. Что ты узнал об Альфе Матссоне?
– Я сделал все, о чем ты просил. Хочешь услышать прямо сейчас?
– Спасибо, хотелось бы.
– В таком случае, подожди минутку.
Меландер пропал, но вскоре снова появился.
– Я все это записал, но оставил записи в служебном кабинете. Попытаюсь, если смогу, восстановить по памяти, – сказал он.
– Чтоб ты да не смог, – сказал Мартин Бек.
– Речь идет о вторнике, двадцать первого июля. Утром Матссон зашел в редакцию, где взял у секретарши билет на самолет, а в кассе получил четыреста крон наличными. Потом поехал в венгерское посольство за паспортом и визой, а оттуда – домой на Флеминггатан, где уже, возможно, уложил чемодан. Наверняка переоделся. Утром на нем были серые брюки, серый блузон из джерси, синий трикотажный блейзер без лацканов и бежевые мокасины. Днем и вечером на нем были летний серо-синий костюм, белая рубашка, черный галстук, черные полуботинки и бежевый поплиновый плащ.
В телефонной кабине было душно. Мартину Беку удалось нашарить в кармане какой-то обрывок бумаги, и теперь по ходу доклада Меландера он царапал кое-какие пометки.
– Да, продолжай, только медленнее, – сказал он.
– В четверть первого он поехал на такси с Флеминггатан в ресторан "У кружки", где пообедал в обществе Свена Эрика Молина, Пера Кронквиста и Пиа Больт. Ее имя Ингрид, но все называют ее Пиа. За едой и после выпил много пива. Пиа Больт ушла в три часа, они остались втроем. Через час, около четырех, пришли Стиг Лунд и Оке Гюннарссон и подсели к их столику. Тут уж они принялись за напитки покрепче. Альф Матссон пил шотландское виски со льдом и водой. За столом разговаривали на обычном журналистском жаргоне, но официантка припоминает, что Матссон говорил о своей командировке. Куда он должен был ехать, она не знает.
– Он был пьян? – спросил Мартин Бек.
– Ну, наверное, немножко пьян, но не так, чтобы по нему это было видно. По крайней мере не тогда. Ты можешь минутку подождать?
Меландер опять исчез. Мартин Бек распахнул дверь телефонной кабины и за то время, что ждал Меландера, впустил внутрь немного воздуха. Меландер вернулся.
– Я только ходил надеть халат. Так на чем мы остановились? Да, "У кружки". В шесть часов компания, то есть Кронквист, Лунд, Гюннарссон, Молин и Матссон, ушла и на такси поехала в ресторан "Уютное местечко", где они ужинали и пили. Разговоры в основном шли об общих знакомых, женщинах и выпивке. Альф Матссон уже прилично опьянел и очень громко комментировал достоинства и недостатки разных гостей женского пола в ресторане. В половине десятого все пятеро сообща поехали на автомобиле в ресторан "Опера-келларен". Там пьянка продолжилась. Альф Матссон пил виски. Пиа Больт, которая уже была в "Опера-келларен", подсела к Матссону и четырем остальным. Около двенадцати из ресторана ушли Кронквист и Лунд, а около часа ночи Пиа Больт вместе с Молином. Все были пьяны. Матссон и Гюннарссон оставались там вплоть до закрытия и оба были очень пьяны. Матссон едва держался на ногах и приставал к женщинам, находящимся среди гостей. Мне не удалось выяснить, что происходило дальше, но, очевидно, он уехал домой в такси.
– Никто не видел, как он уезжал?
– Нет, из тех людей, с которыми я беседовал, никто. Большинство гостей, которые тогда разъезжались, были в разной степени опьянения, а персонал спешил домой.
– Большое тебе спасибо, – сказал Мартин Бек. – Ты мог бы сделать для меня кое-что еще? Зайди завтра утром в квартиру Матссона и посмотри, нет ли там серо-синего костюма, в котором он был в тот вечер.
