в Кандагаре консультативное собрание, или шуру, из примерно тысячи четырехсот улемов. Согласно шариату, решения сообщества должны приниматься
ахль уль-халь о ‘акд, буквально «теми, кто развязывает и связывает». Этот термин неоднозначен и может быть использован для легитимации различных форм правления, включая демократию, в которой
ахль уль-халь о ‘акд будут электоратом. В Кабуле Бурхануддин Раббани, президент Исламского Государства Афганистан, также попытался созвать шуру, состоящую из
ахль уль-халь о ‘акд. В интерпретации талибов
ахль уль-халь о ‘акд представляют собой исламских ученых.
Это собрание даровало Омару титул «эмир аль-муминин», что означает «повелитель правоверных». Хотя этот титул использовался правителями, претендующими на то, чтобы являться преемником Мухаммеда (халифом) в качестве правителя всех мусульман, он также обозначает любого лидера исламской общины, в особенности того, кто участвует в джихаде, а не обязательно халифа всех мусульман. В отличие от лидеров так называемого «Исламского государства», мулла Омар и его преемники никогда не называли себя халифами, а территорию, которой они управляли, халифатом. Мулла Омар также символически подтвердил свою религиозную, а также национальную легитимность, надев предполагаемый плащ пророка Мухаммеда, который Ахмад-шах Дуррани перенес из Бухары в Кандагар. Мулла Омар достал плащ из серебряной шкатулки в центральном святилище Кандагара и надел его, засунув руки в рукава. Как только мулла Омар принял титул эмира, талибы переименовали свое государство, назвав его Исламский Эмират Афганистан. Слово «эмират» не обязательно является радикальным исламистским термином. Это арабское слово, обозначающее территорию управляемой области. Есть эмираты, не связанные с воинственностью, такие как Объединенные Арабские Эмираты и Бруней. Однако эмиратов, связанных с представительными формами правления, не существует.
Чтобы подкрепить законность своих притязаний на право управлять Афганистаном, талибы должны были захватить его столицу, Кабул, и объединить всю страну под своей властью. Некоторые афганцы воспринимали талибов как сторонников восстановления централизованного пуштунского контроля над государством. Некоторые пуштунские националисты, не разделявшие исламскую программу талибов, приветствовали восстановление ими пуштунского правления, в то время как многие исламистски настроенные афганцы, не являющиеся пуштунами, рассматривали талибов как угрозу их безопасности и правам. «Талибан», однако, не сформулировал этническую программу действий и отрицал само ее наличие.
Необъявленной, но очевидной целью талибов было обеспечение работой мулл, особенно недавних выпускников медресе. Лидеры талибов назначали мулл практически на все должности. Исламское правительство трудно назвать правительством, если каждый его чиновник является муллой, но лидеры талибов отреагировали на кризис трудоустройства выпускников медресе именно так. Ведь во время войны, когда для сельских парней не существовало другого вида образования, целое их поколение получило это образование в пакистанских медресе.
Действия талибов, направленные на подчинение своему правлению всей страны, привели к этническим конфликтам и расколам. Едва захватив Кабул, талибы направили свои усилия на завоевание тех районов, которые находились под контролем непуштунских лидеров, таких как Масуд, Дустум или Халили. Эти усилия привели к отличающимся большой жестокостью инцидентам, связанным с массовыми убийствами представителей других этнических групп, а также к опустошению равнины Шамали, из которой талибы изгнали ее жителей, в основном таджиков, и где попытались сжечь или выкорчевать виноградные лозы и фруктовые деревья. В 1998 г., когда талибы захватили Мазари-Шариф, они, по имеющимся сведениям, убили около двух тысяч человек, в основном захваченных в плен шиитских боевиков [13]. В начале 2001 г. триста невооруженных хазарейцев и сайидов, некоторые из которых работали в гуманитарных организациях, были казнены талибами в Якавланге, провинции Бамиан [14].
Какова была структура Исламского Эмирата Афганистан?
У талибов не существовало доктрины, касающейся того, как должно быть устроено государство. Единственным требованием для его легитимности являлось соблюдение законов шариата. Поскольку общепризнанной кодификации шариата не существует, применение этого канонического права на практике означает, что лица, принимающие решения, должны быть улемами, имеющими достаточную квалификацию для использования исламской юриспруденции при решении соответствующих дел. Политизированные исламисты, напротив, придерживаются доктрины о государстве, в котором политические решения принимает эмир. Гульбеддин Хекматияр и Усама бен Ладен, например, не имели той квалификации в области исламского образования, которая давала бы им право принимать решения в исламском эмирате, подобном талибскому.
Это означало, что судебная власть играла для талибов чрезвычайно важную роль, в то время как исполнительная власть изменилась не слишком сильно. Везде, где талибы устанавливали свое правление, они создавали шариатские суды – вплоть до деревенского уровня. Создание этих судов позволило им включить духовенство в государственную структуру, чего не было в предыдущих афганских государствах. Именно в сельских районах, где все еще проживало большинство афганцев, люди иногда имели более легкий доступ к этим судам, чем к официальной системе правосудия предыдущих (или более поздних) режимов. Хотя некоторые связывают шариат преимущественно с суровыми наказаниями за преступления, называемые худуд (то есть те, которые считаются наиболее вопиющими), большая часть работы шариатских судов связана с имущественными, коммерческими и семейными спорами. Способность населения быстро разрешать эти споры с помощью системы, которую они понимали и считали законной, была одним из главных источников той легитимности, которой пользовался «Талибан».
Исполнительная власть состояла из уже существовавшей структуры афганского государства и муллы Омара в Кандагаре. Эмир аль-муминин в Кандагаре должен был утверждать ключевые решения и производимые назначения, а также определять основную политику. В остальном эмират унаследовал уже существовавшую администрацию – с одним только еще изменением: была создана религиозная полиция «Предотвращения Порока и Поощрения Добродетели» (Амру биль Маруфуа Нахью ’аниль Мункар), которая разделяла название с аналогичной структурой, существующей в Саудовской Аравии. Название произошло от стиха Корана. Этот департамент отвечал за исполнение указов, касающихся нравственного поведения, в том числе тех, которые ограничивают занятость женщин и предписывают им надевать надлежащую одежду, принуждают мужчин носить бороду и посещать мечети, регулируют деятельность учреждений ООН и неправительственных организаций, приказывают уничтожать «резные изображения» и требуют навешивания ярлыка сект на религиозные меньшинства.
Совет министров в Кабуле возглавлял председатель, который координировал работу правительства как премьер-министр. Талибы пытались укрепить централизованную структуру администрации, назначая губернаторов, которые не были уроженцами провинций, в которых они служили, и часто меняя их. Они рассматривали фактическую децентрализацию, возникшую в результате распада государства, как отклонение от нормы, результат диктата полевых командиров, ответственных за фитну (неисламскую смуту), в которую впал Афганистан.
Большинство постгосударственных военных структур в Афганистане до того времени были организованы вокруг андивали. Это слово обозначает дружбу или социальные сети. Так базовое воинское формирование состояло из командира и бойцов, которые имели с ним личные связи. Последние могли быть племенными, этническими, образовательными (учеба в одном медресе) или семейными. К той или иной партии принадлежал командир, а не отдельные бойцы, и