– А разве ты не был там? – спросил Меландер. – Еще до своего отъезда.
– Да, был, – сказал Мартин Бек, – но у меня нет такой феноменальной памяти, как у тебя. Ну ладно, иди спать. Я позвоню тебе завтра утром.
Он вернулся к Колльбергу, который уже успел проглотить свое жаркое из вырезки и какое-то пирожное, от которого на тарелке, стоящей перед ним, остались липкие розовые полосы.
– Обнаружил что-нибудь? – спросил Колльберг.
– Не знаю, – пробормотал Мартин Бек. – Возможно.
Они пили кофе, и Мартин Бек рассказывал о Будапеште, Слуке, Ари Бок и ее немецких дружках. Потом они поднялись лифтом наверх и Мартин Бек зашел к Колльбергу, чтобы взять отпечатанный на машинке список. Затем пошел к себе в номер.
Он разделся, включил лампу на ночном столике и погасил верхний свет. Лег и начал читать:
"Ингрид (Пиа) Больт, родилась в 1939 году в Норчёпинге, не замужем, секретарь, проживает в собственной квартире по адресу: Стриндберггатан, 51.
Состоит в той же компании, что и Матссон, однако недолюбливает его и, очевидно, они никогда не были друг с другом в интимной связи. Около года жила со Стигом Лундом, вплоть до последнего времени. Теперь, по-видимому, ходит с Молином. Секретарша в доме моделей в "Студио 45".
Пер Кронквист, родился в 1936 году в Лулео, разведен, репортер вечерней газеты. Проживает совместно с Лундом: Свеавеген, 88.
Состоит в компании, но с Матссоном не очень дружен. Разведен в Лулео в 1963 году, с тех пор живет в Стокгольме. Много пьет, нервный, рассеянный. Выглядит глуповато, но довольно мило. Сидел в мае 1965 года за управление автомобилем в нетрезвом состоянии.
Стиг Лунд, родился в 1932 году в Гётеборге, холост, фотограф в той же газете, что и Кронквист. Квартира на Свеавеген принадлежит редакции.
Приехал в Стокгольм в 1960 году и с Матссоном знаком с того времени. Раньше они часто выпивали вместе, но в последние два года встречаются лишь постольку, поскольку ходят в одни и те же рестораны. Неразговорчивый, тихий, много пьет и, когда напивается, как правило, засыпает за столом. Бывший спортсмен, в 1945-1951 годах участвовал в соревнованиях по легкой атлетике, специализировался в беге на длинные дистанции.
Оке Гюннарссон, родился в 1932 году в Якобстаде в Финляндии. Холост, журналист, специализируется по автомотоспорту. Проживает в собственной квартире по адресу: Свартенгатан, 6.
В Швецию приехал в 1950 году. С 1959 года пишет для разных журналов, предназначенных для автомотолюбителей, а также пишет для ежедневной прессы. Кроме того, работал в разных местах, среди прочего был автомехаником. В квартиру на Свартенгатан переехал 1 июля этого года, раньше жил в Хагалунде. В начале сентября должен жениться на какой-то девушке из Упсалы, которая не принадлежит к этой компании. С Матссоном поддерживает отношения не более близкие, чем все вышеупомянутые. Пьет много, но когда он пьян, по нему этого не видно. Производит впечатление очень умного человека.
Свен-Эрик Молин, родился в 1933 году в Стокгольме, разведен, журналист, дом в Энскеде.
"Лучший друг" Альфа Матссона, по крайней мере утверждает, что является его лучшим другом, но за спиной у него говорит о нем все, что угодно. Разведен в Стокгольме четыре года назад, платит алименты и иногда гуляет с ребенком. Независимый, спесивый, особенно, когда пьян, а это бывает часто. Дважды осужден в Стокгольме за правонарушения в пьяном виде (1963 и 1965 годы). Интимная связь с Пиа Больт для него не является чем-то серьезным.
